355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Трг Алексей » Завод им. Лихоедова (СИ) » Текст книги (страница 1)
Завод им. Лихоедова (СИ)
  • Текст добавлен: 26 июня 2018, 00:30

Текст книги "Завод им. Лихоедова (СИ)"


Автор книги: Трг Алексей



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Алексей Трг
Завод им. Лихоедова


ЗАВОД ИМ. ЛИХОЕДОВА

Цирковая буффонада для детей, чья жизнь – это вечный сон утюжковой ошпарки

Мертвецы – они в Папуа-Новой Гвинее бывают, особенно когда совсем молодые

Шатура – ведущий инженер, затем главный инженер

Бузанулькин – стажер, затем начальник цеха по переработке биосырья

Бутылов – начальник отдела испытаний биоматериалов

Люберцовская – дряхловатый биочлен закрытой организации "ЭР"

Голодов – старший научник отдела перспективных биоконструкций

Люденковский – неведовая субстанция

Попов – специалист по биоэлектрике

Лобнов – мастер отделочного биоцеха

Зубцова – внушительный биочлен закрытой организации "Б"

Зиченко – младший научник отдела биопотустороннего

Флорцов – зам. начальника отдела испытаний биоматериалов

Федор – мастер сварного биоцеха

Василий – технолог по обработке биоматериалов

Шапок – завернувшийся биочлен закрытой организации "ОМТС"

Бруствер Сальный – про таких говорят "биорешалко"

Токарчушкина – биочлен закрытой организации "ОТК"

Потоленко – вечно бионедоеденный

Ирина – биосекретарь (и не надо про биочлен)

Кадрови – биочлен закрытой организации "ОК"

Сальцовская – и вновь биочлен закрытой организации "ОП"

Усатая ряска – самое приученное на писчу животное

Офицеры – мешки для заградительного огня

Врачи – герои прекрасных дам

Животноедцы – хранители кровьего пепла

Аленка – последняя грёза из фантазий романтизма

Билетоловитель – верховный главнокомандующий земельного гарнизона

А также сотрудники биозавода им. Лихоедова и прочий являющийся биосмак, каким и является, биопример, Божья Туша

Рельсы. На них располагаются будущие самоубиенцы. Они ждут своего поезда.

Зиченко: Сидим, тут, сидим. У меня на рельсах есть целая история: в неком году был у меня сожитель. В причинном сошествии у него стала нарастать бузенца. Я думал: скоро будет совершаться казнь. Так и оказался я здесь, прямо на рельсах.

Флорцов: У меня на голове кораблики суются.

Зиченко: Ты имеешь в виду, что пузырь лопнет?

Флорцов: Я с вами на вы не лизался. Если хотите правду, то вот она: нет больше никакой жизни и никакой смерти. Они у нас всё украли.

Зинчеко: Кто же украл?

Флорцов: Сожители.

Бруствер Сальный (читает): "Привести во исполнение казнь на основании проведенного совещания". Нет, я конечно, мяту закона вычитал, но чтобы после совещания. Я, знаете ли, чувствую в себе порыв в пустоту, но не настолько же кривовато. У меня есть честь самоубийцы.

Токарчушкина: Тук-тук, сова.

Зиченко: Да, господа и девчонки. Сидим мы здесь и ожидаем казни своей. За что умираем – да можно ли умирать за что-то. Я отдаю свою жизнь за несуществующие оказицы прошлых вымыслов. Кругом нас ничего нет. Кругом нас никогда ничего не было. Я будто бы масло, прыгающее на горячем.

Токарчушкина: Тук-тук, медведь.

Часовой (входит с банкой томатов): Встаньте, нелюдимые. На вас выгорает остаточность.

Кабинет руководства предприятия.

Шатура (по телефону): Нет, ну как мы на болт поставим. Я всё понимаю. Но сделаем лучше на продолговатый осетр. Я ведущий инженер, не учите меня! Я не кричу, я с усилием.

Потоленко (входит, не замечая разговор Шатуры по телефону): Вынужден прибить ещё нескольких молодых профессоров.

Шатура: Александр Николаевич, вы человек новый. Вы должны понимать, что нельзя взять вот так просто и поменять всё. Есть договоренности, есть, в конце концов, христианская вера.

Потоленко (почти изумлен): Я что-то не понимаю, вы себе накручиваете после вчерашнего? Я, честно, я... Да вы простите меня ради господа нашего иисуса христа, я не думал тогда. Пусть я наврал про всё, пусть я ложью накормил род свой... Но я перед иконою божьей матери клянусь вам, что я не ел вашу порцию.

Шатура: Саша, ну какой же ты неповоротливый. Генерал не должен быть таким, у него должна быть сольца. Александр Николаевич, вы сделаете как я прошу и будем потом вместе меня благодарить. Я даже готов не выбрасываться с пожарной лестницы. (Слушает разговор с крайней усталостью.)

Потоленко: Я, грешник завода им. Лихоедова, я, Потоленко Игорь Иванович, перед вами предстаю в своем первозданном виде, Михаил Олегович. Я оголен своими чувствами к вам. Если хотите, я могу поработать ресивером. Я всё возьму в себя и понесу весь сор. Я гомогенезируюсь и даже выхлоп закрою.

Шатура (положил трубку): Вы с чертежами?

Потоленко: Если необходимо, я могу втягивать шланг и по чертежу.

Шатура: Вы, простите, не из второго отдела? Мне нужно как можно быстрее согласовать эту вашу никудышную конструкцию. Принесите.

Потоленко (со слезами восхищения): Я вижу, какой вы честный человек. Вы – перо христово.

Шатура (вздыхает): Ириш, дай мне пожиже.

Ирина подает тарелку с картофелинами.

Шатура (Потоленко): Вы будете? Я столько не ем всё равно.

Потоленко: Я? Да разве могу я сесть за стол с вами и есть с рук ваших? Достоин ли я? Я червь, я будка греховая!

Шатура бросает картофелины о стены, пока те не превратятся в пюре и не пригласят его отведаться.

Шатура (наяривает): Я слышал, вчера казнили четырех сотрудников нашего предприятия. Как сейчас помню: Зиченко, младший научник, Токарчушкина, откашница, Флорцов, этот помешанный на испытаниях чудик и многоуважаемый Бруствер Сальный. Царствия же им небесного.

Шатура обмазывается свежим пюре и молится на коленях. Потоленко пытается подрожать ему, но поскальзывается на пюре и замертво падает.

Шатура: Ириш, заберите это.

Ирина подает тарелку с картофелинами.

Шатура: Да, я богат на вольную жизнь.

Цеховая жизнь шла своим черепком.

Бутылов: Я на твердость внимание обращать не собирался. Я хочу видеть реальную науку. Мне нужны экспериментальные данные, ибо вся наука содержится в эксперименте. Меня не интересует теоретическая часть, описанная в словах. Давайте испытаемся, помоемся. Посмотрим на горячую поверхность телесного. И здесь, именно в недрах человеческого тепла, мы и найдём ответы на нужные вопросы. А всё, что остается и выскальзывает – да и пусть выскальзывает, мы мыло не поднимаем.

Люберцовская (наливается): Ты, мальчик мой, ещё много не знаешь. У меня и волосы были, и формы были. А всё временем съелось. Посмотри, какая у меня теперь лысая полость в черепе. Через неё можно рассмотреть моё прошлое. Но почему же так всё устроено. Живешь как чердачная конвекция, ничего не понятно. Кругом тёмная музыкальная дрожь. Может будешь?

Бутылов: Ну, дубцуй, дубцуй. (Улыбается) Милёнок.

В соседней части цеха.

Шатура: Вы кто?

Голодов (вываливается из ещё недоваренного кузова): Я Болотов.

Шатура: Я говорю, кто.

Голодов: Я.

Шатура: Кто я?

Голодов: Вы говорите.

Люденковский: Я негр.

Шатура (брякается): Фамилия!

Голодов: Рыжий лес.

Шатура: Где ваш роддом, простите?

Попов (весь красный, ведёт за собой делегацию единомышленников): Ах, чеченские перепонки! Куда смотрит руководство нашего предприятия?

Рабочие (хором): В бездну!

Шатура облизывается.

Шатура (рабочим): Покажите, чего вы достигли на молекулярном этаже.

Рабочие ложатся на плазморез. Оператор поправляет каждое жертвенное тело, затем выставляет параметры, согласно технологической карточке. Рабочие смеются. Оператор запускает плазморез, вырезая из рабочих профиль ведущего инженера Шатуры.

Шатура: Применяйте разводной ключ, когда у вас случается раздвоение. Иначе вот тяк и ляжете, как сотоварищи. Ты меня понял?

Рабочий: Чего орешь.

Шатура (приподнялся): Дайте мне разводной ключ.

Шатура размахивает цепью с крюком, пытаясь поймать обидчика. Наконец, рабочий схвачен.

Шатура (оператору): Теперь положите образец и вырежьте мне сосисочный гель.

Оператор повторяет свои привычные действия и убивает невинное создание во имя власти.

Шатура (пожевывает): Да, есть в стране ещё люди. Приступаем к проявлению.

Рабочие начинают свой привычный день. Кто-то уже валяется в своей привычной позе, а кто-то зачинает с товарищем будущую жизнь.

Шатура (сварщику): Многоуважаемый, вы своё педиаторство прекратите. Как написано в документе, так и варитесь.

Сварщик: Может мне ещё раздеться?

Шатура: Нагло и необдуманно. (Выжигает глаза совестливому работнику.) Нет, надо что-то менять. Надо придумать, как дать предприятию движение впредь.

Попов: Вперед, Михаил Олегович, а не...

Шатура: А вы перестаньте перечить руководству! Дайте мне быстро план развития человечества и убирайтесь!

Попов (дождится): Есть.

Шатура: Нет, нет, всё не так. Я всё поменяю. Ко мне заказчик придёт, принесёт на платке чистое яблоко. Что это, спрошу я его. Это твоё будущее, гениальный полководец. Раскрой, раскрой мне моё будущее, умолять я буду его. А заказчик смолчит и исчезнет, потому что я тут с вами как картонка разглагольствую!

Коридоры кипящего завода.

Пименовка: Мне только спросить.

Тётя Фруся (кормящая грудью и извивающаяся басом): Обед.

Пименовка: Мне только спросить.

Тёта Муся (ещё более низким басом): Обед!

Люденковский: Я негр.

Пименовка: Мне. Только. Спросить.

Тёти Туси (орут как березка): Обед!!!

Пименовка: Мне только спросить и всё, я просто хочу спроси...

Тёти не выдержав, достаю свои топоры с волосищами испод юбок и зарубают юного инженеришку. Помните, студенты: быть инженером – дело фатальное и могильное, но при этом влажное и волосяное. Возле трупа Пименовки появляется невзрачный Бузанулькин – только окончивший учебу студент.

Бузанулькин (умершей Пименовке): Я человечек маленький. Новенький. С виду похож на членистое. В связи с этим вопрос – где находится дверь всемогущего?

Труп Пименовки: Товарищ, вам рано беседовать с мертвыми.

Смывающие кровь басовские Тёти указывают путь Бузанулькину – к черту, к черту навсегда. В это время в главном здании собираются люди для бесед с руководителем Шатурой.

Голодов: Нет, нет, мы уже достигли своего баллистического предела.

Голодов достаёт бутылочку водочки и черный хлеб с зелеными кружочками.

Голодов: У меня сынка растет. (Тяпает.) Я бы хотел потолще, пусть она наверняка держит!

Лобнов (толпе): А мы всё тянем, тянем, а повеситься не можем.

Зубцова: Ну как говорится, век живи – век душись.

Лобнов: А ещё добавляют:

Люденковский: Я негр.

Попов (в раздумье): Человек без смерти опошляется и хулиганить начинает. Нам нужно научить людей прощаться с жизнями – тогда-то мы и поднимемся.

Бузанулькин (преодолев рабовитость): Если бы прекратили рожаться, я бы тогда не вылупился и умнее стал.

Вся толпа собравшихся молча осматривает новенького.

Бутылов (вбегает и шлёпается): Да я индентор в тисках размягчил!

Голодов: А он что?

Бутылов: Вылезти, говорит, очень хочется – господу богу молитву повыть.

Шатура (резко появляется в виде конфет): Помилуйте, господин здесь только я.

Толпа начинает выписывать горловые стежки.

Шатура: Скоту говорят: «Ну!», а говорю вам – пройдёмте в моё обиталище.

Рабочие, специалисты и руководители предприятия рассаживаются по аудитории.

Федор: Это моё место.

Василий: Простите, но вы ошиблись, здесь всегда я присаживался.

Шапок (Федору): А вам не кажется, что ваше место возле (икает) Наташи?

Федор: Во истину, во истину присесе!

Все мужчины, владеющие продолговатостью, рассматривают красавицу Черемковскую. Неудивительно, ведь она единственная, у кого есть писк.

Шатура (Черемковской): Что же вы глазками стреляете. Вы мне так всю живость посечете, а мне ещё на них ребенку спину выздоравливать. (Поменял голос.) Коллеги. Как вы знаете, человек я каннибалический.

Из зала доносится «Что вы сказали?»

Шатура (откашливается): Коллеги. Человек я крайне интересный. (Достает очки.) Я осмотрел все углы нашего всеобъемлющего могущества и понял одно: родина нас позабыла. Мы не нуждаемся больше ни в чем, кроме самих себя. Здесь, на отшибе вселенной, мы коротаем с вами оставшиеся наши дни – так сделаем же их божьей краской! Я прошу каждого высказаться о будущем нашем устройстве, о том, чем мы могли бы заниматься и как выйти на высочайший уровень современного предприятия. (Чешет бороду.) Мне нужны интересные, острые, удивительные идеи, могущие изменить ход космического обморожения. Итак. (Осматривает наспех толпу.) Заслушаем первого идиота. (Засовывает свои очки прямо себе в рот, где и продолжает играть ими.)

Голодов (нарезается тесьмой): Я, сотоварищи, мать видел один только раз. Она взяла мою еду и опрокинула под стол. Я открыл бутылку шампанского и захлебнулся в образовавшейся пене людского самообмана. Сейчас я вам продемонстрирую, что необходимо сделать, чтобы нашему предприятию стать конкурентоспособным.

Голодов достает из штанов две свёклы и демонстративно нарезает их на дольки. Пытаясь их восстановить, он сшивает все размякшие части и в итоге получает маленького мальчика, который становится голодным.

Свекольный сорванец: Я только что появился. Единственное, что я понял во всей нашей овощной жизни, так это то, что нужно всеми силами насиловать своих близких.

Попов: Да, это новая мысль.

Собравшиеся предлагают расположиться великим женщинам нашего столетия – Люберцовской, Сальцовской, Зубцовой и Шапок. Все милые женщины готовы отдаться первому рабочему порыву.

Шатура (застегиваясь): Это весьма трогательное (чешется) предложение. Заслушаем же следующего идиота.

Флорцов (растягивается пением): Что та-кое не-бе-са?

Это мер-твы-е ле-са.

Шатура (наливается с головки): Товарищи, давайте вместе споем нашу любимую производственную тунцу.

Вся аудитория встает с мест.

Хор предприятия им. Лихоедова (очень низким голосом, почти хрипя, растягивают каждое слово по слогам):

Я рас-стре-ли-вал де-тей

Я убий-ца и зло-дей.

Хор ухмыляется окружающей нас черной пустоте космоса.

Хор предприятия им. Велосипедова:

До-е-да-ю свой пи-рог

Ма-ма, сын твой так убог.

Хор закрывает глаза.

Хор предприятия им. Колосовичкина:

Сла-ва бо-гу, сла-ва мне

Пре-кра-щай-ся путь во ог-не.

Хор медленно ложится друг в друга.

Хор предприятия им. Торгуевского (шепотом):

Па-па па-па у-ми-рай

Всё рав-но зак-ры-ли рай.

Шатура (обливается): Товарищи. Я понимаю ситуацию в нашей стране. Каждый человек хочет во что бы то ни стало ухватиться за жизнь, боясь замогилиться. Но поверьте, могила гораздо более удивительная вещь, чем родильная постель. (Причесывается, затем Бузанулькину.) А вот и наш специалист, родившийся в год петуха. Вы человек новый, неотесанный. У вас в голове ещё есть живая побелка. Мы это выбьем. Мы сделаем из вас однородный паштет. Но осмотрите нас всех (Показывает.) Что же видите, юное наше вы дарование? Ничего у нас не осталось. Единственное, что мы можем, это надеяться на такие светлые головы, как вы. Сами мы уже пробежали свои жизни. В стране полная погибель. Мы умерли и поедаем смерть. Спасите же нас, спасите наше предприятие, спасите нашу страну. Ну же, говорите, говорите скорее!

Бузанулькин: Товарищи. Со всей ответственностью человека, обладающего низшим помешательством и тёмной слабостью, предлагаю следующее. Для развития нашего предприятия и объятия небывалых для человечества идей и предложений мысли, я выдвигаю каннибалический вампиризм главною целью жизни!

Все чешут бороду Шатуре, особенно те, у кого она спряталась.

Бузанулькин: Первая задача нашего завода – это переработка биосырья в мясную продукцию и кровеносные напитки. Биосырьё будем добывать сами, как наши отцы и девочки. Схватил прохожего – на завод, в дом, в теплицу. Там мы их разделываем, вынимаем вкусное, а оставшиеся силы выжимаем для пития.

Все усиленно ищут бороды друг друга. Шатура ошеломлен.

Шатура (в помешательстве): Боже, распни ты уже христа, чтобы мы кровью его умылись и животами прокисли. (Придя в себя.) Бузанулькин. С этой секунды вы становитесь начальником цеха по переработке биосырья. Видите, коллеги, и в наше время возможен колоссальный карьерный рост!

Зубцова: Мы всю Русь поделим на органы. У этих возьмём печень, у вас – желточки.

Голодов: Это приведёт к человеческим жертвам.

Попов (созревает): Ты хотел сказать к малым человеческим жертвам? В этом, в этом минусы!

Завод приступил к постройке нового цеха по переработке биосырья. Звуки ударов, лязг металла, искры, запах выжженной земли.

Сальцовская (работает пилой из детства):

Жить на свете так грешно,

Так грешно, так грешно.

Прыгай в печь и хорошо,

Будет хорошо.

Лобнов: Вместо того, чтобы тут песни куролесить, вы бы отделкой занялись. Нам скоро оборудование сдавать в цех.

Сальцовская: Сразу видать – неудачная репродукция. Я, маленький ты поросенок, готовлюсь к будущей жизни из мяса и крови. А ты так и будешь в своих ретроградных реакциях густеть.

Лобнов: Мир не будет войной, товарищ Сальцовская. Я ему так приказал.

Голодов (болгарит): Ja ja расчешусь

Как чешырский кот,

Как чешырский кот,

Как чешырский кот.

Ja ja разобьюсь

Как бутырский флот,

Как бутырский флот,

Как бытурский флот.

Попов: Да закрой ты свой мидель волоколамский.

Федор (красит стену, Василию): Развальцуй меня, собратец.

Василий (красит Федора): А в христа веруешь?

Федор: Иногда, когда дома один нахожаюсь. Так поверю, бывает, что весь красный.

Василий: Это в тебе молотильная кровь сухарится.

Люберцовская (поправляет корсет): Вы верьте, верьте в светлое и намазывающееся.

Бутылов (поправляет корсет): Я и так верю в каннибализм.

Бузанулькин (Люберцовской): А я прилёг с пузатой таджичкой, а она и хрумкает.

Люберцовская краснеет от стыда и взмахом платка оборачивается Шатурой.

Шатура (бросается): Так, молодое дарование, вы сделали что я вас просил?

Бузанулькин: Нет, я в бога не верю.

Шатура: А вы поторопитесь, нам уже письмо пришло.

Заводские люди и нелюди ускоренно собирают мясоперерабатывающие и кровесосущие станки. Рабочие при этом доканчивают акробатические батуты из бумаги и каждый из присутствующих рвет их в перцах.

Шапок: Я вижу, как брякается наше молодое поколение. Не ровен час, когда всех стариков запрут в газовой камере и приставят к свободе. А они, эти милые паразиты, будут смотреть друг на друга, и рваться подобному этому батуту (Прыгает в бумажный батут.)

Бузанулькин выезжает на осле. Засовывает голову ослу в рот. Рабочие аплодируют ослу.

Бузанулькин (вытаскивая голову из пасти осла, делает вывод из увиденного): Конечно я не нуждаюсь в женщинах. Какой толк отверстия развальцовывать, если там сплошная угроза брака.

Сальцовская и Люберцовская танцуют со змеями. Змеи обращаются в одного большого питона, который поглощает троих сталеваров.

Дядя Вбор (почти поглощен питоном): Цеховые! Люди! Я становлюсь жертвой во благо будущего триумфа нашего биологического судьи! Варите, варите руками!

Цеховые варят линию руками.

Зеленка (пытаясь отрезать себе руки): Он кутузит. Но вместе они – волтузятся.

Бутылов: Будем выходить на периодические?

Попов: Так благоволит закон.

Бутылов: Закон благоволит влюбляться в соседское сено, но мы свободны и режемся.

Бутылов не может сдержаться и сварочным аппаратом выжигает четырех рабочих. Все схохотачиваются.

Бутылов (в исступлении от запаха трупов): Товарищ, я разделяю вашу ненависть к человечеству.

Бузанулькин: Почему вы решили, что я ненавижу людей? Напротив, человек – крайне питательная биомасса.

Наконец, все присутствующие остановились. Перед ними стояли четыре огромные машины – 1) мясорубящий; 2) костепилящий; 3) кровесосущая; 4) конфетообразующая. Оставшиеся в живых рабочие лежат на полу от усталости.

Бузанулькин. Обратите свой взор. Мы, дети мёртвого государства, мы своими силами смогли создать великое творение будущего. Только посмотрите на эти четыре божества. Один, готов нарезать каждое человеческое тело и формировать мясную вкуснятину. Второй, перемалывает кости человеческие и заготавливает специи. Третья, из каждой вены ещё неродившегося ребенка уже способна вытаскивать красную жизнь. И четвертая, специальная и неповторимая, вычленяет эмбрионов из беременных самок и изготавливает ещё невиданный по своей притягательности пирог. Угостимся, братия и сестры! Вспомним, что мы ещё божья каша! Ура! Тройное ура!

Заводские кричат «Ура!» и веселятся от подвигов. Звучит «Марш Тореадора» Бизе.

Кадрови (вбегает с грамотой): Поздравляем нашего Михаила Олеговича за удивительный адиабатический сдвиг предприятия при нежной диссипации денежных средств его сотрудников. С главным инженером, товарищ Шатура!

Собрание каннибалической коллегии.

Шатура: Для повышения квалификации сотрудников, я ввожу обязательство защищать докторскую вампирическую степень. Мир только в будущем поймёт великую задачу вампирической науки. Мы же – выпиваем сегодня!

Голос в аудитории (на идущего Бузанулькина): А вот и представитель семейства каннибалических.

Люденковский: Я еврей.

Голодов: То негр, то еврей. У вас как-то всё нашвартовалось в кишке. Так негр всё-таки или еврей?

Люденковский: Трудно... Мать перед смертью так и не сказала.

Шатура (сваливается, опрокидывая Люденковского): О, это чудовище заговорило! Вы почему не работаете? Человек не должен просто так деньги получать. Я это ещё при зачатии слышал.

Люденковский: Я молчал тридцать лет. (В горячке.) Вы ничтожество!

Шатура: Вот так мне и господь говорит под подушкой. Неужели я ошибался? (Поправляет ремень.) Вы святой! Дайте я с вами святой дух погрею! (Вынимает ремень и душит им Люденковского.)

Люденковский: Я вижу теперь, мама. Я вижу истину о себе. Я человек не от мира сего. Я человек странствующий. (Задыхается.)

Шатура: Мягкий брат пошёл. Скоро совсем салфеточкой обернемся. А мне народ нужен, понимаешь, собака ты говорящая, мне народ!

Сальцовская (кушает виноград с косточками): Товарищи собравшиеся и сестры. Первая стадия по созданию гениального производства заложено. Сейчас нам необходимо написать технические условия на мясную и кровеносную продукцию, ввести технологическую инструкцию, обязательно указав допуска по расчленяемым трупам. Я займусь поиском конечного потребителя, но убеждена, что блюдо из людей будут всем по вкусу и умыслу.

Бузанулькин: Вот сейчас мы видели, как наш товарищ задыхался. Это прекрасное событие для нас всех. Он будто бы красная лента, открывающая нам бессмертную даль.

Люберцовская: Пожалуй, пора нам принимать сырье. Товарищи, идемте же завоевывать мир, как некогда его завоевали наши предки.

Попов (не расслышав): Какие ещё предики? Вы прямо тут хотите?

Люберцовская: Сережа, молчи и развивайся.

На входной контроль предприятия поступают первые отловленные жертвы. Дети, женщины (особенно беременные) тщательно осматриваются на предмет наиболее питательных мест. Все прошедшие входной контроль отправляются в цех на переработку. Остальные же отводятся в специальный сжигательный короб, где и встречают свою мечту о божьем костыле. Звучит финал «Карнавала животных» Сен-Санса.

Маленькая девочка: Не надо! Не режьте меня, я бога ещё не видела!

Мясорубильник перерабатывает девочку.

Юная беременная дама: За что же! Мой живот ещё не опорожнился, а живой организм не увидел меня!

Костепильник расчленяет ещё говорящее женское мясо; отделяет мясо от костей, превращая в последний порошок.

Мужчина в очках: Уберите ваши провода! У меня ученая степень! Я написал сорок патентов и награжден государственной премией! На моих плечах будущее всей инженерной науки! Руки! Руки!

Кровесосущая вытягивает все капли красного мёда из разговорчивого очкастика.

Эмбрионишко: Бу-тум-рум. Ага-нашу-врути. Ыкс-няфся. Пушулька-ружица.

Симфонию гениальных строк прерывает конфетообразующая, выделывая из эмбриона прекрасный сладкий торт.

Бузанулькин: Товарищи, перерыв! Пора и нам отдохнуть и машине остыть требуется. Масло побольше налейте.

Попов: Эй, Сальцовская! Хватит уже глину себе наминать, ты постыдись распятого бога!

Люберцовская: У меня между ушей всё влажное и горит. Я так хочу супа.

Бутылов: Так чего же мы? Налетай, саранча.

Ведущие специалисты нашего завода приступают к обедне. Каждый из собравшихся оголяется, показывая свои складки и кожу. Нарезая продолговатые солености, все из присутствующих играются друг дружкой. Бросаются головами маленьких. Льётся праздничная кровь. Звучит «Пляска смерти» Сен-Санса.

Шатура: Я вижу, что молодое дарование дало залп всему нашему коллективу. (В зал.) Вы только посмотрите. Молодые и зрелые, все находятся в экстазе от льющейся крови. Мясо, которым они заполняют свои животы, всё это сказочное радение соединяет всё мировое сообщество прогресса. Мы будем впереди наших конкурентов и врагов. (Слезится.) Я вижу, я чувствую, как наша с вами страна поднимается на небывалую высоту власти. Мы уже захватываем человечество и обращаем его в наш естественный корм.

Возле прыгающих с кишками в руках поедателей мясного и красного, с грохотом падает стена и убивает Василия. За упавшей стеной расположилась странная круглая дверь с вентилем по середине. На двери написано: «Я – непоедаемый бог».

Федор: Как? Я же стену эту сам, своими утонченными руками заваривал! Говорил я, говорил, не тот катет мне поставили!

Бузанулькин (вынимая длинную кишку изо рта): Михаил Олегович, что же это такое?

Шатура (в крайней нерводряблости): Алёша, Алёша, я тебя прошу, не начинай эту сютулящуюся сентенцию.

Все заканчивают с распитием кровеносных напитков и направляются к заветной двери.

Шатура (преграждая всем путь, закрыв собой вход в дверь): Товарищи! Мы так близки к открытию в человеке первородного каннибалического вампиризма, а вы ведете себя как несъедобное жульё! Ну что вы хотите там увидеть? Бога? Смерть? Свою собственную беспомощность? Так ведь это всё одно и то же!

Все отталкивают Шатуру и крутят вентиль. Открыв с ужасным скрипом дверь, за ней все обнаруживают лифт.

Бузанулькин: Во имя господа нашего иисуса саса, спускаемся и встречаем всё, чего бы нам это не стоило на погребальных углях.

Шатура рвёт на себе одежду, но не успевает остановить уже спускающуюся толпу на лифте. Когда все опускаются, Шатура собирает из частей тела трупов великолепное и мощное ружье, с чем и спрыгивает в шахту лифта за любимыми сотрудниками.

Ссохшаяся Даша (урывничает по-русицки, как за столом):

Меня топором зарубили в лесу,

Но где мой палач не пойму.

Скорее домой я свой труп унесу

И буду ласкаться с землей.

Рельсы. На них полуобиженно опрокинут поезд. Выйдя из лифта, каннибалическая коллегия осматривает окрестности подземельных угодий. Позади них с грохотом падает Шатура, разорвав всю свою одежду и оголив элементы чужого туловища. Звучит «Выходной марш» Дунаевского.

Сальцовская (Шатуре): Вы вновь приходите ко мне с надутым пупком. Я напишу на вас жалобу. Это предельная дерзость, Михаил Олегович. Не имеет значения, что вы у себя на тарелке, как говорится. Я дама с большим опытом.

Шатура: Да я сам напишу, а для пущей уверенности прилюдно сейчас вас окультурю.

Люберцовская (завидуя): Ваше оружие... Что вы имеете в виду?

Бутылов (вмешиваясь в разговор): Я?! Не надо меня штопорцом по утку, я с Видой не соединялся.

Шапок: Михаил Олегович, у вас продолговатый щуп колеблется. Определите ему место.

Шатура: Софьюшка, определить – значит обезналичить.

Шатура бросается на Сальцовскую, разрывая на ней одежду. Он впивается ей в шею, выпивая кровь. Убив Сальцовскую, Шатура начинает насиловать её труп. Каннибалическая коллегия в это время наблюдает следующую картину. Недалеко от упавшего поезда, возникает маленький белокурый мальчик с голубыми глазами. Подходя ближе к собравшимся, он переступает насилующего Шатуру и достаёт из кармана черную повязку, которой закрывает свои глаза. Садясь на стульчик, маленькая загадка достает из штанишек огромную гармонь и начинает играть «Ой при лужку, при лужке», распевая текст молитвенным полушепотом. Собравшиеся слушают мальчонку, подходят к нему и по очереди бросают монеты в шляпку, присаживаясь вокруг него и задумывавшись о своём. Последние из собравшихся вносят два венка, которыми покрывают слушающих мальчика. Это – Зиченко и Флорцов. Когда мальчик заканчивает играть, Зиченко пишет на маечке мальчика «Бог – Один», а Флорцов снимает повязку с глаз мальчика. Теперь мальчик не имеет одного глаза, а из второго непрерывно текут слёзы, полные тоски о бросившей его материнской земле.

Шатура (вытирая льющийся пот об оторванную одежду Сальцовской): Всё-таки женщина – это лучший музыкальный инструмент.

Бузанулькин: Я не понимаю, что заставляет нас продолжать существовать, претерпевая всю скуку, однообразие, слабость, бессмыслицу явления и сознания наших. Ради чего, ради чего я дома остаюсь и совершаю действия!

Флорцов: Это всё голова. Её отрезать надо.

Бруствер Сальный: Эх, отчего же мы все такие жестокие.

Зиченко: Жестокость – первая мать.

Шатура (заметив Флорцова и Зиченко): Прекратите коллапситься! Я не потерплю в своих владениях умерших мясом и кровью! Я – Шатура, Я – Михаил Олегович, главный инженер завода имени Лихоедова! Разойдитесь и возвращайтесь к работе. Здесь нечего смотреть. Это – наша старая, былая жизнь, когда мы все ещё были наивны и верили в потусторонний мир. Забудьте о мире, о боге, о религиозных идиосинкразиях. Нас ждёт будущее – каннибалический вампиризм! Мы будем строить новые цеха, мы будем есть и насиловать трупы всё новых и свежих людей! За этим, товарищи, именно за этим наше успешное будущее! Почему, когда мы только наладили связи с прекрасным, вы начинаете возвращаться в забытые строки и рефлексируетесь, как кошачья кукуруза!

Зиченко (строго, Шатуре): Мы пришли за живыми.

Флорцов: Вы живых поедать взрешили, а мы только живыми всегда и лопались. Что с нас взять – на нас и костей не бывает.

Шатура: Мертвым я запрещаю выражаться!

Бруствер Сальный: Мишка! Мишенька! Дай я тебя укушу!

Бруствер схватывает Шатуру и прогрызает ему горло. Сотрудники завода в общем изумлении от происходящего рассматривают очаровательную кровь начальника каннибалического собрания.

Шатура (удерживая льющуюся кровь): Товарищи! Главного инженера на ваших честных глазах пытаются разжаловать!

Токарчушкина: Тук-тук, сова.

Бутылов (катает шары из надувных людей): А он как помешанный суетится.

Флорцов (зефирится): Так же как и ты. Чем твоя-то душа лучше?

Бутылов: Я испытатель. Мне интересно десять килограмм положить, свинюшку привязать. Потом в мозгах, в кровище на-ха-ха-тываешься.

Зиченко: Патологоанатомы тоже в кишках опьяняются. Мы, мертвые, пережили такую скорбь.

Бузанулькин: Они-то ваших обгладывают. Вот резали они бы живых, святыми бы окорячились.

Шатура заливается своей кровью и не имея возможности больше держаться на ногах, пластом падает на маленького мальчика.

Божья Туша (вылезая испод умершего Шатуры): Я являю собою полное собрание мёртворожденных детей моих. Вьются, вьются мертвецы. Все кто жив – вы подлецы!

Бузанулькин: О небесный мой пастух,

Я подумал ты затух.

Божья Туша: Отчего же, я живой

Только труп мне твой чужой.

Бузанулькин: Что ты, боже, я не труп

Я у христа любимый друг.

Божья Туша: Христа распяли на березе,


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю