355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Крис Уэйнрайт (Уэнрайт) » Золотой павлин Сабатеи » Текст книги (страница 1)
Золотой павлин Сабатеи
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 00:57

Текст книги "Золотой павлин Сабатеи"


Автор книги: Крис Уэйнрайт (Уэнрайт)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Крис Уэнрайт
Золотой павлин Сабатеи

(Издательство «Северо-Запад», 1997 г., том 38 «Конан и пожиратели плоти»)

Часть первая
ПЕРСТЕНЬ С ЗОЛОТЫМ ПАВЛИНОМ
Глава первая

Мудрая пословица гласит: «Семенящий бег шакала не спутаешь с плавной поступью тигра». Сколько ни ряди павлина в вороньи перья, даже выщипав ни с чем не сравнимый великолепный хвост, его божественное происхождение спрятать не удастся. Величественная осанка, отливающие перламутром перья на шее и груди, королевская поступь – что-нибудь обязательно выдаст его.

Когда скромный торговец в потрепанной одежде и запыленных сапогах сел за дальний столик в таверне «Туранский сокол» и попросил кружку пива, ее хозяин Бехруз с первого взгляда понял, что посетитель явно не тот, за кого пытается себя выдать. Кожа на лбу и скулах, обветренная и опаленная солнцем, делала его похожим на обычного погонщика верблюдов, однако надменное выражение лица, повелительный тон человека, привыкшего распоряжаться, и гордо выпрямленная спина подсказывали, что это не какой-то простолюдин.

Даже долгий путь через пустыню и явное желание казаться не слишком заметным не помогли незнакомцу скрыть все это. Углы его губ скривились в пренебрежительной усмешке, когда хозяин с поклоном поставил на стол щербатую глиняную кружку, в которой обычно подавали здесь пиво и вино. Руки с длинными пальцами были гладкими и холеными – этот человек явно никогда не возился с упряжью, веревками тюков или углями костра.

– Может быть, почтенный господин желает что-нибудь из еды?– с подобострастной улыбкой спросил хозяин, плешивый и скуластый туранец с лисьим выражением узкого, словно сдавленного с боков, лица.

– Ступай пока, я подумаю,– величественным жестом отпустил его посетитель.

«Предупрежу на всякий случай Гоухара,– пятясь к стойке, подумал Бехруз,– глядишь, что-нибудь и мне перепадет, если дело будет того стоить».

Он откинул линялую занавеску, отделявшую зал таверны от кухни. Двое поваров, которые уже начали приготовлять пищу к вечеру, оторвались от своих дел и вопросительно подняли глаза на хозяина.

– Где этот сын помойки? – спросил Бехруз.

– Сейчас вернется,– ответил один из поваров, ловко отрубая сочные, жирные куски от бараньей туши, лежавшей перед ним на огромном деревянном столе.– Я послал его за зеленью.

Длинный широкий нож так и сверкал в его умелых, привычных к делу руках, и горка толстых ломтей мяса вырастала прямо на глазах. Послышался топот босых ног, и в кухню влетел загорелый дочерна мальчишка, вся одежда которого состояла из грязной набедренной повязки и ленты на лбу, поддерживающей слипшиеся от пота густые черные волосы. Мальчишка бросил на стол охапку свежей, пахучей зелени и уставился на хозяина, почесывая босой пяткой голень другой ноги.

– Вот что, малый,– взял его за ухо хозяин.– Стрелой лети к Гоухару, начальнику базарной стражи, и скажи ему, но только ему, понял?– Он слегка вывернул парнишке ухо.– Что ко мне в таверну зашел странный посетитель.

Мальчишка поворачивал голову вслед за движением руки хозяина и пытался кивнуть, морщась от боли. Удовлетворенный Бехруз отпустил, наконец, его ухо.

– Одна нога здесь – другая там! Живо!

Мальчишка убежал, почесывая распухшее ухо, а хозяин вернулся в зал и, опершись о стойку, медленным взглядом обвел свое заведение, стараясь не задерживаться на странном госте. Время вечерней трапезы еще не наступило, и народу в таверне было немного: трое караванщиков за столом у стены, парочка матросов из Хоарезма, которые пили здесь с самого утра, да этот посетитель, который медленно прихлебывал пиво, не обращая на остальных ни малейшего внимания. Он даже не повернул головы, видимо занятый своими думами, когда в таверну вошел тощий сморщенный старик в лохмотьях и, протянув вперед узкую высохшую ладошку, загнусавил:

– Во имя светлоокого Митры подайте на пропитание старому и немощному, больному и одинокому, бездомному и голодному…

Попрошайка обходил столы, за которыми сидели посетители, и останавливал на них скорбный и умоляющий взгляд наполовину покрытых бельмами глаз. Матросы, находясь в отличнейшем расположении духа, бросили ему в ладонь серебряную аквилонскую монету, отчего глаза нищего алчно вспыхнули, и он долго стоял и кланялся, пока они не прогнали его к караванщикам, которые оказались не столь расточительными, но все же отвалили ему несколько медяков. Старикашка, шаркая босыми ногами, потащился к последнему столику.

– И ты, о? почтеннейший, не дашь ли мне от щедрот твоих, да продлятся дни твои в благословении богов…

Гость хмуро взглянул на него.

– Ступай, ступай, не до тебя, гиена,– брезгливо отмахнулся он от назойливого старика.

Тот, пожевав беззубым ртом, повернулся и засеменил к выходу. Проходя мимо стойки, где с сонным видом восседал Бехруз, нищий, не двигая губами и даже не повернув к хозяину головы, шепнул куда-то в пространство:

– Постарайся задержать…

Хозяин заведения задумался. Конечно, задержать посетителя совсем нетрудно, если подсыпать ему в пиво сонного порошка из желтого лотоса. Подобное он проделывал уже не раз. Но что если незнакомец не закажет больше ничего? Что тогда предпринять? А не выполнить указание шпиона Гоухара, этого самого старика, который изображал нищего… Это занятие для самоубийц. Тут есть над чем задуматься, и глубоко.

Однако долго ломать голову Бехрузу не пришлось. Посетитель, поставив кружку на стол, неожиданно поманил его к себе.

– Садись,– кивком указал он на скамью напротив себя.– Надеюсь, у тебя найдется приличная комната для ночлега?

– А как же!– просиял хозяин.– Мое заведение – одно из лучших в Шангаре. Для господина, если у него есть деньги, конечно, – Бехруз умудрялся одновременно говорить и по-лисьи улыбаться,– всегда отыщется отличная комната с мягкими пуховиками, а если почтеннейший пожелает,– тут уголки его рта стремительно поползли к мочкам ушей,– и девушку достойную могу предложить, опрятную и горячую, что твой огонь.

Гость бросил на него недовольный взгляд, но, сунув руку за пояс, показал несколько золотых:

– Достаточно?

– Прости, уважаемый,– встал со своего места Бехруз,– сам понимаешь, времена сейчас неспокойные, много всякого народа здесь ходит. Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили комнату получше. Вижу, ты не из этих.– Он украдкой кивнул на публику, которая постепенно заполняла просторный зал таверны.

– Принеси мяса и вина!– приказал гость, и его тон, а также гордый поворот головы окончательно укрепили уверенность Бехруза, что он не напрасно потревожил начальника базарной стражи.


* * *

– Ты не ошибся, старый шакал?– Гоухар сидел за маленьким столиком и, сытно рыгая, запихивал в рот лепешку с зеленью и бараньим мясом.

– Чтоб меня Эрлик покарал.

Старикашка, который только что просил милостыню в таверне, в очередной раз ткнулся лбом в ковер перед ногами начальника стражи. От бельм не осталось и следа, но глаза его, хоть и вполне теперь зрячие, были по-стариковски тусклыми и не выражали ничего, кроме преданности своему господину.

Замчи – так звали этого старика – уже давно служил шпионом у стражников Шангары, а до этого много лет, так уж получилось, скитался по Турану и близлежащим странам. Цепкая память сослужила ему хорошую службу. Он знал в лицо так много людей, а особенно богатых и высокопоставленных, что порой оказывался просто незаменимым.

– Это Хафар, совершенно точно, я узнал его!– Сложив ладони перед собой, Замчи еще раз низко поклонился.– Он сначала был визирем Актер-хана в Замбуле, а позже и при его сыне остался на этой должности.

– Xa!– чуть не поперхнулся Гоухар.– Я до сих пор не могу понять, как в Замбуле может быть сатрапом мальчишка! Ему ведь и сейчас лет тринадцать, не больше?

– Мне рассказывали, что в Замбуле всем заправляют женщина по имени Испарана,– осторожно ответил Замчи,– и этот визирь.

– Ладно, иди.– Начальник базарной стражи отпустил старикашку-шпиона и надолго задумался.

Подумать действительно было о чем. Появление в Шангаре такого крупного вельможи из туранского города-государства не с пышной свитой, как они обычно приезжают, чтобы нанести визит местному повелителю, а тайно и без охраны могло навести на мысль, что в Замбуле не все в порядке. Не исключено, что там произошел переворот и этот сановник спасается бегством. Но что ему нужно в Шангаре? Может, здесь у него есть сторонники или просто друзья, если, конечно, вообще кто-нибудь может похвастаться дружбой с таким вельможей? Но если есть сообщники, то кто они?

Перед Гоухаром, одним из низших начальников отряда стражи Шангары, встала непростая задача. Доложить своему начальнику, этому ублюдку Азатбахту, который вхож к самому повелителю? А если он заодно с треклятым визирем и не хочет, чтобы о его пребывании здесь кто-то знал?

Ответ ясен как день: ему, Гоухару, придет конец… В лучшем случае его уберут тихо и безболезненно, в худшем – неизбежна плеть палача. Начальник стражи внезапно почувствовал озноб, потом его бросило в жар. Он достал шелковый платок и долго вытирал взмокший лоб, как будто это могло ему чем-то помочь.

«Скотина Бехруз! Мог бы и не обращать внимания на этого незнакомца,– с тоской подумал Гоухар.– Сидел бы себе тихо в своей вонючей харчевне, и я не знал бы ничего… Все было бы спокойно, хвала Эрлику! Теперь вот думай, как выкрутиться. А если просто-напросто послать двух стражников и тихонько, чтобы никто и не узнал, убрать этого визиря – как его там, Фараха… нет, Хафара – с глаз долой.– Начальника стражи снова бросило в пот.

– Додумался, умник! А старикашка-шпион? А Бехруз? Что знают трое…– Гоухара прошиб озноб.– Вот влип так влип! Лучше уж в верблюжьем дерьме вываляться с ног до головы. А если убрать и Бехруза, и эту гадину Замчи? Кстати, куда подевался мерзкий старикашка?

– Эй!– завопил Гоухар, трясясь от недоброго предчувствия.

На его зов в комнату влетел стражник в расстегнутой рубахе, на ходу завязывая трясущимися руками пояс на шароварах.

– Опять?– злобно выкатил глаза Гоухар.– Сколько раз я говорил, чтобы ты не пользовал базарных шлюх во время дежурства?

– Я вовсе… Совсем не…– пытался оправдаться перепуганный страж, но начальник жестом остановил его:

– Где эта вонючая задница Нергала, этот немытый старый шакал?

– Только что был здесь,– испуганно залопотал стражник,– позвать?

– Давай его сюда, кобель паршивый! – гаркнул, чуть не плача, Гоухар.

Стражник вылетел из комнаты, а когда появился вновь, по его растерянной роже начальник стражи понял, что старика найти не удалось. Надо было торопиться, если эта костлявая гиена еще не успела его опередить.

– Коня, червь паскудный!– заорал он на стражника, вскакивая с дивана.

Глава вторая

– Молодец, старый пес,– похвалил Замчи начальник ханской стражи.– Я тебя щедро награжу за то, что ты догадался сразу же сказать мне об этом. Твой начальник знает, что визирь в Шангаре?– спросил он, наклоняясь поближе к шпиону.

Получив утвердительный ответ, Азатбахт подозвал стоявшего рядом охранника и что-то шепнул ему на ухо.

– Подожди за дверью, он тебя проводит,– ласково глядя старику в глаза, кивнул на стражника Азатбахт.

Старикашка, кланяясь и пятясь задом, вышел из комнаты в сопровождении охранника. Как только дверь закрылась, ему тут же вывернули назад руки и, засунув в рот кляп, поволокли в подвал.

Начальник стражи тем временем, заложив руки за спину, нервно шагал по своей комнате: вперед до стенки, назад к окну, снова вперед…

«Визиря надо тихо, чтобы никто не заметил, арестовать и препроводить ко мне в подвал. Когда узнаю, зачем он здесь и кто за ним стоит, тогда решим, как с ним поступить,– размышлял он.– Старикашку велю удавить, зажился на свете, шакал, пора и по Серым Равнинам прогуляться. Шпион он, ничего не скажешь, полезный, но лишних свидетелей мне не надо. Остается этот болван Гоухар… Служака он исполнительный, вот и прикажу ему без лишнего шума схватить Хафара, а потом отправлю догонять старика…

– Господин,– в дверь просунулась голова охранника,– пришел Гоухар и просит принять его.

«Ну вот, и звать не надо,– довольно потирая ладони, подумал начальник стражи,– сам тут как тут».

Гоухар, шумно сопящий и потный от страха, вкатился в комнату и тут же бухнулся в ноги своему командиру.

– Господин, есть известия государственной важности,– не поднимаясь, а только выгнув шею, чтобы видеть лицо хозяина, начал толстяк.

– Поднимись,– милостливо позволил ему Азатбахт,– и расскажи, что там случилось.

Он дружески похлопал по плечу своего подчиненного и внимательно выслушал его рассказ, прерываемый шумными вздохами.

– Очень хорошо, что сразу же доложил мне об этом,– похвалил Азатбахт.

«Сука такая!– думал он между тем про себя.– А ты ведь не торопился, засранец, прикидывал что-то. Что? Ну, потом расскажешь, ничего не утаишь. Мало кто умеет, пообщавшись с моим палачом, сохранять тайну. Он у меня мастер развязывать языки».

– Дело действительно очень серьезное,– как бы размышляя вслух, продолжал Азатбахт,– ты оказал великую услугу нашему повелителю. Говоришь, кто тебя предупредил? Хозяин «Туранского сокола» Бехруз? А он узнал этого визиря?

– Нет, господин,– хвастливо ответил Гоухар,– откуда этому жалкому простолюдину знать высоких вельмож? Это целиком моя заслуга!

«Ну и хорошо,– подумал Азатбахт.– Значит, знают всего двое… Нет, уже один,– поправил он себя,– старикашка не в счет, пока он в подвале, а скоро и ты, сын и внук грязной свиньи,– он благожелательно взглянул на Гоухара,– тоже будешь там, и никто не узнает, что нас тайно посещал великий визирь Замбулы».

– Теперь слушай,– важно обратился он к Гоухару, который был уже на седьмом небе от счастья от того, что поступил все-таки правильно.– Дело государственной важности. Наш повелитель, несомненно, им заинтересуется.

– Все исполню,– пролепетал начальник базарной стражи, близкий к обмороку от осознания своей причастности к важным делам государства.

– Ты говоришь, что его задержат?– Азатбахт сдвинул брови, в то время как несчастный Гоухар ловил каждый звук его голоса и только кивнул, не в силах произнести ни слова в ответ.– Так вот, арестуй его, но так, чтобы это не привлекло ничьего внимания.

– Сделаю,– хрипло отозвался начальник базарной стражи, хотя, как это делать, он пока не имел ни малейшего понятия.

– Ну и хорошо,– кивнул Азатбахт,– я пришлю повозку со своими людьми. Они будут ждать в переулке около «Туранского сокола». Отдашь пленника им. Иди, и повелитель не забудет о твоих заслугах. Только помни,– еще раз повторил он,– ни одна живая душа не должна знать, кого ты арестовал.

Когда Гоухар, чуть не подпрыгивая от радости, что все так хорошо складывается, выкатился из зала, начальник стражи, посмотрев ему вслед, несколько засомневался в успехе своего предприятия: «Служака он хороший, но уж больно глуп: как бы не испортил все дело. Когда замешаны такие большие люди, надо быть очень осторожным».


* * *

Хафар, не ведая, что над ним сгустились тучи, лакомился бараньей печенью с луком, умело приготовленной поваром Бехруза. Ему казалось, что все выполнено как нельзя лучше. Конечно, еще многое предстояло сделать, но начало положено: никто, конечно, и заподозрить не мог, что под видом скромного торговца скрывается могущественный визирь Замбулы. Он уже купил домик на окраине Шангары, куда до поры до времени поместит Испарану с Джунгир-ханом и верными слугами. Потом он отправится в Хоарезм. Тамошний визирь – родственник ханской семьи.

Он должен помочь. Небескорыстно, конечно, но можно надеяться, что цена не будет слишком высокой.

«Мерзавец, Хамер!– прихлебывая вино, размышлял визирь.– Правильно, что я не доверял капитану хан-хилайим, личной гвардии правителя. Да еще эта Испарана!– поморщился он.– И кто придумал давать волю и власть женщине! Вот теперь вместо покоев в ханском дворце спи на тюфяке в занюханном клоповнике!»

Он брезгливо покосился на гомонившую вокруг него чернь: таверна к вечеру была переполнена людьми.

«Куча ослиного дерьма,– продолжал он честить про себя вероломного начальника ханской охраны,– хорошо хоть ноги унести сумели! Но подожди, отрыжка гиены, долго ты не будешь править, я с тобой еще поквитаюсь! А когда разберемся с Хамером, и бабу эту заносчивую надо будет убрать куда подальше, одна морока от нее. Подумаешь, соратница хана… Правда, мальчишка в ней души не чает,– напомнил себе Хафар,– она ему и как мать, и как подружка, но над этим можно будет подумать потом, когда скинем Хамера»

Хафар налил себе еще кружку, но пить ему что-то расхотелось, он почувствовал усталость и желание хорошенько выспаться.

«Да, долгий путь даром не дается,– с трудом поднимаясь со скамьи, решил визирь.– Пойду, посплю. Надо отдохнуть, не все же носиться по делам».

Он, пошатываясь, прошел зал таверны и, выйдя во двор, с наслаждением глотнул свежего воздуха.

«От этого вшивого отродья так воняет,– мысли с трудом ворочались в его голове,– что в этой харчевне и задохнуться недолго.

…Что-то морда знакомая…– Ему показалось, что проходивший мимо человек пристально смотрит на него.– А, ладно, пес с ним… Спать, спать…»

Он открыл дверь и, нащупывая за пазухой ключ, который выдал ему хозяин таверны, начал, с трудом волоча ноги, подниматься на второй этаж, цепляясь, чтобы не упасть, за перила лестницы.

«Что это со мной?– Хафар с трудом попал ключом в замочную скважину.– Вроде и не пил много…»

Дверь, наконец, отворилась, визирь сделал еще пару шагов и рухнул как подрубленный на мягкую постель. Через мгновение он уже спал беспробудным сном.


* * *

«Я выполнил поручение,– Бехруз послал мальчишку проследить за незнакомцем и, получив известие, что тот спит как сурок, вернулся к своим делам,– но где этот кретин Гоухар? Пора бы ему уже здесь появиться».

Он провернул все на редкость искусно – как-никак сказывался большой опыт: подсыпал в кувшин с вином порошок, который дал ему в свое время его приятель чародей Махтар, и теперь постоялец будет спать, ничего не ведая, до самого утра. Иногда, заснув, его гости не просыпались вовсе, потому, что они с колдуном заворачивали доверчивых посетителей в коровью шкуру, произнося при этом замысловатые заклинания. Правда, основную часть работы выполнял Махтар. Бехруз лишь помогал чародею, закрепляя шкуру на бедолаге, а потом быстро покидал комнату. Когда он через некоторое время возвращался, там уже не оставалось никаких следов постояльца.

Главной заботой Бехруза было определить в госте человека издалека, никому здесь не знакомого: такого никто не станет искать. В то же время требовалось, чтобы у этого странника были монеты. Их-то они потом и делили по-братски с Махтаром. Этот постоялец, конечно же, был при деньгах, и хозяин таверны уже начал жалеть, что сообщил о нем Гоухару.

«Поторопился, болван!– укорял он себя.– Надо было лучше позвать колдуна».

Глава третья

«Вот этот мне подойдет – Конан плеснул себе в рот остатки вина из кружки и поднялся из-за стола.– Купчишка, сразу видно, не из бедных».

Он вышел из-под навеса и, щурясь от яркого солнца, посмотрел вслед набольшому каравану из пяти верблюдов и запряженной четверкой коней повозки, в которой восседал на мягких подушках какой-то приезжий торговец. О его богатстве кроме роскошных одежд, в которые он был облачен, напоминали четверо конных охранников на крепких и низкорослых гирканских лошадках. Гостей, подобных ему, сейчас немало прибывало в Шангару в преддверии праздника в честь Повелителя Огня Эрлика. На торжества они съезжались не столько ради того, чтобы воздать почести этому пантенийскому богу, а в основном, чтобы поглядеть на петушиные бои, которые с некоторых пор, по примеру северных соседей, заморанцев, начали входить в моду в Туране.

Киммериец видел таких петухов еще в свою бытность в Шадизаре, где это развлечение сопровождало праздник рахават в честь Митры Животворящего, Повелителя Жизни, Бога Справедливости и Добра. Ему, правду говоря, все эти петушиные бои были малоинтересны, как, впрочем, и сами праздники в честь богов, если бы не одно обстоятельство. Дело заключалось в том, что на петушиные бои съезжалось много богатых людей из разных мест. Все хозяева таверн, постоялых дворов и харчевен готовились к этим дням загодя, предвкушая хорошие заработки от съеденного и выпитого в их заведениях, от сдачи внаем апартаментов и просто мест для ночлега, стойл для лошадей и верблюдов,– город буквально распирало от приезжего люда. А денег вокруг этих петухов крутилось видимо-невидимо! Как-то в Шадизаре варвар заработал пятьдесят золотых у купца Хирталамоса только за то, что помог ему сохранить в живых боевого офирского петуха, которого тот собирался выставить на празднике. Конан вспомнил эти развеселые и боевые три ночи, и у него сладко заныло под ложечкой.

Мало того, что он заработал пятьдесят монет, так ему удалось поладить и с наложницами этого любителя петушиных боев, пока тот ездил в Аренджун. Какие девушки были! Лелия из Гандерланда, белокурая и пышная, ее серебристый голосок напоминал пение флейты. А темноволосая кхитаянка То-Ню? Миниатюрная, легкая, как маковый лепесток, но все положенное женщине было при ней, и ночь, проведенная с этой девушкой, тоже была хороша, как выдержанное офирское вино. Нет! Лучше, куда лучше, решил варвар. Да и вообще, разве можно сравнивать с чем-либо неземное блаженство?

Женщины в отсутствие почтенного Хирталамоса сами поделили его между собой, и киммерийцу ничего не оставалось, как постараться удовлетворить каждую так, чтобы они и дальше жили в мире и согласии между собой. В третью ночь ему досталась рыжая заморанка Валла с глазами точно изумруды. Да, есть что вспомнить! А вот как звали петуха, варвар забыл. Фиг… Фигля… Фиглатпа…

Тьфу! Пусть Нергал помнит эти дурацкие имена дурацких петухов! Но праздник рахават киммериец не забыл. Хороший праздник придумали, побольше бы таких!

Всем хватало работы на этих торжествах: и торговцам сластями, и водоносам, и грузчикам, и всякой мелкой сволоте, которая могла что-то поднять или поднести, и лихой братии – ворам и разбойникам: они тоже ждали этих дней, чтобы урвать свою долю добычи. Варвар специально для этой цели прибыл в Шангару из Самарры, где обитал в последнее время. Негоже было оставаться в стороне, когда представляется такая прекрасная возможность поправить свои дела. Он не был жаден до богатства, деньги доставались ему легко и так же легко исчезали, но не пропускать же такое событие!

– Эй!– окликнул он вихрастого мальчугана, бежавшего за караваном, который облюбовал киммериец.

Тот подошел, с некоторым страхом косясь на огромную фигуру варвара, гриву его черных, давно не мытых и спутанных волос. Холодные, словно лед с горных вершин, синие глаза киммерийца смотрели пристально, как бы пронзая собеседника насквозь.

– Видишь монету?– Конан подбросил серебряный аквилонский диск, сверкнувший на солнце, и ловко поймал его перед самым носом мальчишки.– Будет твоей, если узнаешь, где остановится этот торговец. Я посижу вон там.– Варвар указал на столик под ярким цветастым навесом и направился продолжать свою трапезу, прерванную появлением каравана.

Мальчишка скоро вернулся и рассказал киммерийцу даже больше того, на что тот рассчитывал: сколько людей у купца, в каких комнатах постоялого двора поселили хозяина и где разместились его слуги – в общем, Конан только подивился тому, что это растрепанное дитя улицы еще и не выполнило за него основную работу – не пощипало этого богача.

– На, держи,– Конан положил в ладошку мальчугана честно заработанную монету,– из тебя выйдет законченный мерзавец, если вырастешь, конечно,– не слишком по-доброму пошутил он на прощание.

Лучшим временем для дел, подобных тому, что замыслил варвар, по справедливости считается ночь. Однако, поразмыслив, Конан решил провернуть свою затею прямо во время послеобеденного отдыха. Во-первых, мало кто ожидает подобной дерзости от воров. Чтобы среди бела дня взять добычу, это надо иметь такую поддержку Бела, которой мало кто и достоин! Во-вторых, может случиться так, что кувшинчик вина за обедом окажется не единственным, если объявится хороший собутыльник, и, глядишь, хозяин засидится в таверне, а пара-другая слуг тоже задержится по каким-нибудь своим делам.

А деньги-то в комнатах, под надежной охраной! Кто ж будет носить в кошельке большие суммы, которые завтра придется поставить в петушиных боях или заплатить за этих самых длинношеих и клювастых злобных тварей, от чьего вида бешено забьется сердце знатока? Так что, не без оснований рассуждал киммериец, попробовать стоит. Справедливости ради надо сказать, это придумал не он. Ловкач Ши Шелам, с которым он провел немало вреМени за кувшинчиком доброго вина, многому научил его в Городе Негодяев, Шадизаре, что остался за Кезанкийскими горами.

«Как-то у него сейчас дела?– вспомнил о Ловкаче варвар.– Такой тощий обглодыш, а соображать умел хорошо»,– мысленно похвалил он своего бывшего напарника, направляясь к «Ослиному копыту», большому постоялому двору, который был по карману только весьма богатым гостям Шангары.

В харчевне постоялого двора, куда заглянул киммериец для начала, было прохладно и не слишком людно, однако шумно. Смех и гомон исходили от двух крепких туранцев в полном боевом облачении, вооруженных мечами и кинжалами, которые, сидя за столом, друг против друга, перекидывались в кости, сдабривая игру вином из пузатого расписного кувшина. Конан подошел к хозяину и, тоже заказав себе вина, присел за стол недалеко от игроков.

Прихлебывая кисловатый, но приятный и освежающий напиток, варвар, делая вид, что совсем не обращает на них внимания, старательно прислушивался к тому, о чем говорят охранники важного господина. Еще не закончив первой кружки, он уже знал: хозяина зовут Камкар, и приехали они из Акита на петушиные бои («Я не ошибся»,– отметил про себя варвар), а приезжают они сюда не первый год, опять хозяин собирается купить новых пернатых и выставляет на схватку своего любимого синего петуха… В общем, чуткое ухо может многое уловить, особенно если языки тех, кого подслушивают, развязаны вином.

«Всегда внимательно слушай, что говорят,– часто вспоминал варвар слова шельмы Ловкача,– имеющему уши приходится реже вытаскивать кинжал, клянусь Белом».

И Делам был трижды прав, потому что киммериец узнал самое главное: как разместились в гостинице Камкар и его люди, а также что в этом году охранникам досталась комната хуже, чем в прошлом, с очень маленьким окошком, но зато и забот у них на сей раз намного меньше, так как в комнате хозяина окно выходит во двор…

Не допив вина, киммериец обратился к слуге, который на время заменил хозяина у стойки:

– У тебя не найдется места переночевать сегодня? Недорогое, может, где-нибудь в каморке во дворе?

Услышав такой вопрос, стражники, гоготнув, оглянулись на варвара и продолжили свое занятие.

– А что дашь?– с любопытством спросил малый, у которого появилась возможность заработать монету втайне от хозяина.

– Есть у меня кое-что,– показал ему Конан мелкую серебряную монетку.

– Пойдем, покажу.

Они вышли во двор, где в стойлах стояли лошади, мулы и верблюды, мирно жевавшие свою жвачку. Слуга провел киммерийца за огороженную площадку, где располагались под навесом мешки с зерном и тюки сена, и, указав на топчан в самом углу, спросил:

– Годится?

– В самый раз,– Конан сунул ему монету,– вечером я приду.

Они вернулись в таверну, но, пока шли обратно, варвар цепким взглядом оглядел выходившую сюда стену гостиницы, успев при этом заметить тысячу мелочей: что расположено во дворе, куда выходят двери хозяйственных помещений, как выглядят засовы на воротах, ведущих на другую улицу,– все, что было так необходимо в его нелегком ремесле.

Киммериец посидел еще немного, допил вино, расплатился и не спеша покинул зал. Он подмигнул слуге на прощание, и тот понимающе ухмыльнулся своему клиенту. Но варвар не пошел на улицу, как, видимо, показалось и слуге, и двум продолжавшим веселиться стражникам. Он выскочил во двор, оглянувшись, легкими неслышными шагами проскользнул вдоль стены и встал прямо под небольшим окном на втором этаже старого здания, сложенного из грубо отесанных желтоватых камней. Размотав прикрепленную на поясе под плащом тонкую, но крепкую веревку, киммериец размахнулся и забросил ее конец с медным крюком на конек черепичной крыши. Подергав оставшийся у него в руках конец веревки и, убедившись, что крюк засел прочно, он, словно ящерица, мгновенно взлетел на уровень оконца с почти непрозрачным, потемневшим от времени и грязи стеклом. Затем приложил ухо к раме. Внутри было тихо. Обмотав веревку вокруг предплечья, Конан, ловко орудуя кинжалом, бесшумно открыл защелку окна и заглянул внутрь.

Стражник, одетый так же, как и его собратья внизу, сидел спиной к нему и, по-видимому, дремал. Скрип открывающегося окна разбудил его. Охранник вздрогнул и обернулся, но слишком поздно: кулак варвара плотно вбил его голову в плечи чуть не до самых ушей. Несчастный мягко повалился набок, и варвар аккуратно уложил его на пол.

«Где же еще один?» – размышлял про себя киммериец, направляясь к двери, которая, очевидно, вела в покои господина, купца из Акита, чей караван так приглянулся Конану сегодня утром.

Он подошел к двери и прислушался. Внутри кто-то разговаривал. Слов варвар разобрать не мог, да это его и не интересовало, но говорили двое, а вот это уже было нехорошо. Надо торопиться. Он взялся за дверь и чуть приоткрыл ее, потом закрыл, потом опять приоткрыл…

– Заким,– услышал Конан,– сквозняк, не чувствуешь, что ли? Прикрой дверь!

Киммериец прислушался и, когда понял, что изнутри кто-то взялся за ручку двери, резко дернул ее на себя. Не успев отпустить ее, стражник вылетел наружу, где Конан резким ударом ребром ладони по шее остановил его и, увернувшись от падающего тела, вбежал в комнату.

Купец, выпучив глаза, уставился на него, как на привидение, потеряв от изумления дар речи. Варвар в два прыжка подлетел к нему и схватил торговца за шею.

– Где ты держишь монеты?– зловещим шепотом осведомился киммериец.

Купец с вылезшими из орбит глазами смог только едва шевельнуть бровями, указывая на небольшой ларец, стоявший на резном столике. Варвар на мгновение отпустил торговца, чтобы схватить шкатулку, потом вновь стиснул его шею. Ларец был заперт, и Конан вопросительно и вместе с тем грозно посмотрел на его хозяина. Тот все понял и, сипя от нехватки воздуха, принялся шарить рукой у себя под рубахой. Варвар перехватил его руку и вытащил ключик на тонкой золотой цепочке. Чтобы купец не мешал ему действовать, киммериец несильно, но все же достаточно ощутимо стукнул его по шее и опустил на мягкие подушки дивана. Что-то блеснуло на свесившейся вниз руке. Перстень! Конан осмотрел золотое кольцо с печаткой, на которой был изображен павлин. Ничего не скажешь, красивая вещица! Стащив его с пальца торговца, варвар попытался пристроить перстень себе на руку, затем, с большим трудом напялив его на мизинец, посмотрел на украшение еще раз и удовлетворенно кивнул.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю