355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лорен Блэйкли » Огромный бриллиант (ЛП) » Текст книги (страница 9)
Огромный бриллиант (ЛП)
  • Текст добавлен: 6 ноября 2017, 23:30

Текст книги "Огромный бриллиант (ЛП)"


Автор книги: Лорен Блэйкли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18

После двух восхитительных дней, наполненных непрекращающимся сексом, небольшими перерывами на работу и минимумом сна, я получаю Бэт-сигнал. (Примеч. сигнал Бэтмена, светящийся луч в небе с его эмблемой, сигнал о помощи). Он приходит в виде сообщения, когда я совершаю пробежку вдоль шоссе Вест-Сайд.

В тренажерном зале в моем доме. Дипстик здесь. Он смотрит на мое кольцо.

Я, как собака, напавшая на след. Из-за Брэдли она согласилась на мое предложение быть подставной невестой – в первую очередь, чтобы оградиться от атак надоедливых подарков и грамотно отомстить. Слава Богу, он потерял ее.

Но все равно, он подонок, и теперь я собираюсь утереть ему нос.

Поворачиваюсь и бегу через весь город, уворачиваясь от пешеходов, парней в костюмах, женщин в платьях, строителей и других обитателей Нью-Йорка в этот вечер вторника. Я несусь на Мюррей-Хилл. Задыхаясь и обливаясь потом, наконец, достигаю нужного здания, и говорю швейцару, что я здесь, чтобы увидеть Шарлотту. Так как я в списке постоянных посетителей, он впускает меня. Вбегаю в лифт и спускаюсь вниз к тренажерному залу.

Я нахожу ее за считанные секунды. Она непринужденно двигается на беговой дорожке, а Брэдли наблюдает за ней с велотренажера, крутя педали.

Я пересекаюсь с ним взглядом, коротко приветствую кивком и приближаюсь к Шарлотте. Хлопаю по кнопке «стоп» на тренажере и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. Она не ожидала этого, но и не возражает. Вожделение побеждает, и вскоре поцелуй теряет свою невинность – короче говоря, детям лучше не смотреть. Она поворачивается, спрыгивает с беговой дорожки, обвивает руки вокруг меня и говорит, что нужно быстрее подняться наверх, прежде чем пойти в «Лаки Спот».

Это по мне. Капитан Жених к вашим услугам. Пока мы уходим, я смотрю на глупца Брэдли. Он пыхтит и кряхтит, пялясь на меня безумным взглядом.

Я пожимаю плечами.

Что я могу поделать? Она хочет меня.


***

Следующий Бэт-сигнал приходит позже в тот же вечер от моей матери, когда я работаю в небольшом офисе в задней части нашего бара – в окружении коробок коктейльных салфеток и шкафчиков, где мы храним наш высококачественный ликер.

Сначала это выглядит как пригласительное письмо, в котором говорится:

Привет, дорогой! У нас есть билеты на «Скрипач на крыше» завтра вечером. Два лишних. Сможете ли вы с Шарлоттой присутствовать? А перед началом можем все вместе сходить в «Сарди».

Сказать, что я не поклонник мюзиклов, было бы грубым преуменьшением. На самом деле, удивительно, что мама даже спрашивает об этом, поскольку всей семье известно, как я упорно отмазываюсь от приглашений на любые мероприятия, связанные с песнями и танцами. Но ни одна из этих отмазок не возникает в моем сознании, потому что моей первой мыслью была следующая: Шарлотта обожает Бродвей. Я выскакиваю из офиса и нахожу ее проверяющей краны за стойкой.

– Дурацкий вопрос, – говорю я, присоединяясь к ней. – Ты бы хотела посмотреть «Скрипач на крыше» завтра? Со мной?

Она изучает мое лицо, а потом кладет руку на мой лоб.

– У тебя нет лихорадки.

– Я серьезно.

– Может быть, она еще не проявилась.

– Я серьезно.

– Должна ли я вызвать неотложку, чтобы тебя осмотрели, или подождать, пока начнется озноб?

Я стучу по часам.

– Приглашение истекает через пять секунд. Пять, четыре, три…

Она хлопает в ладоши.

– Да! Я хочу пойти. Обожаю мюзиклы. Это было бы потрясающе. Даже не стану спрашивать, где твой мешок оправданий. Просто буду получать удовольствие.

– Хорошо, – говорю я и подхожу ближе, чтобы поцеловать ее в щеку, но в последний момент останавливаюсь.

В ее взгляде мелькает паника, и она отдергивает голову. Здесь Дженни и остальные официанты, принимающие заказы.

Черт.

Как, черт возьми, это могло произойти? Я не прочь выражения чувств на людях, но не на работе – при клиентах, менеджере и сотрудниках.

– Прости, – бормочу я.

Смешивающая водку с тоником темноволосая Дженни приподнимает ухоженную бровь, но ничего не говорит. Шарлотта не носит здесь кольцо, но реакция Дженни заставляет меня задуматься о том, могут ли наши сотрудники почувствовать изменения. Подобно животным, что чувствуют приближение бури, догадываются ли они, что их боссы трахаются… Понимают ли они, что это временно? Вопросы мечутся в моем мозгу – я стою слишком близко к Шарлотте, смотрю слишком пристально – и это бросается в глаза, потому что сейчас представляю свою бизнес-партнершу обнаженной и трахающей мое лицо.

Я качаю головой, отгоняя похотливые мысли, и пытаюсь исправить свою оплошность.

– Чуть было не нарушил наше второе правило, – говорю я Шарлотте.

– Какое?

– Никаких глупостей.

Она смеется и хлопает меня по плечу.

– Все в порядке, Холидей. Это даже ни капельки не глупость, – она понижает голос, чтобы слышал только я. – Честно говоря, это было прелестно.

Ох, черт возьми, теперь я краснею. Потому что…

Подождите.

Какого черта?

У меня, должно быть, действительно лихорадка. Я добровольно соглашаюсь терпеть пытки музыкального театра, и меня считают прелестным. Я не в порядке. Это невозможно. Сегодня я так оттрахал Шарлотту, что она должна понимать – во мне нет ничего прелестного.

Только мужественность и сексуальность.

– Отлично, – говорю я, хладнокровно барабаня костяшками пальцев по барной стойке, пытаясь равнодушным отношением восстановить свой статус крутого парня. – Итак, мы идем завтра. Но только потому, что ты этого хочешь.

Мой телефон снова гудит. Я хватаю его, и от прочитанного мои плечи опускаются.

Офферманы тоже будут там

Повернувшись к Шарлотте, я говорю:

– Это была засада, – а затем делюсь подробностями.

Ее улыбка не уменьшается.

– Все нормально. Я не против пойти с ними, – она наклоняется чуть ближе и шепчет: – На самом деле, в последние дни мне стало проще играть твою невесту.

– Почему это?

Ее голос становится еще тише.

– Из-за того, как ты трахал меня всю ночь.

Похоть разливается во мне, и я почти готов затащить ее в офис, захлопнуть дверь и засадить ей прямо здесь, на работе.

Но Дженни снова зовет ее, и я возвращаюсь к компьютеру с крепким стояком.

Пока отвечаю на электронные письма поставщиков, до меня доходит, что комментарий Шарлотты о моей прелестности должен был как-то покоробить. Но этого не произошло, и мне интересно, почему.

Может быть, потому, что Шарлотта выглядела такой счастливой после приглашения на мюзикл. Черт, отвести ее на Бродвей – это самое маленькое из того, что я могу сделать для нее в благодарность за фантастическое исполнение роли моей невесты ради сделки моего отца.

Вот и отгадка. Мне нравится делать Шарлотту счастливой, потому что она моя подруга, а друзья помогают друг другу.

Вот так. Я оступился, но избежал нарушения второго правила.

Глава 19

В «Сарди» к нам присоединяется репортер по имени Эйб. Его лицо напоминает лошадиную морду, а мешковатая одежда велика на пару размеров, словно с чужого плеча. Сомневаюсь, бреется ли он и дорос ли хотя бы до получения водительских прав.

Он делает фото двух семей, поднимающих тосты и поглощающих закуски, и я действительно поражен, насколько показушной будет эта заказная статья.

Должно быть, именно поэтому журнал прислал репортера-сопляка. К тому же, Metropolis Life and Times – лучший минетчик в мире журналистики. Проглотит все и не подавится.

Технически фотографии выглядят естественно, но все мы прекрасно помним об объективах фотокамер, когда делаем заказ, общаемся и поднимаем наши бокалы, как черно-белые изображения звезд театра и кино, украшающие стены этого бродвейского здания. В этот раз встречаются только пары – мистер Офферман с женой, мои мама и отец, Шарлотта и я. В любой другой день я бы поиздевался над Харпер, что ее не взяли на сегодняшний вечер, но она, скорее всего, переживает, что отсутствует на этом нужном событии и пропускает фальшивый «мы понятия не имеем, что репортер здесь» разговор.

Однако, мне понятна политика мистера Оффермана. Представления, вроде этого, помогают в ведении бизнеса, а демонстрация дружеской передачи ювелирного могущества всем известной «Катарин» привлекает клиентов. Мы уверены, что выглядим блестяще и достаточно глянцево для обложки журнала. На мне светло-зеленая рубашка и бледно-желтый галстук с мультяшными пандами, а Шарлотта потрясающе выглядит в черном платье с короткими рукавами и розовой лентой вместо пояса, протянутой сквозь тонкие петли.

– Вы не взяли своих дочерей сегодня, – обращаюсь я к мистеру Офферману, доедая оливки. – Полагаю, напряженное окончание учебного года? Или они не большие любители театра?

Он пренебрежительно машет рукой.

– У нас было всего шесть билетов, и мне важно правильно подать это людям.

Я чуть не давлюсь оливковой косточкой.

– Что, простите?

– Мои девочки не имеют отношения к бизнесу, – говорит он, допивая свой скотч и подавая сигнал официанту принести еще.

– Я не имею отношения к бизнесу отца, но меня вы пригласили, – говорю я, указывая на неубедительность его логики.

– Верно, но я уверен, что твое мнение более важно, чем, скажем, твое…

Его реплику прерывает репортер, тронувший меня за плечо.

– Ваше фото с Шарлоттой возле бара? Читатели нашей страницы любят счастливые пары.

Я встаю, и мои внутренности скручивает узлом от понимания, что это фото – обман. Вероятно, оно появится в сети уже завтра, а через несколько дней, когда мы, согласно плану, расстанемся, станет неактуальным. Или вообще не выйдет в тираж, потому что…ну, потому что мы больше не будем «счастливой парой».

Когда мы отходим от стола, во взгляде Шарлотты я вижу, что она думает о том же.

Мы ходим по лезвию ножа. Наше представление вначале казалось забавным – достаточно правдоподобным, чтобы скрыть мои романтические похождения и не сорвать сделку отца – пусть даже я и врал своей семье.

Теперь же это граничит с наглой манипуляцией, потому что я лгу, ну, в общем … всем, и от этого на душе скребут кошки.

Но цель оправдывает средства, и я напоминаю себе об этом, когда мы приближаемся к бару. Утром я разговаривал с отцом, и он сказал, что сделка завершится до конца недели, как только банк оформит основные документы. Мне ненавистна мысль, что Офферман мог бы отказаться, если бы я не соответствовал его требованиям.

Тем не менее, чувствую себя шарлатаном, продающим яд под видом панацеи, и сам себе противен.

Хорошо то, что врать мне осталось всего несколько дней.

Плохо – мне осталось всего несколько дней притворства.

– Улыбаемся, – говорит Эйб, когда мы встаем возле бара на фоне фотографий Тома Хэнкса и Эд Аснер.

Я обнимаю Шарлотту и ослепительно улыбаюсь, незаметно вдыхая аромат у ее шеи. Она пахнет персиками. Быстрый поцелуй в щеку, и Шарлотта задерживает дыхание. Она прижимается теснее – и, да – то, что было притворством, снова стало реальностью, а грызущая совесть уходит прочь. Между нами есть тепло. Даже огонь. Объектив камеры должен был воспламениться от него.

Я отпускаю ее и сконфуженно усмехаюсь репортеру.

– Простите, ничего не могу с собой поделать. Она слишком красива.

– Совершенно ясно, что вы любите ее, – говорит он, опускает камеру и достает из кармана блокнот. – Не могу не задать вопрос, когда же она стала единственной?

– Простите? – спрашиваю я, морща лоб.

– Это все в новинку, не так ли? Верность в ваших отношениях?

– Конечно, мы верны друг другу. Мы же помолвлены, – отвечает Шарлотта, собственническим жестом обнимая меня, чтобы прекратить дальнейшие вопросы.

– Не сомневаюсь, – говорит репортер, указывая на камень Шарлотты, – но я спросил, когда она стала той самой единственной.

Щеки Шарлотты заливаются румянцем, и я беру инициативу на себя.

– Мы помолвлены совсем недавно, если вы это имели в виду.

– Ну, это и должно было случиться недавно, – говорит Эйб, словно собака, вцепившаяся в кость и отказывающаяся выпустить ее, – я видел вас в прошлом месяце в журнале South Beach с поваром из Майами, а всего несколько недель назад, кажется, со знаменитым тренером.

Будь проклят я и мое плейбойство. Я напрягаюсь, мышцы каменеют. Вот оно – ситуация, которой мой отец отчаянно пытался избежать.

– Это досужие сплетни, – говорю я, сохраняя улыбку, – вы же знаете, как это бывает.

– Вы имеете в виду с Кэссиди? С Кэссиди Уинтерс все произошло случайно? – спрашивает он, ненавязчиво вставляя слово «случайно», словно пытается заставить меня повторить его.

– Нет, я не говорил, что это было случайностью. Я сказал, что это сплетни. И это означает, что ничего не было, – говорю я решительно, ставя на место маленького смелого ублюдка.

Он кивает и поглаживает подбородок.

– Понятно. Но не в случае с поваром. Потому что в прошлом месяце в Майами вы отметились в «Фейсбуке» фотографией, где целуете ее в щеку.

Эйб берет телефон, скользит своим толстым пальцем по экрану и показывает мне фотографию. Он наготове и ожидает. Спланировал все заранее и готов к атаке. Я пожимаю плечами, а мой мозг быстро разыгрывает сценарии. А затем я делаю это. Быстро подскакиваю к Эйбу и целую его в щеку. Подавляю инстинктивное желание съежиться, когда мои губы проходят в миллиметре от его детского личика, но я должен это провернуть.

– Видите, я просто ласковый парень.

Он вытирает щеку ладонью.

– Значит, с шеф-поваром ничего не было?

Я киваю и указываю на его лицо.

– Так же, как и у нас с вами.

Жаль, что не могу съездить ему по физиономии, как он того заслуживает. Но если бы ушел и сказал «без комментариев», то это только подстегнуло бы его. Спокойный ответ дает шанс, что эта бомба не рванет.

Эйб переключается на Шарлотту.

– Волнует ли вас то, что еще пару недель назад Спенсера Холидея газеты называли Нью-Йоркским Плейбоем?

Она качает головой и мило улыбается.

– Нет. Я знаю, с кем он проводит ночи.

– Не каждую ночь, – бормочет репортер.

Меня переполняет гнев. После такого Мистер Милый Парень исчезает.

– Прости? Что ты сказал, Эйб? – спрашиваю я многозначительно, потому что одно дело быть назойливым, и совсем другое – быть мудаком.

Он поднимает подбородок.

– Я сказал, что теперь каждую ночь вы будете работать в «Лаки Спот» в качестве супругов.

Лжец.

Но лжец дело говорит, и его замечание напоминает мне, что нам с Шарлоттой придется продумать и разыграть фальшивую помолвку на работе в последующие пару дней. Или не придется, ведь совсем скоро все закончится.

И снова эта мысль отдается болью у меня внутри.

Прежде чем я успеваю ответить на вопрос Эйба о том, как мы будем вести наш бизнес, миссис Офферман присоединяется к нам, вклиниваясь в импровизированное интервью.

– Все в порядке?

Никогда не думал, что скажу это, но … черт, я рад ее видеть.

– Просто говорили о том, как быстро Шарлотта и Спенсер стали парой, – говорит репортер, обращаясь к миссис Офферман. – Слишком быстро.

Она выгибает бровь, и, кажется, ее любопытство разбужено.

– Разве? Я знала, что все произошло довольно быстро, но не знала, что совсем недавно.

Оказывается, на самом деле, я не особо-то и рад ее видеть. Совсем не рад. Тем более, что каждое ее слово пропитано ядом.

Шарлотта откашливается, заправляет прядь волос за ухо, и встречается взглядом с миссис Офферман, а затем с Эйбом.

– Да, это произошло недавно, и мы много раз об этом говорили. Все случилось очень быстро. Но так и бывает, когда вы влюбляетесь, разве нет? – говорит Шарлотта, поглаживая пальцами край рукава моей рубашки. Между нами слой хлопка, но, клянусь, ее прикосновение воспламеняет кожу, оставляя за собой дорожку из искр. Дыхание перехватывает, когда она встречается со мной взглядом, и на какой-то миг остальная часть ресторана перестает существовать.

Я киваю и с трудом сглатываю. Не знаю, кому предназначается мой ответ – ей, им или нам.

Но я чувствую, что это мое «да», по крайней мере, честное. И это важно.

Шарлотта встает на носочки и мягко целует меня в губы. Отстранившись, она берет меня под руку и смотрит на репортера.

– Мне плевать, что несколько недель назад его видели с кем-то другим. Это ничего не меняет. Не меняет того, что я чувствую к нему.

У Эйба больше нет вопросов. По крайней мере, сегодня она сумела сбить его со следа нашей лжи.

Я вспоминаю вчерашнюю сцену мести Брэдли в тренажерном зале. Конечно, Шарлотта получила удовольствие от шоу, устроенного для ее бывшего. Но тот поцелуй на беговой дорожке, когда она захотела заставить его ревновать, ничто по сравнению с тем, как умело она сыграла ради меня. Снова и снова она выручает меня.

Мое сердце спотыкается само об себя, устремляясь к ней.

Что-то происходит. Что-то странное и совершенно непонятное. Сердце, рвущееся к Шарлотте, говорит со мной на языке, которого я не понимаю.

Отлично. Теперь есть два органа, с которыми мне нужно сражаться каждый день.


***

Перед началом шоу отец пытается привлечь мое внимание, пока мы направляемся по Сорок Четвертой улице к входу в «Театр Шуберта».

– Все в порядке?

– Вполне, – отвечаю я, потому что последнее, чего бы мне хотелось, это дать ему повод для беспокойства. Мимо нас с визгом проносится такси, и, выпустив облако выхлопных газов, резко тормозит на красный сигнал светофора. – Репортер немного разозлил, но все это я уже слышал.

Отец покачал головой.

– Я имел в виду Шарлотту. С ней все в порядке?

– Она в порядке, – отвечаю я с улыбкой, радуясь, что отца больше волнует моя девушка, а не сама история.

Он указывает на Шарлотту, идущую вместе с остальными в нескольких метрах от нас.

– Вы идеально подходите друг другу. Не знаю, почему не замечал этого раньше, но теперь, когда вижу вас вместе…черт, это же очевидно.

Чувство вины возвращается, словно коршун, бросающийся с неба. На этот раз вонзая свои когти мне в грудь как никогда глубоко. Я провожу руками по волосам. Отец будет так разочарован, узнав, что мы с Шарлоттой расстались.

– Ты безнадежный романтик, – говорю я.

Он смеется, и мы замедляем шаг, приближаясь к толпе людей перед ярко освещенным зданием.

– Поэтому я и владею ювелирным магазином.

– Уже нет, – игриво замечаю я. – Скоро ты превратишься в свободного человека.

– Я знаю, – он задумчиво вздыхает, – и мне будет этого не хватать.

– Ты будешь счастлив.

Он несколько раз кивает, как будто убеждает сам себя.

– Я буду счастлив проводить больше времени с мамой. Она – центр моей вселенной. Как Шарлотта для тебя, – говорит он, похлопывая меня по спине.

Мда, глупость какая-то. Но сейчас дела обстоят именно так.

Глава 20

Капельдинер провожает нас к местам.

Шарлотта скрещивает руки на груди и вздыхает.

– С тобой все в порядке?

Она кивает. Ее губы сжаты в прямую линию.

– Уверена? Готов поспорить, что по виду ты злишься.

– Я в порядке.

Я скептически выгибаю бровь.

– Уверена, что ничего не случилось?

– Ничего серьезного, – она хватает меня за рукав рубашки и мгновенно переводит стрелки. – Когда мы сделаем куклу Вуду для того репортера?

Я притворяюсь, что задумчиво смотрю вдаль.

– Давай посмотрим. В моем ежедневнике есть свободное место завтра в три. Подойдет?

Она энергично кивает.

– Ты принесешь булавки, а я достану ткань.

– Отлично. Я найду обучающее видео на YouTube, чтобы сделать все правильно.

Она лучезарно улыбается и шепчет мне, когда начинается увертюра:

– Эти вопросы были мне ненавистны.

– Он пытался разыграть сложный мяч, но счет остался неоткрытым. Хотя ты была великолепна.

– Они были неловкими, – говорит она и прижимается ближе ко мне, когда первые звуки скрипки разносятся по залу. – Как думаешь, он догадался о нас?

– Было похоже, но думаю, он просто забрасывал нас вопросами, ожидая, когда мы споткнемся.

– Кстати, тебе понравился мой последний ответ?

Понравился? Я в восторге от ее фразы о быстрой влюбленности. В большем восторге, чем должен быть.

– Это было восхитительно.

– Я справилась, не так ли? – говорит она, дуя на пальцы, словно схватилась за горячую ручку сковороды.

Мое сердце вздрагивает, а затем проваливается вниз. Я чувствую, что тону в желании того, чтобы все сказанное ею оказалось правдой. Мне хочется, чтобы что-то из этого оказалось реальным.

– Это было вполне правдоподобно, – говорю я, фальшиво улыбаясь, и ее ответ опять напоминает мне о том, что по какой-то неизвестной мне причине я не хочу, чтобы это все закончилось. Чуть больше, чем через четыре дня, для нас с Шарлоттой наступит финал.

Она уйдет, но я хочу продлить момент.

Начинается первый акт, и я думаю – нет, я уверен – что это официально мой самый нелюбимый момент в мюзиклах. Наблюдать за этим больно.


***

Шарлотта молчит, пока мы бредем по Таймс-сквер, пожелав спокойной ночи моим родителям и Офферманам. Мы пробираемся сквозь сумасшедшую толпу, напоминающую сардин в жестяной банке искрящегося неонами Манхэттэна – человеческий зоопарк в центре многомилионного города. Парень в серебряном костюме робота подражает его судорожным движениям, собирая в цилиндр монеты. Продавец миниатюрных Статуй Свободы толкает Шарлотту локтем.

– Ой, – бормочет она.

– Ты в порядке? – спрашиваю я и протягиваю ей руку. Забота о ней – это инстинкт, я полагаю. Но тут же отдергиваю ладонь. Она не хочет, или ей не нужно это. Она может позаботиться о себе.

– Да, со мной все будет хорошо, – говорит она, пожимая плечами. – И эй, мы пережили еще одно представление.

– «Скрипача»?

Она качает головой.

– Нет, – она подражает тону диктора на радио. – И сегодня в восемь часов вечера у нас в прямом эфире Счастливая Обрученная Пара.

Я вздрагиваю.

– Правильно. Это.

Сейчас мне следует пошутить. И успокоить ее. Я должен сказать ей «спасибо» еще раз.

Но не говорю ничего. Мне нечего сказать. Лысый мужчина с золотыми зубами зазывает зрителей на комедийное представление с полуголыми людьми.

– На полуголых скидка.

Кто-то кричит в ответ:

– А голые бесплатно?

Мы проходим мимо театра, потом магазин футболок, обходим пару в шортах хаки, белых кроссовках и футболках пожарной охраны. Я понятия не имею, куда мы идем. Честно говоря, даже не знаю, почему мы решили пойти по Бродвею. Видимо, просто сделали крюк. Да что со мной не так? Я даже не могу ориентироваться в родном городе.

Мы достигаем угла Сорок Третьей и останавливаемся на тротуаре. Автобус ползет по Восьмой-авеню. Туристы обходят нас, а мы с неловким чувством стоим лицом друг к другу. Всю мою жизнь я знал, что делать, куда идти, как встречать каждый поворот судьбы. Сегодня вечером я ничего не знаю и едва понимаю, как переступать ногами.

Я почесываю голову.

– Хм, куда мы идем, Спенсер?

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею.

– Чем планируешь заняться? – спрашивает она, сжимая руки, словно не знает, куда их деть.

– Чем хочешь, – говорю я, засовывая руки в карманы джинсов.

– Давай куда-нибудь сходим?

– Если хочешь.

Она вздыхает.

– Может, я просто возьму такси до дома?

– Ты хочешь поймать такси? – спрашиваю я, и мне хочется дать себе пинка. Сейчас я сам себе ненавистен из-за этого нерешительного, незнакомого мне чувака, который пытается контролировать мое тело. Я его не знаю. Мне насрать на него. И я не давал ему права управлять моим телом. Надо избавиться от него. – Забудь об этом, – говорю я, с возрастающей уверенностью. Наша фиктивная помолвка заканчивается через несколько дней, и я не собираюсь пропускать самый лучший секс в моей жизни. Не хочу упускать такую возможность.

– Забыть о чем? О вызове такси?

Я качаю головой и кладу руки ей на плечи.

– Именно это я собираюсь сделать прямо сейчас. Хочу отвезти тебя к себе. Раздеть. Дать волю своему языку и вылизать каждый миллиметр твоей кожи, а затем воплотить в реальности то, о чем говорил, когда мы были в «Катарин».

В ее глазах вспыхивают искры вожделения. Она нетерпеливо кивает.

– Да.

Так. Прекрасно. Достаю телефон из заднего кармана, чтобы сделать заказ в Uber, так как здесь поймать такси нереально. Когда открываю приложение, она кладет свою руку на мою.

– Но, хм, сначала мне нужно кое-что тебе сказать.

Вот черт. Сердце колотится. Она собирается покончить с этим. С нее достаточно. Она получила то, чего хотела. Сегодня ночью я последний раз прокачу ее, а потом отправлюсь на пастбище.

– О чем? – спрашиваю я, и сердце колотится у меня в глотке.

– Помнишь, мы говорили «никакой лжи»?

– Да, – сглатываю я, пытаясь приободриться.

Напряжение затягивается в груди тугим узлом, и мне не нравится это чувство. Не хочу подобных ощущений. Это словно потребность или зависимость. То, чего я не могу понять.

– Ты собираешься?.. – выплевываю я.

– Собираюсь что?

– Закончить все? – спрашиваю я, потому что не могу больше сдерживаться.

Она смеется.

–Это не смешно, – настаиваю я.

– Это смешно.

– Почему?

– Ты идиот, – она качает головой, хватает меня за рубашку и притягивает ближе к себе. Сердце бьется о ребра. – Вот, что я хотела сказать тебе. Помнишь, перед началом шоу ты спрашивал меня, все ли в порядке, и я ничего не сказала? Это было вранье. Я ревновала. Жутко ревновала.

Я прокручиваю в голове тот момент: Шарлотта, скрестившая руки, ее шутки о репортере, ее гордость за свою игру.

– Ты ревновала?

– Я отчаянно старалась бороться с этим. Поэтому перевела все в шутку про куклу Вуду.

– Почему ты ревновала?

Она закатывает глаза.

– Все те женщины, которых назвал репортер. Услышав о них, я стала ревновать.

– Почему?

– Разве ты не понимаешь?

– Нет. Но мы уже определились с тем, что мне надо все разжевывать. Так что вперед. Диктуй по буквам, – говорю я, постукивая себя по голове и изображая недогадливость

Она краснеет, а потом тихо говорит. Ее голос едва слышен сквозь шум улиц, звуки толпы и рев автомобилей. Но каждое слово – музыка для моих ушей.

– Потому что они были с тобой.

Уголки моих губ приподнимаются вверх.

– То же самое я чувствовал к Брэдли, когда ты была с ним, – признаюсь я и, произнеся это вслух, чувствую себя освободившимся. Более того, я озвучил то, что чувствовал в то время, но едва ли осознавал.

– Ты чувствовал такое, когда я была с ним?

– Иногда, – говорю я, возвращаясь в те дни, когда она была с этим мудаком.

Были ночи, когда она покидала «Лаки Спот» и уходила домой с ним, а мои мысли крутились вокруг нее. Конечно, у меня были женщины, чтобы отвлечься, но время от времени зеленоглазый монстр ревности наносил мне визит. Я не представлял, что когда-нибудь расскажу ей это. Некоторые мысли лучше держать в секрете. Я поднимаю руки вверх.

– Загадка природы.

– Спенсер? – шепчет она.

– Да?

– Думаю, что сегодня мы нарушили еще одно правило.

Я выгибаю бровь.

– Какое из? Ложь?

– Да, но еще…

Мы одновременно произносим.

– Глупости.

И смеемся. Вместе.

– Для начала ты приглашаешь меня на шоу, потом я ревную, да еще этот козел-репортер. Это все очень глупо, – говорит она, – а от глупости есть только одно лекарство.

– Анал?

Она бьет меня по плечу.

– Этого правила мы не нарушим никогда. Никогда, – говорит она, перемещая взгляд на мою ширинку. – Вообще я думала о позе по-собачьи.

– Так и я о том же.

Мы целуемся, пока ждем машину.

И на протяжении всего пути от центра города.

И все время в лифте.

И пока я открываю дверь.

И потом, когда я раздеваю ее и укладываю животом на мою кровать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю