355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Прудков » Дорогой дальнею (СИ) » Текст книги (страница 2)
Дорогой дальнею (СИ)
  • Текст добавлен: 10 августа 2018, 16:00

Текст книги "Дорогой дальнею (СИ)"


Автор книги: Владимир Прудков


Жанр:

   

Повесть


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Подталкивая друг дружку, вывалились наружу. На улице уже совсем стемнело, но празднично горели фонари, разноцветными огнями мелькала реклама. На бетонном парапете появились девушки. Одна, совсем молоденькая, встала на пути бойцов и деловито спросила: «Мальчики, развлечься не желаете?» Мужчины, ни на миг не отвлекаясь, отстранили ее и прошли дальше, на самый край, где никого не было.

Соперник встал в стойку и издал японский боевой клич. Ой, напугал! Подумаешь, самурай. Иван усмехнулся, и в качестве контрприема применил шалость, которую с успехом применял еще в детских разборках. Он вскинул голову и крикнул, вроде бы обращаясь к тому, кто был за спиной этого фраера: «Федя, не надо!» Японский боец на какую-то долю секунду отвлекся, крутнул головой. Иван громко выдохнул: «И-эхх!» – и с этим вздохом-вскриком искренне ему врезал в челюсть прямой правой. Соискатель цыганки Лолы свалился с парапета, шевельнулся и – успокоился.




4. По пути на Голгофу


«Тойота» в России. На заводе японского концерна «Тойота» близ Петербурга сошел с конвейера первый автомобиль. Как заявил заместитель президента компании Акацуки Таванабэ, закрепиться на российском рынке мечтают все крупнейшие мировые компании. Наш корреспондент поинтересовался, сможет ли завод насытить рынок российских потребителей.

– Проблем нет,– любезно ответил господин Таванабэ. – Мы в кратчайшие сроки сможем поднять выпуск автомобилей до миллиона штук в год.

А на сомнение корреспондента, не скажется ли увеличение объемов производства на ухудшении качества продукции, господин Таванабэ с вежливой улыбкой ответил:

– Это как гениальность и злодейство. Для нас две эти вещи не совпадают по техусловиям.

Очевидно, г-н Таванабэ перед поездкой в Россию читал Пушкина, однако трудности обратного перевода не позволили ему точно выразить свою мысль. Остается только удивляться, с каким тщанием готовились японцы к внедрению в наши ареалы. Добавим к сказанному, что цена японского автомобиля, сделанного руками наших рабочих, составит порядка 40 000 долларов США.



Иван беспокойно заворочался на жестком сиденье бобика. Первая мысль, о награде за ударный труд, уютно спряталась. Вторая, насчет расплаты за драку, беспокоила все больше. Верно сказано: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Он и не зарекался. Только бы скорее все выяснилось. Единственный раз в жизни попал в ресторан и такое отчебучил. Вон их директор, Петрович, наверно, не однажды бывал, и – как с гуся вода. А уж в «Тихие зори» наверняка заглядывал. Иван смутно припомнил, что там лестница на второй этаж вела. Наверно, в игорный зал или что-то вроде. Может, именно там председатель-директор и спустил кредит.

– Слышь, а Петрович в каком казине кредит просадил? – спросил он у водителя.

Костя покосился на него и пожал плечами, вроде в первый раз слышит.

– Ты же сам рассказывал, – напомнил Иван. – Когда День механизатора отмечали.

– Ничего я не рассказывал, – буркнул Костя.

– Ладно, не отказывайся. Все, как есть, выложил. И как в банк заезжали, и как Петрович пошел в казино с портфелем, полным денег, а вышел с пустым. Ты чего взад пятки? Другие ребята ведь тоже слышали.

– Вы перепутали, – заюлил Костя. – Это я не про нашего, в про того директора, который в соседнем колхозе. Так тот сейчас под судом. А наш-то на свободе.

– Всех их пересажать надо, – пробурчал Иван.

И тут же прикусил язык. Не в его положении такое болтать. У них служба информации хорошо поставлена. Всяких там шестерок, прихлебателей больше, чем работяг. И опять призадумался. Для чего все-таки его с комбайна выдернули? Вполне возможно, что городские пожаловали. Не захотели сами по грязи мотаться, вот и послали в поле деревенского ишачка.

– Все-таки скажи, Костя: зачем меня вызвали?

– Мне не докладывали.

– Слушай, а посторонних лиц в конторе ты не заметил?

– Да там много всякого народу болталось.

Не хочет говорить. Одно из двух: или действительно ни черта не знает, или приказали молчать.

Переднее стекло в машине то мутнело от грязи и осадков, то очищалось после маха дворников. Костя продолжал молчать. Но попозже соизволил заговорить сам.

– Не знаю, для чего ты понадобился. Но только Суслопаров уж того. Суперприз, ключи от машины, – язвительно проговорил Костя. – Раскатил губу. Да у нас кандидатов не меряно. Я в нашей «брехаловке» читал, что тебя даже в масштабе района на второе место отодвинули.

Вот это новость. Иван еще не слышал.

– И кто ж меня отодвинул? – обескуражено спросил он.

– Алексей Овечкин из Вознесенского колхоза.

– Как Овечкин? – удивился Иван. Он тоже слышал об этом Овечкине и лично был с ним знаком. – Его ж в больницу прямо с поля увезли! С прободением язвы!

– Доработался, – буркнул водитель.

А Иван подумал: «Наверно, туфта. Выставили однофамильца». И еще подумал, что Костя завидует. Хотя, что завидовать-то? Костя ушлый мужик и машиной недавно обзавелся, затратив минимум усилий. Подженился на одинокой женщине, старше его, которой родственники пригнали из-за границы «Ауди». Теперь он даже в общественную баню на авто ездит. И прибыль с нее имеет. У одного парня жена в городе рожала. Сложные роды были, и когда парню сообщили, что закончились благополучно, он ночью загорелся ехать. «Три штуки», – определил цену Костя. Почему так дорого? А как на такси. За туда и назад, плюс ночной тариф. Пару раз съездили проведать, а в третий раз – мать с дитём забрать. Вернувшись домой, молодая мать обнаружила, что дома шаром покати: ни продуктов питания, ни отложенных денег, и только счастливый муж в наличии, так и не протрезвевший за эти дни.

У Ивана та же мечта: заиметь хорошую машину. Свой первый приз – Москвич-412, он получил еще при советской власти. Ну, тогда еще совсем молодой был – пахал, как вол, да и характеристики имел отличные. Как же, демобилизованный воин, оказавший интернациональную помощь народам Афгана.

– Всё одно без машины не останусь, – сказал Иван, оставляя последнее слово за собой. – Ну, с призом если обломится, так премию за уборочную дадут. Да бычка ближе к зиме зарежем...

Две пятилетки, пока у власти был дирижер симфонических оркестров, страдавший недержанием мочи, призы не разыгрывали. Одним только светлым явлением запомнились те тусклые, тяжелые годы. Точнее, двумя: Катя и Ванька родились. Вопреки всем бедам и невзгодам, на рождении детей настаивали самый старый и самый малый члены семьи. Мать-покойница утверждала, что один ребенок это вовсе не ребенок, и обещала хоть пятерых еще вынянчить. А первая дочь, Ленка, сестренку или братика очень хотела. Купите, и все тут. Не машину, не новое платье, а именно ребеночка. «Да вон у тебя кукла Катя есть» – отговаривали ее. «Не хочу куклу, хочу настоящую живую Катю!» Настырная была. Она и сейчас настырная. Сидела днями и ночами – учила, и поступила, куда хотела.

И вот сейчас-таки вернулись к прежним поощрениям. Покумекали, покумекали в верхах, ничего не придумали, как только перенять из прежней системы. Платят-то мало, так хоть призы теперь снова миражом маячат в конце каждого убранного поля. Крепко тряхнуло на колдобине, и он прикусил язык. Припомнил, что натворил в городе. Награда ли его ждет? Ой, ли!

Одну гиблую низинку с разбитой дорогой объехали по стерне. Потом пришлось преодолевать лесок, который не объедешь: и слева, и справа зябь. А в леску еще от прежних дождей дорога не просохла. Застряли в луже. Костя безуспешно газовал, раскачивая машину взад-вперед. Иван вылез подтолкнуть. Плюхнулся сапогами в грязь, толкал из всех сил, а про себя думал: «Кажись, сам себя в тюрьму подталкиваю».




5. Следствие ведут знатоки


Тогда, в городе, его повязала подоспевшая милиция. Он и им сопротивление оказал. Заковали демоны в наручники, затолкали в «обезьянник». И тут только Иван протрезвел, угомонился. Наручники с него сняли и вызвали на допрос. Допрашивали уже совсем другие, не те, которые сюда доставили. Дежурный капитан, хмурый и необщительный, взялся протокол писать, а второй мент, молодой сержантик, осмотрел с головы до ног.

– Что за черножопый у тебя на груди? – спросил он.

– Откуда я знаю, – пожал плечами Иван.

Офицер поглядел на свитер и усмехнулся.

– Че Гевара.

– Как вы говорите? Че Гевара? – заинтересовался Иван, отметив про себя, что грамотный капитан-то, с ромбиком на груди. – Я и раньше про него слышал. Кто это такой?

Он чувствовал себя с ними раскованно, как с друзьями. И тому была причина. Когда-то, отслужив в армии, он получил приглашение из районного управления милиции на работу. Многие из знакомых ребят тогда соблазнились. Но его что-то остановило. Какое-то предубеждение в печенках сидело. «В мусора идти? Да не безрукий же я совсем, чтобы таким способом на жизнь зарабатывать!» А мог бы сейчас в такой же красивой форме сидеть и других допрашивать. Но капитан этого не знал, поглядел враждебно и про Че Гевару не стал рассказывать.

– Вопросы буду задавать я. Фамилия! Имя! Отчество!. Где зарегистрирован? Чем можете подтвердить свою личность?

– Так у меня ж документы с собой, – с облегчением припомнил Иван. – В куртке они, во внутреннем кармане.

– А куртка, где?

– В раздевалке, в ресторане осталась. Вот, у меня и номерок есть.

Перед тем, как его посадить в «обезьянник», менты у него все вещи из карманов вытрясли, но номерок, в пистончике джинсов не заметили. Послали своих за курткой в ресторан, а его, Ивана, опять посадили в камеру. Там еще одна колоритная личность сидела, давно не бритая и дурно пахнущая. Она, эта личность, посочувствовала: «Что? Лепят горбатого к стенке?» Потом допрос продолжили. Слава богу, документы на месте. Пусть разглядывают, не бомж какой-нибудь. Но и тут прикопались. Паспортина вызвала у них подозрение. Они определили, что на фото он не похож на себя.

– Где нашел? – спросил капитан, вертя в руках паспорт. – Или, может, купил у кого?

Иван возмутился:

– Выкрал я, в одна тыща девятьсот девяносто седьмом году пятнадцатого февраля прямо из паспортного стола.

– Обратите внимание, Ватсон, – заметил капитан, обратившись к сержанту. – Дату абсолютно точно назвал и без запинки. Не сообразил, что невиновный человек, имеющий на руках свою подлинную ксиву, не будет запоминать таких пустяков.

– А тож, – с готовностью поддакнул Ватсон-сержант. – Верное наблюдение, товарищ капитан.

-У меня память хорошая! – возразил Иван.

Так, базарили о несущественном, как будто делать было нечего. Но потом Ватсон, дотошно осматривавший куртку, нашел за подкладкой нож, которым Иван пластал мясо. Обнаружили кровяные пятна – и на тесаке, и на платке, которым он обворачивал лезвие. Иван им подробно объяснил, что мясом торговал, и нож требовался для разделки. Не поверили. Погрозили: «Мы тебя только лишь за ношение холодного оружие можем привлечь». Даже к весам придрались. Пружинный безмен был рассчитан на пять кило. Свинью невозможно взвесить. Даже месячный поросенок весит поболее. Это остроумное замечание высказал Ватсон-сержант.

– Террорист я, – сдался Иван. – Яйца у людей отрезал и взвешивал на весах, у кого больше. И выше пяти килограмм не встречалось.

Сержант от удивления открыл рот. Но капитана такое объяснение, как ни странно, вполне удовлетворило. Он спокойно спрятал нож в специальный пластиковый пакет и сказал, что на экспертизу отдаст. И лишь потом перешел к тому собственно, что было содеяно.

– Сколько ты выпил перед тем, как кулаки в ход пустить?

– Да пустяки: поллитру заказывал. И ту не дали допить. Трезвый я. – Иван действительно уже чувствовал себя трезвым.

– А куда исчез твой собутыльник?

– Какой собутыльник?

– Ну, Федя. Который участие в драке принимал.

– Не было никакого Феди.

– Свидетели говорят, что был. Ты его на помощь звал.

– А, это я так. Из какого-то фильма. – Иван беспечно пожал плечами. – Там один мужик повторял: «Надо, Федя, надо». А мне помощи не требовалось, вот я и выкрикнул: «Федя, не надо».

Капитан закурил сигарету, но ему не предложил. Иван, правда, уже год как бросил курить, но в этот раз не отказался бы – прямо засвербило. Однако капитану его желание осталось неведомым. Сделав несколько затяжек, он спросил в лоб:

– А зачем ты парламентскую группу в гостинице искал?

– Какую еще группу?

– Ну, депутатов. Из Думы.

– Никого я не искал, – ответил Иван, оторопев от нового обвинения.

– Дежурная говорит, что искал, – спокойно опроверг капитан. – И у нас нет оснований ей не верить.

– Зачем же мне было искать? Неужели я в заложники их хотел взять?

– Хватит дуру гнать, – капитан поморщился.

Он тщательно пересмотрел документы из бумажника. Там, помимо всего прочего, было несколько квитанций и извещений по оплате налогов, а также письмо из банка с требованием погасить задолженность по кредиту, который Ходорковы взяли летом, чтобы купить новый холодильник (старый в самую жару сгорел). А еще грозное предупреждение от энергосетей, что они отключат свет, если до такого-то числа не будет оплачен долг. Не пропустил капитан и сберкнижку, с пятью рублями на счету.

– Весь в долгах, как в шелках, – заметил он и сделал вывод: – Значит, к депутатам с жалобами явился?

– Нет, хотел поблагодарить за хорошую работу, – нашелся Иван. Если б подтвердил, что с жалобой, они еще б час пытали. Да у него и в мыслях не было ни на кого жаловаться.

– За какую работу?

– Ну, за эти... за ихние указы.

– И чем ты так растрогался в их указах?

– Так это... своевременные они.

– У тебя не пролезла бы жалоба, – капитан гнул своё. – Там, покуда они жили, наш пост стоял. Охраняли мы избранников от народа. Несанкционированные жалобы и заявления не принимались.

Сказав эту мудреную фразу, он ногтем подтолкнул поближе к задержанному мятый червонец.

– А что теперь скажешь? – спросил он. – Только не морочь мне голову. Эту десятирублевку швейцар нам добровольно выдал. Твоя. Предполагает, что фальшивая.

Ходорков посмотрел на затертый червонец, но не стал его трогать руками. Он тоже не дурак оставлять отпечатки. Может, это вовсе не его десятка, а специально подсунули. Слышал он про такие штучки.

Капитан взял червонец за самые кончики, и посмотрел на свет. Потом опять положил на стол и пошарил в карманах. Что надо, не нашел и обратился к сержанту.

– Ватсон, у вас не найдется ли ассигнации десятирублевого достоинства?

– Есть! Целых две.

Потом они вдвоем сличали червонцы. Сержант тыкал указующим перстом и шептал своему командиру что-то про водяные знаки. А Иван сидел с независимым видом и ждал. Да хотя бы и фальшивой «ассигнация» оказалась! Что он за все бумажки, которыми с ним рассчитывались покупатели, отвечать обязан?.. Капитан зевнул. Похоже, эта затея с проверкой червонца ему наскучила и, наконец, он о самом главном спросил:

– Ты зачем человека в нокаут отправил?

Иван не смог ответить. Морок у него окончательно спал. Осталось только сильное недоумение. Действительно, что это с ним произошло, почему слюни-то распустил-то?.. Он вздохнул и сказал вслух, отвечая своим мыслям:

– Это все цыганка. Она меня подзавела.

– Еще и цыганка в вашей банде была? – живо спросил Ватсон. – А ну-ка поподробней. Кто она? Откуда?

– Певичка Лола из «Тихих зорь».

– В интимной связи состоите? – продолжал бомбить сержант.

– Нет, до этого еще не дошло.

– Знаю её, – усмехнулся всеведущий капитан. – Она такая же цыганка, как ты зулус.

– А кто ж она? – не понял Иван. – Молдаванка, что ли?

– Замнем для ясности.

Иван не возражал. Действительно, пусть она хоть негритянка из знойной Африки, ему что за дело. Господи, на кой она сдалась? Ну, увлекся на минуту. Да пошла она! Дома жена и дети ждут.

– Вообще-то я и сам не понимаю, что со мной было. И зачем с этим мужиком схлестнулся?.. Может, вы подскажите?

– Мы тебе еще и объяснять должны! – с возмущением сказал Ватсон.

– Это бунт, – спокойно разъяснил капитан. – Как водится, бессмысленный и беспощадный... В общем, Иван, перекрестись на всякий случай, чтобы с твоим спарринг-партнером ничего серьезного не случилось. Его в больницу отвезли.

Потребовали расписаться в протоколе и отпустили. К тому моменту Ходорков выглядел совершенно трезвым. И ощущал себя таковым. Отдали ему куртку, бумажник, ключи, весы, – все, кроме ножа. Капитан предупредил, что надо будет, – вызовут. И напоследок, прямо как священник на причастии, посоветовал:

– А ты пока постарайся со своими долгами рассчитаться.

Домой Иван добрался глубокой ночью, на попутках, отдав за дорогу все, что осталось – даже побывавший в подозрении червонец. Галина не спала, дожидаясь. Увидев, сразу поняла: что-то стряслось – и с беспокойством спросила. Не ответил, отмахнулся и завалился спать.




6. Не западло припухать с Ходорковским?


И на другой день молчал. Но припоминал, как смачно тому барбосу вломил. Может, до сих пор тот лежит в беспамятстве. Да, прав капитан: бессмысленно и беспощадно вышло. А с ножом через день проблемы начались. Заглянул сосед и потребовал вернуть. Иван не нашел ничего лучшего, как соврать, что потерял, и утешил Гешу тем, что такой же подыщет и отдаст взамен.

– Не найдешь такого, – сосед остался недоволен. – Самодельный нож. Мне дружок подарил, большой мастер этого дела.

– Какой дружок?

– Тебе-то что? Ты его не знаешь, он не из нашей деревни.

Час от часу не легче. Иван в милиции сказал, что его это нож, про настоящего хозяина не заикнулся. Может, все-таки сообщить Геше, что нож на экспертизу попал? Вроде как своевременно предупредить. А то мало ли чего... Нет, решил повременить.

И позднее молчал. С женой почему не поделился – ясно. Начались бы слезы да причитания, больше ждать нечего. Никому из друзей-трактористов – тоже ни слова. Вообще старался не думать о случившемся. Вроде получалось. Но на третий день вдруг взял да «раскололся» перед человеком новым в деревне, неким Мызиным. Ну, не совсем уж и новым; Мызин здесь родился и вырос, но потом исчез лет на двадцать. Про него говорили, что человек он лихой, в бандформировании состоял и в тюрьме сидел, а сейчас на заслуженный отдых удалился. И, между прочим, один из лучших домов в деревне приобрел, не пожелав вселяться в покосившуюся избушку матери. Иван преждевременно почуял в нем «своего».

Разговаривали на улице, через железную изгородь, которой Мызин огородил дом. Про нож Иван не стал поминать; про депутатов, которых он якобы зачем-то искал, тоже не заикнулся; про мятый червонец и вообще нечего базарить, уехал червонец неизвестно куда. Он сообщил о главном. Мызин выслушал спокойно и равнодушно.

– Чем, говоришь, врезал?

– Кулаком, чем же еще, – Иван сжал пальцы в кулак и, между прутьями изгороди, подсунул бывшему уголовнику под нос.

– Ты это убери, – Мызин отодвинулся. – И так вижу, что твоими рычагами только кирпичи молотить... Значит, ни кастета, ничего такого у тебя с собой не было?

– Какого кастета? Ты че буровишь?

– Ладно, проехали.

– Что они там могут... намотать?

– Ты вот что скажи, я не понял. Кто-нибудь видел, как ты тому фраеру примочил? Свидетели были?

– Шатались там малолетние шалашовки, милиция откуда ни возьмись... Да я и не скрывал ничего!

– Свалял дурочку. Тут всегда надо так: я, мол, не я и хата не моя. В худшем случае на самооборону сваливать.

– Э, да не хотелось мне врать!

– Тогда не знаю. Тогда сухари суши. Загремишь лет на пять, как твой однофамилец.

– Какой однофамилец?

– Ну, Ходорковский, олигарх. Может, на соседних нарах припухать будете. Не западло? – с насмешкой спросил бывший уголовник.

Иван пожалел, что разоткровенничался с ним. И не глядя на него, хмуро предупредил, чтобы тот молчал. Может, все еще обойдется, так незачем, чтобы наперед в деревне болтали. Мызин равнодушно пожал плечами: моё дело – сторона. А что правда, то правда: ни врать, ни лукавить не хотелось. И того барбоса жалко не было. Подвернулся же под горячую руку! Можно бы и в город съездить, узнать, как и что, в больницу зайти с передачкой (если он до сих пор в больнице). Постараться как-нибудь уладить, пусть откупиться, зарезав еще одного кабанчика... Нет, решительно не хотелось! Хотя – как подумаешь, что впереди ждет... Галка рано или поздно узнает. Детишек жалко. Особенно младшего, Ванятку. Загребут – и останутся без отца, без хозяина.




7. Секс с телевизионной львицей


Наш коррпост выезжал в ЗАО «Колосок». Напомним, здесь трудится один из претендентов на суперприз Иван Ходорков. Мы встретились с комбайнером в поле. Для интервью он выделил нам время обеденного перерыва. Оно и понятно. Идут самые горячие дни битвы за урожай. Сначала герой жатвы высказался насчет качества привезенной ему еды.

– Каша хороша. Постарались девчата, не пожалели масла. А вот виноградный сок мне не понравился. Сладкий чересчур.

– Как вы добились таких успехов?

– Так подготовился хорошо, – ответил номинант. – Движок перебрал, ремни подтянул, подшипники смазал. Вот и молочу с минимальными потерями, без остановок на ремонт. А в чем-то, может, и везет.



Сразу за той злополучной поездкой в город зарядили дожди, и почти всю неделю механизаторы отдыхали. Днями Иван делал текущий ремонт своему «железному коню», а по вечерам валялся на диване, смотрел телевизор в общей комнате, которую и гостиной незазорно назвать. Хороший дом построил когда-то колхоз, хоть в этом память добрую оставил. Хотя... колхоз ли? На самом-то деле деньги давало государство. И потом долги списывало. Но сейчас государство им помогать не имеет права. Это запрещено какой-то всемирной организацией спекулянтов. Иначе они тут, в «Колоске», будут производить очень дешевые продукты и подорвут благосостояние других стран. Впрочем, он в этом слабо разбирается. Это ему Еленка объясняла. А сейчас и младшая, Катя, упорно грызет гранит науки. Сидит в своей комнатке, читает, пишет.

В эти бездеятельные дни Иван весь занудился. Иногда заходил к нему в гости Пашка Тютюнник, но Галина, боясь, что Пашка соблазнит мужа на выпивку, тотчас находила Ивану какую-нибудь «срочную» работу. А так он обычно валялся на диване, телевизор смотрел. А то вдруг решил свежие газеты почитать, с объявлениями ознакомиться. Если язвенный Овечкин или его дублер не уступит, то надо будет подержанное авто покупать.

В «гостиной» газет не обнаружил и хотел позвать дочь, чтобы нашла и подала. Однако передумал и зашел в её комнату сам – заинтересовался, чем ребенок занимается. Давно уже не общался. Катя сидела за письменным столом. Только никакой она не ребенок. С удивлением отметил он, что вырос уже ребенок, и перед ним – девушка.

– Занимаешься?

– Ага.

– Наверно, тоже в экономисты хочешь податься, как Лена?

– Нет, папа, я – в журналисты.

Час от часу не легче. Нет, чтобы дочка о чем-нибудь доступном мечтала. Например, воспитательницей в ясли. Иван заметил на столе аккуратной стопкой сложенные газеты.

– То-то все газетки, я вижу, прибрала.

– Выписываю для себя кое-что. Дайджест называется.

– И что же ты выписываешь?

– Ну, все про нашу деревню, про наших людей. И, конечно, про тебя, папа. И про то, что тебе интересно, тоже выписываю. Про автомобили не пропускаю. Про спорт. Ты же, папа, тоже раньше спортсменом был. Я в нашем сельском музее твои фотографии видела. Ты там в футбольной команде стоишь, трусы до колен, – она засмеялась.

– Да, играл когда-то за колхоз, – не без гордости откликнулся он. – На районной спартакиаде участвовал.

– А на другом фото ты боксируешь.

«Я и сейчас боксирую», – тоскливо подумал он.

– А можно мне посмотреть твои дайжесты?

– Пожалуйста, – Катя, правда, маленько замялась, но все же передала ему тетрадь.

– Ты сама додумалась до этого? – спросил он, перелистывая страницы.

– Мне учителка посоветовала. Для улучшения грамотности. Когда читаешь, в зрительной памяти остается, а когда пишешь – еще и в осязательной. И книг я читаю много, не как другие. Всю классику проштудировала. У тебя, папа, очень много схожего с Башмачкиным. Тебе, как и ему, крупно не повезло.

– У него тоже машину сперли?

– Нет, у него шинель, но это без разницы. Приоритетом у человека может быть все, что угодно. У Башмачкина – шинель, у Павла Корчагина – узкоколейка, у Александра Матросова – победа над врагом, у Никиты Михалкова – «Оскар», а у тебя – средство передвижения. Но ты не унывай. Наш участковый уверен, что найдет твою машину... Про него у меня в дайджесте тоже есть. Да и не найдет, беда не велика. Тебе, как победителю в номинации «Дон-пятнадцать тысяч», новую вручат.

– Дон-полторы тысячи, – поправил он, перелистывая страницы. – Ну, и где тут про меня?

– Легко найти, – пояснила она. – Я красным обвела.

Иван сразу наткнулся, где обведено красным. Почерк у дочери был разборчивый, все буковки на загляденье, с ровным наклоном. Читать было легко, и Иван углубился в чтение.



По просьбе читателей сообщаем новые подробности из жизни звездной пары. Анжелина Джоли и Брэдд Пит усыновили второго ребенка. Всего у них сейчас трое детей (один собственный). Но это не мешает им успешной работе в кино. Из года в год они по-прежнему являются главными номинантами на «Оскар», продолжая при том заниматься благотворительностью. Чего стоит их недавний подарок в миллион долларов африканским детям! Впрочем, кое-кто из пишущей братии посчитал это очередной пиар-акцией.



– Че-то я не понял, – сказал Иван, прочитав текст. – Тут про какую-то Джоли.

– Ой, папа, это для тебя не интересно, – Катя взяла тетрадку и быстро нашла нужную запись, где расписывалось, как он дает интервью журналистам. Однако недоумение с лица Ивана не сходило. Даже стало еще большим.

– Опять не врубился, – сказал он. – Вроде ни с кем я в поле не беседовал.

– Да? – Катя тоже удивилась, но меньше, чем он, и мигом нашла объяснение. – Наверно, по грязи к вам не доехали. Вот и пообщались чисто виртуально.

– Хм, и ведь почти всё в точку, – поразился Иван.

– Так профессионалы! Это сам Николай Абросимович Фоменков о тебе написал. Он как бы создает действительность, параллельную настоящей. Он перед нами, юными корреспондами, выступал. Я, говорит, уборочную страду стараюсь, как шоу, подавать. Только так, говорит, можно и привлечь к этой теме общественное внимание.

– А куда ты собираешься поступать? – спросил Иван.

– В университет. В тот же, где наша Лена учится. И от тебя, папа, очень многое зависит. Я уже просила купить мне персональный комп. Без него теперь – ну, никуда! Там текстовый редактор есть, ошибки исправляет. Нашим в школе почти всем купили. И Марине, и Свете, и Вике, и Сереже...

Иван промолчал; кажется, Катя взялась перечислять детей колхозного руководства. Ещё полистал тетрадь. И опять наткнулся про Джоли.

– Тут про нее больше, чем про меня.

– Так читатель интересуется.

– И чтой-то за читатель, интересно, такой любопытствующий? – не без усмешки спросил Иван.

Дочь промолчала. Губки свои припухлые поджала. Большие серые глаза ресницами прикрыла.

– Понятно, – сказал он. – Сдается мне, ты не только в журналистки метишь.

Она опять не ответила. А Иван, уже повернулся к выходу, но вдруг застыл в проеме дверей. На днях, в такой же смурый вечер, он сидел дома один, все куда-то разбежались. Скрипнула дверь в прихожей, кто-то вошел. Он не отреагировал, подумал – свои. Но вошедший будто замер и не подавал признаков жизни. Иван понял, что чужой, и вышел в прихожую. У дверей стоял мальчишка. Он поздоровался ломким баском и спросил, дома ли Анжелка. Иван не понял, о ком он спрашивает, зевнул и сказал: «Ты ошибся адресом, парень». Парнишка недоуменно пожал плечами и вышел. Иван не признал его. Наверно, из новых, недавно поселившихся, из «дачников». Их много появилось. Места хорошие, воздух свежий, лес и озеро рядом. Сейчас, припомнив этот странный визит, подумал: нет, не ошибся парень с адресом!

– А что ж ты, дочь, имени своему изменила? Тебя же Катей родная сестра нарекла.

Дочь смутилась.

– Но, папа, я ж не сама. Я не виновата, что они меня в школе Анжелкой называют.

– Нашла, кому подражать, – не принимая объяснения, пробурчал он.

– И ты туда же! – строптиво сказала дочь. – Что ты-то имеешь против Анджелины Джоли? Почему вы все против нее ополчились? Она благотворительностью занимается! Брошенных детей из бедных стран усыновляет! Миллион долларов пожертвовала! Чем не пример для других?

– Тише, тише. Миллионами-то разбрасываться.

– А что – тише? Я, может, тоже хочу жить на Манхеттене и с Дени Мур делиться секретами.

– А это что за птица такая?

– Ох, отсталый ты, папочка, – остыв, почти ласково сказала дочь. – Знаешь, что сказал Николай Абросимович? Кто владеет информацией, тот владеет миром. Вот поэтому я и прошу купить мне комп, а также модем и спутниковую тарелку...

– Ну-ну! – только сказал Иван и вышел.

Обескураженный разговором с дочерью, присел на диван и меланхолично уставился на экран включенного телевизора. Чтобы приобрести этот плоский ящик они сдали годовалую свинью – живым весом. Правда, сосед Геша, знавший ту свинью лично, сказал, что приемщик изрядно их, сдатчиков, надул. Ну, да что всё перетирать. Факт, что сейчас телик исправно хрюкал. И работал на том канале, который обычно смотрела дочь. Молодой парень, журналист, брал интервью у веселой, светловолосой девушки. Лицо и открытые плечи девушки были загорелые до шоколадного цвета, и такой же шоколадной, на радость миллионам телезрителей, была почти открытая грудь.

– Весело живете, Ксю, – парень на экране старался казаться строгим.

– Человек широк в своих интересах, – девушка беспрерывно улыбалась. – Особенно русский человек, долго тосковавший по свободе.

– А вы не думали себя «обузить»?

– Зачем?

– Но ведь в сумасшедшем ритме потребления, в котором вы живете, вам недосуг подумать о своем, скажу высоким слогом, предназначении.

– Вы не в ту степь, дорогой Фрай. Я, как состоятельная и состоявшаяся чумичка, имею куда больше возможностей размышлять над гамлетовскими вопросами. Я – личность. И этим все сказано. На порядок свободней, чем иной человек, задавленный необходимостью думать о хлебе насущном изо дня в день.

«Иной человек – это она обо мне», – догадался Иван.

– И со смыслом жизни, как я догадываюсь, вы тоже определились? – продолжал допытываться журналист.

– Да, я вижу его достаточно ясно.

– И в чем же он?

– Не буду себя напрягать. Скажу словами известного демократа. Он еще двести лет назад сформулировал: каждый чумак должен развить в себе всё человеческое и насладиться им. И лучше не придумаешь, Фрай!

Иван, пытаясь понять, внимательно прислушивался к разговору двух молодых людей, носящих такие странные имена. Но его сильно отвлекала открытая грудь этой Ксю. И лишь, когда передача кончилась, стал читать тетрадь с записями дочери. Улегся поудобней на диване, раз зевнул, два... его глаза неудержимо смежились. И тут, черт побери, ему приснилось, что он занимается любовью с этой шоколадной блондинкой, которая так ясно видит смысл жизни. «Я вижу, я вижу, я вижу», – многократно выдыхала она в такт их совместных фрикций.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю