Текст книги "Опять вопросы вождям"
Автор книги: Сергей Кара-Мурза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 42 страниц)
Очереди и свобода
Сложность нашей жизни такова, что автору, если он стремится верно отразить проблему, приходится полемизировать с самим собой – в каждой новой статье чуть ли не отрицать предыдущую. В одной статье я обсуждал главный аргумент и официального режима, и либерального интеллигента в пользу реформ: да, жить стало трудно, но зато нет очередей! Ты можешь пойти и купить все, что душе угодно (иногда добавляется: если у тебя есть деньги).
В той статье я не стал спорить о том, есть ли сейчас очереди, а сказал, что этот аргумент означает переход значительной части интеллигентов на совершенно новые для русской культуры критерии разума и совести. Мальтус, который морально обосновывал этот аргумент, исходил из того, что «слабые», которые не имеют денег и поэтому не создают очередей, должны погибнуть это закон естественного отбора и необходимо для сохранения равновесия между народонаселением и количеством благ. Мальтузианство было в самых разных формах и даже с яростью отвергнуто русской культурой, оно в принципе несовместимо ни с православием, ни с исламом.
Может показаться, что тема очередей – обыденная тема, "бабий аргумент". Это не так, во всей конструкции перестройки она была несущей опорой. На ней, как на доступном для «совка» материале стоилась вся философия свободы, под знаменем которой сокрушался советский строй. Для элиты были и другие варианты (свобода выезда за границу, свобода на подписку газет без лимитов и т. д.), но они не были оружием такого массового поражения. Именно привычные всем очереди были представлены как самое чистое выражение несвободы и подавления личности. Говорилось: "очереди, унижающие человеческое достоинство".
Довольно быстро мозги интеллигента были промыты до основания, и он искренне стал считать, что устранение очередей – чуть ли не самоцель горбачевской революции. В очень широком опросе 1989–1990 гг. на вопрос: "Что убедит людей в том, что намечаются реальные положительные сдвиги?", 73,9 проц. респондентов из числа читателей "Литературной газеты" (в основном, интеллигенция) ответили: "Прилавки, полные продуктов". Это кажется невероятным, в этом есть что-то мистическое: для людей стал важен даже не продукт потребления, а образ этого продукта, фетиш, пусть недоступный. Ведь каждому отвечавшему было ясно, что наличие продуктов на прилавках вовсе не означает его наличия на обеденном столе. Они на это соглашались – пусть человек реально не сможет купить продукты, важно, чтобы они были в свободной продаже. Здесь проявился тот скрытый религиозный смысл понятия свободы, который мотивировал интеллигенцию в перестройке.
Точно так же, каждый понимал, что и при «социализме» можно было моментально наполнить прилавки продуктами, просто повысив цены (причем сравнительно немного, без разрушительной "либерализации") – ведь ломились от изобилия рынки. Но повысить цены не позволяла идеология и мораль, и это препятствие было решено удалить вместе со всей системой.
Реформаторы Ельцина также взяли на вооружение пугало очередей и дефицита. Им обосновывалась разрушительная «либерализация» цен – дикость для той экономики, которой мы располагали. Но здесь им сразу пришлось идти на подлог – был известен опыт Польши. Шохину уже в январе 1992 г. пришлось сказать явную неправду о том, что якобы поляки довольны освобождением цен. В действительности уже весной 1991 г. 82 проц. поляков ответили так: "невозможность купить товар из-за отсутствия денег более докучлива, чем необходимость стоять в очереди". Элегантно выражаются поляки, но ясно. А ведь в Польше цены выросли лишь в 57 раз.
Стоит заметить, что тема очередей и дефицита – не стихийный продукт наших наивных м.н.с. и инженеров, над ней работали лучшие умы Запада. В 1993 г. по западной прессе прошла «концептуальная» статья самого Рейгана: "Почему надо поддерживать Ельцина". Не думаю, что пораженный инсультами экс-актер мировой закулисы писал статью сам, но и у Чубайса он вряд ли ее списывал. Убедительно показав, какое благо несет Ельцин цивилизованному миру, он затем сделал открытие: и народам России от Ельцина кое-что перепало. Что же? Ликвидация очередей и дефицита!
Не будем придираться к бредовой логике: производство упало вдвое, и тем самым устранен дефицит (то есть нехватка). Дескать, много производили молока – был его дефицит, не стало молока – не стало его дефицита. Все у русских шиворот-навыворот, умом Россию не понять. Ну, Рейгану простительно – но у нас-то эту логику своей культурной пастве втемяшивают в голову академики, Аганбегян да Яковлев! Вернемся к более простому вопросу очередям.
Ведь за этот последний спасательный круг хватается сегодня искренний демократ: да, повсюду кровь и разрушение, да, наука гибнет и шахтеры падают в голодный обморок. Но ведь очередей-то нет! Ведь главная-то цель ликвидации советского строя достигнута! Ведь теперь-то мы можем умереть со спокойной совестью! Кинув последний слабеющий взор на "прилавки полные продуктов".
Так вот, возьму грех на душу и отберу эту последнюю радость угасающего демократического ума. Врете, господа, и себя обманываете. Очереди вернулись, и в страшном обличье, как приходят призраки предательски убитых. И уже во многих очередях номерочки на руках пишет Смерть.
Вот, со своей идиотской оптимистической улыбочкой сообщает диктор демократического телевидения: в Тбилиси уже три дня не выдают хлеб, полагающиеся по карточкам 300 граммов на день. У мироедов батон хлеба стоит среднюю месячную зарплату. Все три дня очереди не расходятся от хлебных пунктов. В этом году, поскольку все деревья в парках уже спилены на дрова, очереди даже не жгут костры, чтобы согреться.
Что вы скажете по этому поводу? Ельцин уже сказал: зато на каждом углу есть киви, это же полезнее, чем хлеб. Мария-Антуанетта в аналогичной ситуации сказала: "Ну почему же они не едят печенье?" – и за эти слова ее отрубленной голове палач дал пощечину. Но она хоть не совсем потеряла совесть, и ее отрубленная голова при этом покраснела, что до сих пор наполняет французов гордостью.
Наш наполненный общечеловеческими ценностями демократ найдет оправдание: а что мне грузины! Я теперь живу в независимой от всяких там грузинов России. До меня лично эти хлебные очереди когда еще доберутся!
Конечно, в прозорливости нашему демократу не откажешь, и деревьев в московских парках еще полно. И все же… Тем, у кого все в семье работают, уже и хлеба купить не так-то просто. В моем районе, например, булочные приватизированы и закрылись. В том вертепе, что раньше был универсамом, хлеб бывает не весь день, и очередь за ним уже весьма ощутима. А поскольку в будущем году удобрений колхозы не получат вовсе, я предвижу и в Москве хлебные очереди как плановый показатель реформы Ельцина. А кроме того, раз уж говорилось об "очередях в СССР", я и тбилисские очереди не могу не учитывать, ибо Нуйкин под ручку с Гамсахурдией и Шеварднадзе несли знамя реформы по всей стране. И результат везде один и тот же, только выражается чуть по-разному.
Кстати, "могу пойти и купить, чего душа пожелает" – тоже ложь. Ассортимент продуктов сократился до убожества. Нечего говорить о валютных супермаркетах – их для 95 проц. населения просто не существует, и даже слюнки при виде тех продуктов не текут, это как бы вообще не продукты. А если говорить о «наших» магазинах, то напрягите память и вспомните хотя бы тот доперестроечный универсам. В молочном отделе ты машинально набирал в корзину молоко цельное и топленое, кефир и ряженку, творог и сырковой массы с изюмом. Плавленых сырков всегда было минимум 5–6 сортов и т. д. Посмотрите сегодня – сами молочные отделы исчезли как явление природы. Если есть обезжиренный кефир – уже хорошо. Где же ваши "прилавки полные продуктов"? О хлебе и говорить нечего – в "задушенных дефицитом" советских булочных был больший выбор разных типов хлеба, чем в типичном супермаркете на Западе. Хотя, впрочем, демократу нужна упаковка, а в этом деле казарменный социализм подкачал.
Что касается еды, то уже сейчас видно: реформа ведет не к изобилию того, что мы любили, а прежде всего к тому, чтобы "наша душа желала" принятого на Западе унылого, чуждого нам типа питания. Мы обязаны отказаться даже от русской культуры еды, умиляться конфетам из какой-то вздутой пластмассы и мороженому из подкрашенной воды. Дети перестройки уже не знают вкуса многих наших продуктов – той же ряженки, например. А потом запретят и сметану – на Западе ее нет, и нам нельзя.
Но это лирика. А вот насчет очередей. Главное после хлеба – жилье. Жилье мы получали бесплатно, но надо было отстоять очередь. Она двигалась довольно быстро – в СССР жилья строилось намного больше, чем на Западе. Ежегодно получала квартиры шестая часть очереди, но сзади вставали новые, т. к. дети в СССР рождались. Что стало с этой очередью сегодня? Может нормальный человек "пойти и купить квартиру, когда душа пожелает"? Теоретически, да. А реально – никто об этом и не помышляет, нет свободной пары сотен миллионов. Знчит, оставаться в очереди – пережитке советского строя. Пока что эту очередь никто не осмеливается ликвидировать. Но теперь стоять в ней придется до скончания века: строительство жилья сократилось в 5 раз, и на очередников выделяется только одна треть квартир, остальные идут на аукцион. Так что, об этой очереди забыл наш демократ? Надеется, что дети после реформы вообще перестанут рождаться?
Взглянем в другую сторону. Постоять четверть часа в кассу в советское время – унижало достоинство либерала. Но вот он простаивает часы в километровых очередях за бензином – и ничего. А ведь эти очереди начались сразу с ликвидацией плановой системы, и исчезнут только когда бензин станет совершенно недоступным по цене. Ведь реформаторы снимают все препоны для экспорта нефти, а на Западе бензин стоит 1 доллар за литр. Соображал это наш владелец демократического «жигуленка», когда крушил СССР, наполняя между делом свой бензобак за 3 рубля? И будет он так же счастлив завтра, когда без всякой очереди сможет купить "сколько душа пожелает" по 4 тыс. руб за литр? А пока что есть, есть очередь – реформа еще в пути.
А вот и еще очереди нам показало ТВ (да и лично их многие узнали) многотысячные очереди в банк «Чара», куда понесла наша трудовая интеллигенция свои жалкие доллары. Как же, деньги должны плодоносить! Выстаивали длиннющие очереди в капитализм, вожделели стать рантье – все такие цивилизованные, современные. Тайком-то большинство, выстаивая эти очереди, надеялось подкормиться на спекулятивные проценты. В эти дни те же очереди стоят под дождем, надеясь вырвать назад свои деньги, даже телевизионные дикторы – тоже вкладчики «Чары» – чуть не в истерике. Видимо, все уладится, и снова побредет туда цвет нации. Вопрос-то в другом: разве это – не очередь? Так примените вами же придуманный критерий к вами установленному социальному порядку. И перестаньте лгать! Эта очередь художников и актеров в подворотне «Чары» унижает человеческое достоинство куда больше, чем братская очередь за дешевыми продуктами в СССР.
И подумайте о той очереди, которой нет еще только потому, что не до конца сломан советский строй. Она появится, когда вы его доломаете, и вы же в нее встанете – очередь на биржу труда. Вы прекрасно знаете, что эта очередь неотъемлемая часть вожделенного западного порядка, но обманываете себя, надеясь, что в нее придется встать вашему соседу, но не вам лично. Не надейтесь. Большинству придется погладить костюм, повязать получше галстук, купить газету и, делая независимый и достойный вид (таковы правила игры), отстоять этот хвост и вежливо отвечать на садистские вопросы службы занятости. Те биржи, которые есть у нас сегодня, заполнены сострадательными советскими людьми, это отрыжка старого строя. Не надо надеяться на использование остатков той жизни, которую вы разрушили. Биржи станут совсем иными. Посмотрели бы вы в глаза людей в такой очереди в Рио де Жанейро – я туда забрел случайно, и запомнил на всю жизнь.
Но к кому я обращаюсь? Те, кто счастливы тем, что на каждом углу есть киви и без очереди можно купить сникерс, не читают «Правду». Они читают рекламу и "Московский комсомолец". Но ведь надо как-то налаживать с ними разговор. Так, может, мои рассуждения дадут какие-то доводы их отцам и дедам.
("Пpавда". Ноябрь 1994 г.)
Заключение. Жить рынком или семьей?
Мы не начнем выбираться из нынешней ямы, если не решим одну задачу, к которой пока что даже не подступили. Если не найдем общего языка с молодежью и не объясним ей, что с нами произошло и почему продолжать эти «реформы» – верная гибель. А ведь это и себе-то объяснить непросто, иначе бы такая масса разумных людей в эту «реформу» не поверила.
Но сегодня многие уже задумываются: что же это случилось с Россией, что наша огромная страна вдруг разом обнищала? Налоги дерут страшные, а бюджет – с гулькин нос. Подумайте: Австрия, маленькая нейтральная страна без армии, флота и собственной науки, с населением всего 8 млн. человек, имеет на этот год государственный бюджет в два раза больше, чем в России! В расчете на одного человека это в 50 раз больше – вещи уже просто несравнимые. Денег в честной части России нет уже ни на что. О науке, образовании и других признаках развитого государства и думать забыли. Солдат даже не кормят – так что Россия вообще уже почти не государство. Каждый уже про себя смирился: живешь – пока здоров, серьезно заболел ложись и помирай. Ведь не будешь из-за операции продавать квартиру, навечно оставлять детей под забором. Тех, у кого денег хватает, мы почти и не знаем – они живут в ином мире и нас не касаются.
Вспоминаешь о «застойных» временах, и не верится, что это было. Откуда все бралось? Одних танков и ракет столько наделали, что весь Запад и помыслить не мог нам угрожать, а не то чтобы какие-то иорданские "серые волки" разгуливали по Кавказу и стреляли в русских людей. Зарплату платили час в час. Если день получки приходился на воскресенье – давали в пятницу, а то народ был недоволен. На Севере города строили с бассейнами и зимними садами, а детей оттуда летом поголовно вывозили в Крым. И это было всем выгодно! Вот ведь в чем загадка. И государству было выгодно добывать там никель, и люди на Север ехали за "длинным рублем". Если бы кто-то сказал тогда, что шахтеры будут в забое падать в обморок от голода, а академики пускать себе пулю в лоб из-за того, что голодают их подчиненные, лучшие в мире ученые-атомщики, никто бы не поверил. Просто бы не поверил и даже посчитал бы такого пророка сумасшедшим.
Должны же мы понять, что произошло. Ведь реформаторы получили в свои руки такие ценности и средства, каких ни одно правительство в мире никогда не имело. Прекратили производство вооружений – это умопомрачительная величина. Отобрали все сбережения целого народа – а это выходит около десятка нынешних годовых бюджетов. Снизили зарплату и пенсии в четыре раза, а после прошлогоднего августа – еще в три раза. Прекратили все капиталовложения в хозяйство. Заморозили все стройки. Распустили армию. Распродали заводы и флот. Почти всю нефть и газ гонят за рубеж, как в пасть зверю. Долгов набрали умопомрачительную сумму. И все это провалилось в какую-то черную дыру!
Конечно, украли очень много. Тоже суммы небывалые хапнули наши честные реформаторы. Но все же никакой вор столько не утащит, сколько всего пропало. Дело глубже: что-то такое с нами сделали, что страну парализовало. Живем, проедая старые запасы. Как будто умерли в семье родители-кормильцы, а дети-паралитики сидят в холодной избе, доедают остатки и ждут смерти.
А ведь реформа началась в 1988 году – больше десяти лет! Мы после войны за пять лет полностью восстановили страну, в которой немцы разбомбили половину жилья и убита была половина молодых мужчин. Уже в 1948 году достигли довоенного уровня промышленного производства, а в 1952 году его превысили в два с половиной раза. Как-то надо эту разницу объяснить, сказочками про страшного Сталина тут не отделаешься. Ведь ясно, что сломали у нас что-то самое главное, на чем Россия держалась, в чем была ее чудесная сила.
–
Сказать, что дело было в социализме и плановой системе, – это еще не все сказать. Трудность в том, что сломанная суть России – такая тонкая и незаметная глазу вещь, что людям никак не верится, будто тут нечто важное. Они думают: суть прячется в чем-то большом и грозном вроде танка или Кремля. А дело в жизнеустройстве. Оно соткано из тонких ниточек. Если сказать коротко, то страна может устроить жизнь своего народа как семью или как рынок.
Что лучше – дело вкуса, спорить бесполезно. Ведь в семье бывает отец-тиран, мать не велит дочери по ночам гулять, а то и братья драку затеют. Какие уж тут права человека! На рынке же все свободны, никто ничем никому не обязан: хочешь – покупай, не хочешь – мимо ступай. На цивилизованном рынке даже не обвешивают, чисто, полицейский вежливый и туалеты сверкают белизной, радуя Андрона Михалкова-Кончаловского. Но спутать невозможно: семья есть семья, рынок есть рынок.
В России сейчас произошло именно это: жизнеустройство семьи попытались превратить в жизнеустройство рынка. Причем это было сказано открыто – да мы как будто не слышали, значения этому не придали. Даже не заинтересовались. Если бы поинтересовались, то могли бы предвидеть, что с нами будет. В мире была только одна цивилизация, которая вся устроилась по типу рынка, Запад. Но известно, что это было бы невозможно, если бы он три века не высасывал огромных средств из колоний. Триста лет на одного европейца бесплатно работали четыре человека – индусы, африканцы, малайцы… самые плодородные земли, недра четырех континентов! На эти средства и были построены промышленность, шоссе и мосты, уютные дома и небоскребы. Эти средства работают и сегодня. Да и не только в мостах и заводах – даже средненький человек на них живет.
Но вот колонии, казалось бы, освободились. Однако Запад нашел новые способы высасывать из них средства, в еще больших количествах. Западные фирмы завладели промышленностью, и так же, как раньше сырье и бананы, из "третьего мира" уже «добываются» машины, материалы, электроника. За гроши. И чуть где-то возникает угроза этим "жизненным интересам", мировой жандарм наносит страшный удар своей дубинкой. Если бы непрерывный поток средств из всего мира прекратился, мы бы увидели чудо – быстрое обнищание Запада, крах всей его экономики. А ведь люди там работящие. Почему же им так нужна подпитка извне?
Причина в том, что жизнеустройство по типу рынка ужасно расточительно. Трудно даже вообразить. Мы этой изнанки просто не видим – за блеском небоскребов и мерседесов. Надо пожить на Западе их жизнью небогатого человека, и только тогда открывается эта безумная расточительность. Да, у них есть дома и мерседесы, они к тому же и скопидомы, зимой снега не выпросишь, но при этом такие огромные средства утекают у них сквозь пальцы, что глазам своим не веришь.
Где же главные потери? Прежде всего в том, что огромные массы молодых и здоровых людей отвлекаются от производства реальных ценностей. Огромные трудовые ресурсы омертвляются безработицей. Семья живет по принципу "От каждого – по способности", здесь каждая голова, каждая пара рук работают, от ребенка до старика, каждый посильно. Рынок же обязательно отвергает более или менее значительную часть рук и голов, так он и поддерживает равновесие. Сегодня "резервная армия труда" велика даже на самом Западе. В Европе – около 20 млн. образованных, здоровых людей. Это такая колоссальная потеря, что нам трудно себе представить. Не говоря о том, что значительная часть усилий Запада уже направлена на «обслуживание» безработных (службы социальной помощи и занятости, психиатры и полиция). От этой потери СССР был избавлен, его хозяйство, устроенное по принципам семьи, обладало чудесной способностью опережающего роста потребности в рабочих руках.
Вторая "черная дыра" – охрана. В семье все открыто. Сторожа у каждого шкафа ставить не надо. Если сын-шалопай и стянет из сумочки у матери мелочи на мороженое – не страшно. На Западе первое, что потрясало советского человека, когда он туда попадал, – невероятное число охраны. В любом паршивом магазине – здоровые парни в форме, да еще в отдельном помещении сидят неотступно двое у телевизоров (во всех углах торгового зала тебя озирает телеглаз, крутится туда-сюда). Много охраны на Западе, но ему далеко до стран с рыночной «дополняющей» экономикой (а только такой и может стать Россия). Я жил в университетском городке близ Сан-Паулу (Бразилия), далеко от трущоб большого города. И все же в поселке преподавателей по аллеям все время курсируют джипы с охранниками. Внутри этого поселка, за высокой стеной – цитадель, дома богатых профессоров. Вдоль стены ходят автоматчики. Профессор, у которого я жил, нанимает охранника, который возит его дочку в балетную студию.
Да и у нас уже посмотрите– у каждого кафе три-четыре здоровых лба чуть не с автоматами. Вокруг каждого коммерсанта – целая свора юношей с мобильными телефонами. Телохранители! Директор средненького завода уже не выйдет в цех без мордоворотов-охранников. В институте, где я работаю, раньше на вахте сидела баба Маня, вязала носок – теперь в штате шесть красавцев с профессорским окладом. Всей этой охранной братии в России уже, как считают, более 5 миллионов. Все они паразитируют на нашем труде. И это только начало. Как только рабочие начнут бунтовать, а это неизбежно, хозяева наймут целые отряды бандитов.
Третья прорва, в которую при рынке отсасывают рабочие руки и головы, банки. У нас в СССР их не было, семья обходилась без банка. Был Госбанк, который распределял в хозяйстве безналичные деньги, контролировал взаимозачеты предприятий. Была сберкасса. Со всем этим делом управлялось небольшое число милых женщин (даже милиции в сберкассах не было). На Западе в каждом городе банки – как спрут, который все охватил своими щупальцами. Банки занимают главные здания в центре и большую часть первых этажей всех зданий вообще. В конце рабочего дня из банков-небоскребов течет, как из муравейника, такой поток людей, что страшно становится. Что же это за образ жизни, если чуть ли не треть молодежи тратит свои лучшие годы, подсчитывая чьи-то центы и доллары? У нас банки еще ничтожны, все они в России в сумме – как один крупный западный банк. Но уже видно, сколько они могут поглотить в свое чрево способных молодых людей, отвлечь их от полезного труда.
Наконец, всем уже видно, какую массу людей может сожрать мелочная торговля. Запад – это единственная цивилизация, где основная масса народа не трудится в поле или на заводе, а сидит по лавочкам и магазинчикам. Нам это представляли как идеал. Да, вроде бы удобно. Заходишь в магазинчик, звякает колокольчик, выбегает хозяйчик, чуть тебя не обнимает, отвязаться трудно. Но когда прикинешь, сколько здоровых и умных людей просиживают в этих лавочках и магазинчиках всю свою данную Богом жизнь, становится жутко. Ведь тоска смертная. Сидеть целый день, продать три-четыре пары обуви или брюк.
Конечно, в СССР уж слишком все были втянуты в производство, в торговле персонала явно не хватало. Через руки бедных девушек-продавщиц проходила огромная масса товаров. И они выбивались из сил, к вечеру чуть не падали, и людям неудобно. Это по мере возможности можно было бы менять – но ведь не устраивать то, что мы видим сегодня, когда полстраны сидит без дела по ларькам и на углах. Один календарики продает, у другой – две пары носков. Скажут: это – издержки переходного периода. Нет, товарищи дорогие! На Западе – то же самое, только лавочки там хорошо обустроенные, теплые и уютные. А суть та же – бессмысленная трата человеческой силы и души. И, конечно, огромные издержки, которые ложатся на тех, кто производит полезные вещи.
Я жил в Сарагосе, среднем испанском городе, около полумиллиона жителей. В нем полсотни автосалонов – хорошие помещения, все освещено, куча клерков. Меня это удивляло, я все спрашивал: зачем такие траты? Ведь машины-то одни и те же, десятка два моделей. Собрать их в пару салонов, пусть люди посмотрят, оформят заказ – и все. Нет, надо занять массу людей, в каждой торговой фирме свои маленькие уловки, какие-то мелкие подарки, суета. Наверное, эта чушь людям нравится. Но ведь оплачивается она страшным перерасходом человеческих жизней. И тяжелым трудом тех, кто за сценой. Даже тех же испанских рабочих, что не могут оторваться от конвейера и должны мочиться прямо в комбинезон, в прокладки вроде толстого «тампакса».
–
Мы, в массе своей, не понимали, в чем суть нашей советской жизни. Старики, может, понимали лучше нас, но они вымерли, а нам как следует объяснить не сумели. И мы очень много внимания уделяли дефектам и несуразностям (а их достаточно при любом типе жизни) и не замечали главного. Главное нам казалось как бы явлением природы, которое не может исчезнуть по воле Ельцина. Нам не только бесплатный врач казался чем-то естественным, вроде воздуха и солнца. Мы звонили по телефону за две копейки и за пятачок ехали на метро через весь город. И считалось, что так и должно быть. Мы даже не замечали, что это – часть жизнеустройства, созданного тщательно нашими отцами. Что само по себе так не бывает, а если это жизнеустройство сломать, то этого и не будет.
Уже и зарплата наша, небольшая, но вполне сносная, казалась таким же неотъемлемым правом. Как это не дать мне зарплату! Это наше удивление, от которого мы никак не можем опомниться, по инерции идет от нашей жизни в стране как семье. Эта привычка нам сослужила плохую службу, да и сейчас еще не дает взглянуть правде в глаза. Оторопели и никак не соберемся с мыслями.
Ведь все еще можно поправить, надо только понять, чего мы хотим и что невозможно, как бы нас ни заманивал Гайдар и ни гнал Чубайс. Чтобы нам в нашей холодной стране тепло и сытно устроиться не семьей, а рынком, надо уморить две трети сограждан. Выморозить Север и Сибирь, распродать землю и месторождения. И тогда те зубастые, что выживут, какое-то время смогут наслаждаться, пока не проедят выручку. А потом и сами друг друга перегрызут.
Давайте, пока мы еще совсем не обессилели, взглянем на вещи трезво и начнем выруливать на тот путь, что предназначен нам судьбой, – жить в семье, а не в рынке. Надо только самим признать и молодым объяснить, что в старую семью не вернуться и тащить в нее никто не собирается. В каждом поколении семья уже в чем-то другая (да и советский строй в каждом поколении менялся). Бывает, малограмотный и тяжело трудившийся отец порол детей – а своих детей его сыновья воспитывают уже словом и примером. Но если эти сыновья имеют ум и сердце, то поймут, что в главном тип жизни сохранился. Семья есть семья.
