355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Галанина » Кодекс ведьмы » Текст книги (страница 1)
Кодекс ведьмы
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 21:20

Текст книги "Кодекс ведьмы"


Автор книги: Юлия Галанина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

   ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

   КОДЕКС ВЕДЬМЫ

   ОГЛАВЛЕНИЕ

ЛАДОНЬ МЯГКОГО ВЕТРА 2

ТИГР ВЫХОДИТ ИЗ ДЖУНГЛЕЙ 4

БЕЛЫЙ ЖУРАВЛЬ РАССЕКАЕТ ВОДУ 6

ЛЕВ ИГРАЕТ С ЛУНОЙ 9

ПОСЛУШНИК ПОДНИМАЕТ ТРЕНОЖНИК 12

СЕРП РАЗВОРАЧИВАЕТ ТЕЛО 15

НЕБЕСНАЯ ДЕВУШКА СОБИРАЕТ ЦВЕТЫ 18

РЫБА В БЫСТРОЙ ВОДЕ 20

ЛАДОНЬ БАБОЧКИ 22

ТЯЖЕЛЫЙ МЕЧ РУБИТ ДЕРЕВО 24

ЗОЛОТАЯ ЗЕМЛЯ 27

ОДИН ЦВЕТОК ДРАКОНА 30

МОНАХ СНИМАЕТ ОДЕЖДУ 34

ТЕМНАЯ ЖЕСТКАЯ ЛАДОНЬ 41

СТАРЫЙ ЛУК – ЗМЕЯ 50

ЗАВЕРШЕНИЕ 56


ЮЛИЯ ГАЛАНИНА

КОДЕКС ВЕДЬМЫ

Смерти нет.

   Я знаю.

   Я ведьма.

   ***

   Люди смутно чувствуют это, а я знаю наверняка. Есть живое и неживое. Живое – живо всегда.

   Нам, ведьмам, достается это знание еще до рождения, с момента, как заводит свою песенку новая частица, сложенная в одном танце двоими.

   Ведьма ведает то, что другим неведомо.

   Это тяжелое знание.

   Не знать – легче.

  Глава первая

  ЛАДОНЬ МЯГКОГО ВЕТРА

   Листья тогда из зеленых стали алыми и золотыми.

   Прошло время летних костров, когда земные дороги бросались под ноги человеку и манили идти, идти, куда глаза глядят. И мы бродили по земле там, где нам вздумается, шли и возвращались, и снова уходили на восход и на закат.

   Когда же ветры с горных хребтов стали пахнуть снегом, а ночные заморозки убили цветы, мы по заведенному порядку вернулись в Зимний Город, в черные шатры, чтобы ждать зиму.

   Зимний шатер всегда черный – полотнища его делают из жесткой шерсти диких яков, что пасутся в высокогорье. Только этот войлок стеной встает на пути вьюг. Мы расшиваем его черноту золотом и пурпуром, солнечными колесами, рысями и крылатыми псами.

   А внутри колышутся яркие шелка, удерживающие лето в жилище, пахнущие теплым ветром.

   Шатер не ставится прямо на землю – небольшие стены, выложенные из камня, не дают благородному войлоку соприкасаться с влажной почвой. Войлок стоит дороже золота: мы получаем его от ячьего народа, чьи жилища в горах, на юге. Там люди живут выше неба, держат огромных собак с голубыми глазами, а кости своих яков не выкидывают, а прячут под камни, чтобы в голодное время достать и сварить. Голод там частый гость, а холод – гость постоянный.

   Но мы не берем у них для шатров ни седой, ни бурый войлок.

   Это шерсть домашних животных. Слишком мягко.

   Только свирепые дикие яки, добытые в горах. Яки, которых невозможно остричь прежде, чем убьешь. Только они дают нам надежные зимние стены. Плотные, жесткие и непокорные.

   А мягкий, податливый шелк тоже с юга. Из теплых, влажных равнин, где цветут шелковичные деревья. И он, шелк, притягивающий солнечные струны, конечно недешев.

   Но не дороже золота.

   И мы его покупаем, чтобы видеть солнце зимой.

   Для нас это главное.

   ***

   Мы живем здесь, потому что нам нравится здесь жить.

   Здесь холодно зимой и жарко летом. Там, где больше солнца, нет таких зим, и нам это не нравится. Там, где меньше солнца, нет такого лета. И это тоже нам не по нраву.

   Здесь есть и горы, и степи, и леса, и реки, и озера. Все это наше, потому что здесь живем мы.

   Мы – всеядны. Наших коней мы кормим мясом и сушеным творогом. Зимою, когда заканчивается сено и солома, а снежные покровы так глубоки, что не докопаешься до спящих трав. И сами едим сушеный творог и мясо наравне с конями.

   На наших полях растет пшеница, ячмень и горох. Морковь, лук и редиска вызревают на огородах. Стада наших свиней пасутся в лесах, укрываясь на ночь в загонах, овцы же и козы вольно ходят степями.

   Наши овцы несут груз на спине, когда их гонят горными тропами от одного селения к другому. Пусть это не кони, не вьючные яки, но они делают свое дело, как могут.

   Мы не знаем, что такое Добро и Зло. Мы знаем, что такое добро для нас. И это необязательно добро для всех. Понять это сложно, но необходимо, иначе беды не избежать.

   Ведь мы любим солнце и радуемся каждому солнечному дню. Но в глубоких пещерах гор совсем неподалеку от нас живут те, для кого луч солнца смертелен, чья кожа идет пузырями и обугливается, а глаза навсегда слепнут от яркого света. И мы понимаем это. И не лезем в чужую жизнь, не желая зла своим соседям.

   Мы любим чай, караваны с которым идут к нам вместе с шелками и пряностями. Мы любим заправлять чай молоком наших коров.

   Люди, пасущие яков высоко в горах, презирают нас за это: они добавляют в чай масло, соль и щепотку золы из костра. Для них налить молока в чай – проявить слабость. Такой человек не сможет выжить в заснеженных хребтах.

   Мы понимаем это, но мы любим чай с молоком.

   Люди, выращивающие шелковичные деревья в теплых зеленых долинах, считают нас грубыми дикарями. Их ужасает наша привычка добавлять в чай молоко. Они думают, что тонкий, изысканный вкус чая не нуждается ни в каких добавках. Они не понимают, как можно уродовать драгоценный напиток.

   Мы понимаем это, но мы любим чай с молоком.

   Так уж получилось.

   ***

   В Зимнем Городе нам нравится жить на Горе. С нее далеко видно, здесь постоянно дует свежий ветер, который развевает дым над шатрами. С нее видно Реку. Очень красиво.

   Весною, когда тают снега, по горе текут потоки воды. Это время быстро проходит и грязь высыхает. Вода не застаивается здесь, как в низинах. И нам это нравится.

   Нам нравится каждый день спускаться с горы и подниматься на гору, хоть это и тяжело.

   Но кто сказал, что всё в жизни должно быть легко? Пусть лучше будет радостно! И надежно.

   ***

   Люди часто не понимают, что это такое – быть той, кто ведает.

   Иначе они не считали бы ведьмами убогих злобных старушек, строящих козни всему белому свету. Это не ведьмы, это злобные и завистливые, и от того очень несчастные бабульки. Ведь невыносимо глупо, обладая знаниями, отдавать все силы на пакости ближним и дальним, вместо того, чтобы наладить свою жизнь и сделать ее счастливой. Это все равно, что топить очаг шелками и кедровыми чашами. Ведьме такое и в голову не придет.

   Быть ведьмой – это знать, что ты делаешь, зачем ты это делаешь и почему.

   И это должно быть твое знание, а не чужое, каким бы правильным оно не казалось.

   Но если ты говоришь себе: я делаю это, потому что мне интересно, – в твоих руках сами собой оказываются ответы на многие вопросы. И чужие знания становятся твоими, пропущенными через тебя, опробованными тобой, ставшими твоей неотъемлемой частью. Докопаться до сути вещей и поступков сложно, но что еще в мире может быть таким захватывающим?

   Люди побаиваются тех, кто знает, и трудно винить их за это. Любое непонимание рождает страх и злобу. Самое сложное в мире – это понять того, кто не такой, как ты.

   Поэтому настоящую ведьму не видно и не слышно, если она сама этого не хочет. А ей видно и слышно многое. Ведьма умеет думать. Это редкое качество.

   И ведьма знает твердо: нельзя обижать людей.

   Нельзя – и все тут. Человек не виноват только потому, что ты слышишь, как страстно поет ветер, а он нет. Ему доступно то, что недоступно тебе. В мире нужны разные люди и всякому найдется свое место.

   Нельзя обижать людей. Обижаешь людей – обижаешь себя. Мы все люди.

   И настоящая ведьма знает, чем грозит нарушение этого правила.

   Потому что себя в обиду она тоже не дает.

   Как всякая ведьма.

   ***

   Зимою жизнь совсем другая, заботы другие и радости.

   Любили ли бы мы так лето, если бы не было у нас зимы – не знаю. Ценишь ведь обычно только то, что можешь потерять.

   Но если задуматься, главные, настоящие ценности должны быть доступны тебе вне зависимости оттого, что считают по этому поводу другие люди. Даже самые лучшие люди в мире. Главное – главное нужно уметь держать в своих руках.

   Ведьма знает: чтобы быть счастливым, надо быть счастливым.

   Нужно уметь быть счастливым. Какое бы время года не стояло за стенами шатра, какие бы бури не сотрясали землю.

   Это очень просто и очень сложно.

   И это непривычно. А, значит, тяжело. Иногда невыносимо тяжело.

   Нужно уметь любить себя и не уметь жалеть себя. Но жалеть легче, чем любить. И многие люди путают два эти чувства, отчаянно себя жалея, и тем самым обрекая на гибель. Неминуемо себя обрекая.

   Я знаю, что говорю. Залог моих слов – могилы людей, которые шли рядом со мной, были лучше меня, ярче, талантливей и тоньше. Их сгубила жалость к самим себе. Сгубила вернее, чем самый лютый враг.

   Это тяжелое знание.

   Я знаю, я ведьма.

   Чтобы не жалеть себя, нужно учится себя уважать. И уважать других.

   В этом твоя сила.

  Глава вторая

  ТИГР ВЫХОДИТ ИЗ ДЖУНГЛЕЙ

   Он пришел в Зимний Город, туда, где стояли наши шатры, когда листья из зеленых стали алыми и золотыми. Этот чужой человек.

   Он приходил из-за Реки и уходил за Реку.

   До него не было никому дела, но он сказал, что принес новые знания, новые умения и охотно поделится ими. Люди станут здоровыми, пообещал он, научатся защищать себя, откроют в себе новые способности, обретут ранее неведомое. Про него же говорили те, кто занимался с ним, что он прошел влажные джунгли, чтобы добраться до затерянных храмов. И настоятели отметили его усердие. И он несет здоровье.

   Здоровья каждому не хватает, у меня болела после родов спина. И всегда интересно узнать новое.

   Я решила спуститься с Горы и посмотреть на пришлого наставника.

   Мне надо было узнать, можно ли отдать ему в обучение сыновей. Чему он способен их обучить, чему не способен.

   Мне нужно было понять, чему он учит.

   Потому что словам здесь верить нельзя.

   ***

   Людям всегда кажется, что там, за горами, жизнь другая. Не такая, как здесь. Не скучная и обыденная, а полная чудес. Там и мудрецы летают, и старость обходит стороной, и на каждом шагу диво дивное.

   А те, кто живут за горами, думают, что именно здесь, у нас, жизнь совсем другая, не скучная и обыденная, а полная чудес. Чудеса всегда прячутся где-то там, за горой, за рекой, за синим лесом.

   В Зимнем Городе принято верить в то, что ячьи люди знают секрет долгой жизни. Что в их горах растут такие травы, каких нигде больше не сыщешь. Что мудрые старцы делают из них чудесные снадобья. Что они, эти снадобья, лечат все и даруют почти что бессмертие. Ведь всякий знает, что ячий народ – народ богатырей и долгожителей.

   А я знаю, что из десяти младенцев, родившихся там под теплым боком домашнего яка, до второго года доживает лишь половина. И еще половина от этой половины умирает, не достигнув и до пяти лет.

   Там трудно с водой, там то невыносимо жарко, то невыносимо холодно. Высокогорный воздух совсем другой, им с трудом дышат люди с равнин, они задыхаются, им не хватает дыхания. Отапливать жилища приходится сухим ячьим навозом и тонкими веточками ядовитого кустарника – а где взять другое топливо среди камней?

   Моются там раз в год, по весне, когда сходит лед на реках. Все вместе, трут друг друга песком и окатышами, отдирая годовую грязь. Тогда же и стирают одежду, если считают, что она нуждается в стирке. Или не стирают.

   И тем, кто дожил там до совершеннолетия, уже не страшны никакие лекари.

   Но ячьи люди долго не живут, уходят, не достигнув и сорока зим. Подняв детей, увидев первых внуков.

   Только богатые старухи могущественных родов могут зажиться подольше. Если их не вынесут на горную тропу и не оставят умирать там от голода и холода, как велит обычай.

   Я знаю, я ведьма.

   И это тяжелое знание.

   ***

   Летом наши крылья были раскинуты во всю ширь, и на степи, и на горы, и леса, и на воды. Зима прижала крылья к телу, родственники собрались у семейных очагов.

   Потекли зимние будни.

   Если хочешь бодро ходить летними тропами, нельзя останавливаться зимой.

   Тело должно шевелиться, ему нужно двигаться.

   Хорошо, когда за это не надо много платить. И всегда веселее в куче.

   Я занимаюсь вместе с мальчишками одним из распространенных в Зимнем Городе боевых единоборств.

   Это удобно и дешево.

   Это трудно – угнаться за людьми, многих из которых ты старше три раза. Зная, что перед ними просторы, а твой потолок все ниже нависает над головой.

   Они растут, набираются сил, превращаются в мужчин. Вчера они были тебе по плечо, а завтра смотрят на тебя сверху вниз и уже ты им по локоть.

   А ты становишься старше с каждым годом, неизбежно утрачивая силу, утрачивая гибкость, утрачивая ловкость, честно расплачиваясь со временем, текущим сквозь тебя, как горная река.

   Временем, которое тебя любит, как никого другого, ибо у ведьмы свои счеты с годами.

   Но нужно двигаться, нужно, сколько сил хватает, стоять в одном строю с мальчишками.

   Ты ползешь вдоль стены улиткой, а мимо тебя проносятся вскачь молодые олени. Боятся ненароком не задеть, не уронить, не покалечить тетеньку, которая плетется позади.

   Но ты знаешь, что по меркам ячьего народа ты выглядишь девочкой. И твои ровесницы там – уже старухи на пороге смерти. С изношенными телами, с изработанными руками, с пустыми грудями. С умершими желаниями.

   А у тебя второй сын совсем маленький. И он ест твое молоко.

   Поэтому нужно бежать. И прыгать. И махать руками и ногами.

   И тогда время будет тебе улыбаться.

   Потому что вам нечего скрывать друг от друга.

   ***

   Есть движения быстрые и резкие, а есть плавные и мягкие. Доступные и детям, и старикам.

   Пришлый наставник предлагал именно такие.

   Это было совершенно новое ощущение: не надо никуда бежать, надо стоять на полусогнутых ногах и расслабляться, взмахивая руками, как трепетный мотылек крыльями.

   Наставник толковал, что нужно слушать себя. Что всю жизнь до нашей с ним встречи мы были зажаты, а теперь учимся разжиматься. Что нужно дать волю своим ощущениям, своим чувствам, развязать узлы внутри себя. Что нужно открыть некие тропы для пути некоей силы.

   Все это было крайне интересно.

   И легко.

   И приятно.

   ***

   Наслушавшись рассказов о новом мастере, сестра моя присоединилась к занятиям.

   Теперь мы вместе спускались с Горы к Реке и вновь поднимались на Гору. Осенний ветер трепал темную и светлую гривы и ронял на них сухие листья. Алые и золотые.

  Глава третья

  БЕЛЫЙ ЖУРАВЛЬ РАССЕКАЕТ ВОДУ

   Листья окончательно пожухли и опали. Ветра безжалостно обтрепали деревья. Черные стены наших шатров были ему не по зубам. Скалились весело с них рыси и крылатые псы.

   Настоящий снег был все ближе.

   Огонь в очаге приходилось делать все жарче, светильники зажигать все раньше.

   Солнце не хотело греть землю, оно с трудом поднималось над землей – и тут же стремилось закатиться, уйти на покой, отлежаться за горами.

   В такое время хорошо ходить по гостям, танцевать под гулкие удары бубнов и протяжные стоны дудок. Делиться едой, которой всегда много по осени. Рассказывать про летние странствия.

   Когда снег засыплет дороги, попасть к друзьям и соседям станет сложнее.

   Ночами ветры пели над шатром, пытались проникнуть внутрь холодными пальцами. И было очень приятно лежать, крепко прижавшись к спящему мужу и под его защитой слушать ветер. И слышать, как стучит рядом размеренно большое сердце. И чувствовать маленькие нежные пятки сына на своем боку, тихие до тех пор, пока их хозяин, оголодавши, не начинал возиться, ища во сне еду и питье.

   Тогда горячее молоко щедро лилось от мамы к сыну. И ветрам приходилось затихать.

   Это было время, когда земля ждала снега.

   ***

   Люди к пришлому наставнику ходили самые разные.

   Женщин и мужчин было поровну.

   Каждый самозабвенно тряс руками, как мог, и искренне вслушивался в себя (ни шиша при этом не слыша).

   Единства не было, всяк махал крыльями, как душа желает.

   ***

   К этому времени мое тело снова начало исторгать кровь каждую луну, словно просыпаясь от долгой спячки.

   Почти два года оно молчало, молоко закрывало пути крови.

   Это не мешало любить мужа.

   Двое знают, как дарить радость друг другу.

   ***

   К чему всегда сложно привыкнуть, так это к еде соседа.

   Иные блюда кажутся вкусными, а иные, хоть умри, в рот не лезут. Я не пробовала жареный ячмень, что почитает вместо хлеба ячий народ. Может быть, я даже смогла бы его есть. Во всяком случае, надежда остается.

   Но вот излюбленное лакомство степных всадников, чьи земли лежат перед горами ячьих пастухов, есть я не смогла. Хотя это была разновидность творога, к которому я привыкла. Как рассказала моя подруга, чей род пришел в Зимний Город из степей, лакомство делают, вываривая кислое молоко в котле на костре. Когда молоко уварится, соскребают молочный осадок со стенок и днища котла и катают из него шарики ребятишкам на радость.

   Пригоршня этих шариков окружными путями попала и в мои руки.

   Вкус степного лакомства был неплохой, кисло-сладкий, творожный. Но вот запах...

   Подруга не могла понять, в чем дело: для неё шарики пахли детством, степью и небом.

   Для меня они благоухали молоком с навозом. Навоза было больше.

   Пересилить себя и съесть второй шарик лакомства в тот раз я не смогла. Никакие уговоры не подействовали.

   ***

   Быть ведьмой – это значит быть ведьмой.

   Просто все немного по-другому, не как у обычных людей.

   Ты сможешь пройти там, где большинство не сможет, и нежданно-негаданно сломаешься на мелочи, которую люди и не заметят.

   Где сила, где слабость – кто разберет?

   В ведьме мало изначального страха перед новым, незнакомым, а любопытства много. Частенько это заводит ее дальше, чем бы следовало. Но это такая натура.

   Она знает, что все боги ее любят.

   Потому что ее любят родители. И она их любит.

   В этом самые глубокие корни ее силы.

   ***

   Ветер пахнет по-разному.

   Иногда он несет тепло и спокойствие, иногда угрозу. Но зимою чаще всего ледяное равнодушие веет над нашей Горой, и нет ему границ, и нет пределов...

   Этот ветер врет. Он не равнодушен. Он крадет тепло, стоит лишь зазеваться. У пешего и у конного, у всякого, кто высунет нос за порог.

   Стены черного шатра спасают дом от холода. Стены и очаг.

   Телу же требуются зимние одежды. Лучше шерстяных тканей еще не придумали, даже влажная шерсть греет. Если она правильно обработана, нет зимней ткани мягче, легче и гибче шерстяной, сотканной из пуха горных коз. С путником в таких одеждах и ледяной ветер не связывается.

   Но самая теплая ткань не спасет, если потух очаг внутри.

   ***

   Люди, делающие общее дело, вольно или невольно сближаются.

   Это знает каждый.

   Когда мы привыкли друг к другу и были довольны, что нам хорошо машется руками словно крыльями, всем вместе, пришлый наставник увидел, что мы улыбаемся ему, и начал говорить.

   Облаченный в черные одежды, он встал перед нами, сидящими на полу, и сказал, что жизнь – это страдание. Что каждый прожитый день ведет к смерти. Что все бесполезно и все несчастны.

   Когда мы пришли к нему на занятия, то и не подозревали, что страдаем и жизнь наша ужасна.

   И очень удивились его словам.

   А потом наставник сказал, что только у его учения есть ключи к счастью. Которые открыли особые люди. Они, эти ключи, секретны. Только для посвященных. Но мы их постепенно узнаем, потому что он не даст нам страдать.

   Это было смешно и забавно: молодой здоровый мужчина косноязычно распинался о страданиях, уверяя, что жизнь так же черна, как и полы его одежд.

   Говорил он неуверенно, запинался и мучился в полном соответствии со своими словами о тяжестях жизни. Он пересказывал чужое и делал это неумело.

   И было непонятно, понял ли он сам, что сказал нам ровно следующее: ребята, вы все в дерьме и жутко воняете, а вода и корыто только у меня.

   Мы подумали, что всякий человек имеет право думать так, как ему заблагорассудится, слова не слушаются наставника совершенно, но, в остальном, он чудесный и ни на кого не похож. Ну, захотел человек выговориться, с кем не бывает.

   А я подумала, что махать руками лучше всего в развевающихся, свободных одеждах. И этим нужно заняться в первую очередь. Пусть они тоже будут черными, как у наставника, только в распустившихся цветах.

   Ведь разговаривать можно и без слов, всякая ведьма это знает.

   Увидит страдающий мастер, что я вся в цветочек, и поймет, что жизнь это не только чернота разверстой ночной могилы, но и цветущие полянки весной, и множество самых разных радостей, и ему станет не так печально, ведь даже странно, как такой сильный, умелый, интересный человек может думать подобную чепуху, вместо того, чтобы поблагодарить жизнь за то, что она есть, и за то, что она ему дала.

   Ведь один из самых мудрых и жизнерадостных моих друзей имеет умную голову и полностью искалеченное тело. Он лучше других понимает, что каждый день для него может быть последним – но я не видела человека более светлого. Кажется, что ум его путешествует по всей земле вместе с ветром, нет тайны, которую он не смог бы открыть, нет знания, к которому он не подобрал бы ключика. Он щедро делится этим знанием с людьми.

   После встреч с ним я радуюсь, что могу сама расчесать себе волосы и почистить зубы. И дотянуться рукой до ветвей дерева. И наклонится до земли. И пойти, куда мне вздумается. Ногами.

   Мой друг и не подозревает, что страдает.

   Он живет. Тяжело, но радостно.

   Люди идут к нему. Не из жалости, о нет. С ним – интересно.

   Слова пришлого наставника зацепили меня, захотелось поделиться с ним радостью, если он обделен.

   Это же так просто – любить жизнь! Это так просто...

   ***

   По лазоревой степи ходит месяц молодой, с белой гривой до копыт, с позолоченной уздой...

   Когда двигаться удобно, многое становится куда доступнее.

   Когда по рукам и ногам скользит нежный шелк, телу приятно. Это одна из тех маленьких радостей, которые наполняют корзинку счастья наравне с закатом и восходом, запахом свежего снега и нежной зеленью первой травы, детским смехом и рокотом воды на перекатах.

   Когда тебе приятно, радость от тебя расходится волнами. И возвращается к тебе, как эхо, отразившееся от горных склонов.

   И никто, кроме тебя, не в силах создать тебе эту радость: только ты чувствуешь, удобно тебе или нет.

   И ведьма это знает.

     Глава четвертая

  ЛЕВ ИГРАЕТ С ЛУНОЙ

   Зима набирала силу. Холода сковывали землю.

   И однажды так случилось, что в холодный день никто, кроме нас с сестрой не пришел.

   Мы были втроем я, она, и наставник.

   Это занятие отличалось от других.

   Сестра мимоходом сказала, что я занимаюсь сходным боевым единоборством, – и наставник услышал эти слова.

   Он рассказал, что его искусство древнее, что именно из него произросли побеги всех остальных, но основные секреты старые мастера не открыли, оставили у себя.

   Он показал удар по правилам его учения – как черный вихрь пронесся мимо нас. Это было великолепно.

   Объяснил, что даже тогда, когда он кажется напряженным, на самом деле он спокоен и расслаблен. Как океан. В качестве доказательства разрешил потрогать мускулы на руке.

   Это был крепкий телом человек. Черные, достаточно просторные одежды скрадывали фигуру, но руки поражали силой.

   Восторги он воспринял благосклонно. Было видно, что ему приятно.

   Убедившись, что глаза наши сияют от удовольствия, он начал показывать парные движения, которых мы еще не проходили. Сказал, что в этих движениях один должен играть роль мужчины, роль ведущего, второй – роль женщины, роль ведомого. Чтобы было понятно, как правильно делать, он будет ведущим.

   Будет мужчиной.

   Это было красиво, завораживало.

   На озаренный потолок ложились тени, сплетенья рук, сплетенья ног...

   Руки его обвивались вокруг моих запястий, рождая странные ощущения. На руках, от локтя до ладони, там, где близко проходят кровеносные сосуды, и родничком бьется пульс, кожа тонкая и нежная. Она чувствует прикосновения, как никакая другая. Она улавливает биение чужого родника, тепло другого тела, жар соблазна. Этот жар, проникая в кожу, подхватываемый кровью, заставляет просыпаться тайные источники, которые, чувствуя приглашение, начинают бурлить, вплескивая в кровь колдовское варево, туманящее голову.

   Я думала, наставник пронизанного тайнами искусства знает, что делает, не соблюдая ограничений, хорошо знакомых всякому, кто работает с людьми. Особенно с людьми противоположного пола.

   Потому что нельзя вот так трогать женщин. Нельзя поднимать древние, как сама земля, силы.

   Иногда можно наткнуться на ведьму.

   Получив приглашение чужих рук, любопытная ведьма отзовется и потрогает в ответ.

   И одни боги знают, какие струны она заденет.

   Потому что есть искусства приобретенные, а есть врожденные. И то, что дано тебе от рождения, очень сложно держать в узде, оно ведь, все-таки, из разряда неосознанных, ты умеешь это делать, и все тут.

   Именно поэтому ведьма и старается касаться людей – что пальцами, что словами – крайне осторожно, соблюдая запреты. Ведь древние силы легко высвободить и очень, очень трудно усмирить.

   Я знаю. Я ведьма.

   И это нелегкое знание.

   Мы возвращались домой, на Гору, и глаза у нас с сестрой блестели одинаково. Это недвусмысленно говорило, она испытала то же, что и я. Но чаша ее любопытства наполнена опытом, она мудрее.

   А меня, когда я дошла до домашнего очага, накрыло сильнейшее эхо парных движений. Иногда такое называют оргазмом.

   Это было странно и непонятно. По меньшей мере.

   С этим нужно было разобраться.

   ***

   Любопытство любопытству – рознь.

   Со стороны ведьма может казаться крайне нелюбопытной, спящей на ходу особой.

   Потому что ей совершенно неинтересно развлечение, зачастую составляющее основное занятие кумушек обоего пола: страстный интерес к жизни соседей и знакомых.

   Подсматривать, подслушивать и додумывать обожают люди, не сумевшие выстроить собственную жизнь. Ведьме же достаточно смотреть, слушать и думать. Ведь в каждой капле отражается небо.

   Ведьма знает – мелочей нет.

   Ровно так же она не понимает и сладости мщения.

   По мнению ведьмы, месть как таковая – штука чрезвычайно глупая. И опасная в первую очередь для мстителя.

   Достаточно тех мер, что обеспечивают безопасность, – но растрачивать силы и время на причинение вреда? Мстить, карать и воздавать по заслугам? Увольте. Пусть боги карают, им сверху видно все.

   Ведьма же отодвинет в сторону мешающий камень, или обойдет его. Или сбросит в пропасть, если обойти не удастся. Или найдет ему применение.

   Но плевать на него или с болезненным наслаждением разбивать на мелкие кусочки, чтобы потешить чувство мести ей и в голову не придет.

   Есть значительно более интересные вещи.

   Любопытство же ведьмы заключается в том, что она способна принять правила чужой игры, чтобы посмотреть, в какие дела преобразуются слова, какой историю прячет заглавие.

   ***

   И первое открытие, которое меня ожидало при новой встрече с наставником – запах страха.

   Это было настолько неожиданно, что я не поверила.

   Мы не привыкли обращать внимание на запахи, оставляя обоняние диким зверям, считая, что дым от очагов лишил нас носа.

   Но женщину в поре, когда она способна вынашивать и рожать детей, природа наделяет тонким, воистину звериным нюхом. Это невыносимо осложняет жизнь, но и привносит новые ощущения, необычные знания. Возможно, такова одна из защит матери. Я только по запаху способна понять, в каком настроении вернулся мой муж домой. Хотя он мне и не верит. Но я чувствую запахи – чувствую вплоть до изнуряющей головной боли.

   И знаю запах радости и запах ненависти, запах страха и запах болезни. Ужасный, въедливый и липкий запах старости, пропитывающий места, где живут пожилые люди.

   И это тяжелое знание.

   Между занятиями я подошла к наставнику почти вплотную и попросила его еще раз показать прошлое упражнение, в котором по очереди пихаются коленками.

   Насторожившийся взгляд и резкий запах, поплывший от пришлого наставника, говорили, что я для него – угроза, что я не должна, я не имею права подходить так близко. Едкий запах вожделения смешивался со жгучим запахом страха. Человек в черных одеждах больше боялся меня, чем хотел.

   Поведение наставника сразу снимало самый важный вопрос: то, что произошло на прошлом занятии, могло быть чем угодно, только не тем, что называют любовью, когда двоих тащит друг к другу, как на аркане, и нет силы помешать этому. Потому что любовь это когда люди одиноки и ищут свои половинки. Когда же не люди не одиноки, это не любовь, – это беда. И боль. Так думает ведьма. С такой бедой можно справиться, но требуются время и силы.

   Произошедшее было не тем, и не тем. Мы были чужие друг другу.

   И это было хорошо.

   Но я не понимала, почему он меня боится?

   Мы же друг другу чужие. Совсем.

   Почему наставник не боялся и не держался на расстоянии в прошлый раз?

   Почему он так по-разному себя ведет?

   Я отошла на безопасное для наставника расстояние.

   И решила рассмотреть его повнимательнее. Раньше такого желания не возникало.

   ***

   Если интересное – это то, что с чем раньше не сталкивался, то интереснее пришлого наставника мне не встречалось: у него не было постоянного возраста.

   Когда он приходил на занятия, его лицо было лицом пожилого, уставшего, мрачного человека. Это было не лицо, а надгробный камень.

   Начиналась разминка – и он на глазах молодел. Куда-то исчезал тусклый взгляд, мешки под глазами, желваки на скулах, складки на щеках – вполне симпатичный мальчишка ловко, мягко двигался, шурша черными одеждами. Когда он улыбался, на щеках его проступали ямочки. В такие мгновения смотреть на него было приятно.

   Но длилось это недолго, лицо снова окаменевало, мертвые глаза смотрели из глазниц, как арбалеты из укрытий. Сразу хотелось опустить взгляд, уйти с линии обстрела, не сталкиваться с неживым взглядом.

   А вот тело, казалось, жило своей жизнью. Особенно руки. Они завораживали – плавными, мягкими движениями, своеобразной красотой линий. Так бывает красиво то, в чем нет ненужного, излишнего.

   Наставник был жилист и крепок. Темноволос. Слегка сутул. Совершенно неприметен. И невысок. Всего лишь на полголовы выше меня.

   ***

   Магия ведьмы складывается из многих вещей.

   Зернышко к зернышку, капелька к капельке, волосок к волоску. Здесь не нужно спешить. Мягкость, а не грубая сила. Терпение, а не напор.

   Мы зачастую путаем свои представления о вещах, событиях и других людях с самими вещами, событиями и другими людьми.

   Но золото и позолота смотрятся одинаково. Ведут они себя по-разному.

   Золото всегда ведет себя, как золото. Не меняясь со временем.

   Позолота может выглядеть ярче золота, но рано или поздно облупится. И тогда из-под блестящей шкурки полезет неприкрытая основа, оскалится медь или тускло ощерится олово. И выглядеть это будет гадко.

   Ведьма старается иметь дело только с золотом. Потому что это вопрос жизни и смерти. Позолота тебя предаст в тяжелую минуту, а золото нет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю