Текст книги "Четырнадцать ночей длиною в жизнь (СИ)"

Автор книги: Игорь Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Фрейдзон Игорь Леонидович

Фрейдзон Игорь Леонидович

Четырнадцать ночей длиною в жизнь

ВСТУПЛЕНИЕ

Неужели вы ни разу не задумывались, что для вас важнее – день или ночь?

Днем мы работаем, воспитываем детей, продаем и покупаем – много разных дел у нас днем.

День мы посвящаем людям, с которыми постоянно сталкиваемся. Мы с ними ссоримся и миримся, встречаемся и расстаемся, мы с ними разговариваем или проходим мимо. Мы многих людей знаем, но больше тех, с кем совершенно не знакомы .

Конечно, я не все смог вспомнить, чему мы посвящаем день, но каждый вправе добавить от себя, как и с кем он проводит светлую часть суток.

Давайте поговорим о ночи.

Мы приходим вечером с работы домой. Нас встречает дома вкусный запах приготовленного женой ужина. Вокруг суетятся маленькие дети и ждут нашего к ним внимания. Они могут рассказать не спеша о своих проблемах и успехах.

Конечно, как о светлом времени суток, так и о темном всего не расскажешь.

Во-первых, что-нибудь упустишь.

Во-вторых, у каждого свои дела в дневное и ночное время.

Я не знаю, начиная эту работу, каким будет произведение , но знаю кому оно будет посвящено.

Не нужно искать здесь правду и только правду, это художественное произведение на основе жизненного пути одной женщины.

Я с трепетом в душе приступаю к этому рассказу. Наступило у меня такое настроение или душевное состояние, что не написать об этом я не могу.

ПЕРВАЯ НОЧЬ

Небольшой поселок в Литве. В маленькие окошки деревянного дома заглянула луна.

-Хая, ты посмотри какая дивная сегодня ночь. Когда я вижу эти звезды, то вспоминаю нашу первую брачную ночь. Ты хочешь, любимая, я тебе расскажу, как все это происходило?

– Спасибо, Моисей, ты мне часто рассказывал про это, а я хочу тебе рассказать о недавней нашей ночи.

– Так расскажи, дорогая моя жена. Я готов слушать тебя днем и ночью. И так бесконечно. Днем я работаю, но все равно вспоминаю прошедшую ночь, все наши ночи. Я помню каждую из них, потому что они были прекрасны и каждая из них отличалась от другой своим разнообразием.

– Ты прав, мой родной муж, поэтому у нас двенадцать детей...

– А каких детей? Это настоящие наши бриллианты.

– Ты так говоришь, как будто видел настоящие бриллианты.

– Я не видел бриллианты? Я обладаю самым ценным, что может быть на этом свете – тобой, моя Хая. Что могут стоить все бриллианты мира по сравнению с тобой.

– Моше, умеешь ты зубы заговаривать, – улыбаясь в темноте, сказала женщина, – но слушай дорогой мой, не пора ли нам остепениться.

– А что случилось, родная моя?

– Ты еще спрашиваешь?! – укоризненно произнесла женщина.

Она взяла его тяжелую, натруженную, шершавую, всю в твердых мозолях руку и положила себе на живот.

– Теперь понимаешь?

– Нет, пока ничего не понимаю.

– Моше, я жду ребенка.

-Как это? Ты же говорила мне, что больше такого быть не может.

– Я тоже так думала, но вот...

– Может ты заболела? Может тебе надо обратиться к нашему доктору Вэлвэлу?

– Была я у него, только зря деньги заплатила.

– Что он сказал?

– Сказал то, о чем я знала задолго до визита к нему. Моше, это у нас не первый ребенок, а тринадцатый будет. И ты считаешь, я хуже доктора знаю, что такое беременность?

– Хая, какое счастье нас ожидает! Еще один ребенок! Я сейчас брошусь в танцы!

– Тише сумасшедший, ты разбудишь детей.

– За такую новость, я готов разбудить все местечко и закричать им всем на зависть, а кому-то и на радость, что Моше и Хая самые счастливые люди на свете и у них скоро появится еще один сын.

– Какой сын, что ты мелешь? Доченька у нас будет, я точно знаю и имя ей придумала.

– Какое?

– Фрида.

Он начал ласкать свою жену.

– Моше, ты снова? Когда уже угомонишься?

– Никогда, тем более сейчас уже можно себе позволить все.

– Можно подумать, когда-нибудь тебя что-то сдерживало.

Они самозабвенно, забыв все на свете, чувствуя и понимая, только друг друга, предались любви.

Этому посвящено много музыки и стихов и в прозе пытались описать все это, но никому никогда это не удалось донести с точностью все то наслаждение, которое дарит любовь и ее физическое воплощение.

А потом Моше лежал на спине, нежно гладил Хаю по чуть выпирающему животу и уже начавшую полнеть грудь и повторял с улыбкой одно и тоже

– У меня будет дочь, Фрида. Моя Хая никогда не ошибается. Фрида!

ВТОРАЯ НОЧЬ

Ночь вступила в свои права. Небо было темное. Ни одной звезды не проглядывало сквозь облака. Моросил противный холодный дождь и продувал все на свете пронизывающий ветер.

Мужчина с трудом поднялся с земли. Одной рукой он держался за грудь, из которой вырывался тяжелый хриплый кашель.

Он огляделся кругом и подошел к женщине, лежащей невдалеке.

– Хая, родная моя, милая, поднимайся. Земля холодная, смотри простудишься и Фриду нашу застудишь. Поднимайся. Давай я тебе помогу.

Он пытался растормошить женщину, но у него ничего не получалось. По щекам его лились слезы и он непрерывно кашлял.

Он попытался поднять ее на руки, но и это у него не получилось. Тогда он сел на землю рядом с ней, согнул ноги в коленях, положил на них голову и сказал.

– Хая, родная моя, мое место всегда было рядом с тобой. Если ты умерла, то и мне не жить.

– Моше, что это было? – вдруг спросила женщина, лежащая на земле.

– Мы сейчас поднимемся и зайдем в дом, а потом я тебе все расскажу. Зачем ты встала на пути у этого казака, ну ударил бы он меня еще один раз, что случилось бы? Эх ты, неразумная женщина, тебе надо Фриду беречь. Давай, поднимайся, я тебе помогу.

Он пытался снова и снова ее поднять, она помогала как могла, но у них ничего не получалось.

Моше взял ее подмышки и попробовал волочь по земле по направлению к их дому, но ему без помощи и это было сделать трудно, он останавливался на каждом шагу и откашливался, а отплевываясь, при этом у него изо рта шла кровавая слюна. Но он не обращал на это внимания, главное как можно быстрее затащить жену в дом.

– Моше, я не чувствую ног, я не могу тебе помочь, плача, оправдывалась Хая.

– Ничего, родная, потерпи немножко, осталось совсем чуть-чуть.

Она помогала ему , отталкиваясь руками от земли. Вот так очень медленно и тяжело, но они оказались в доме.

А там весь пол был покрыт пухом и перьями от вспоротых подушек и одеял. На полу валялась битая посуда и сломанная мебель.

– Моше, что мы им плохого сделали? Ты постоянно им наливал водку, нужны были деньги, мы из последнего им давали в долг, который они никогда не возвращали. Что мы им сделали?

– Мы – евреи, вот поэтому виноваты. Мы виноваты, что живы. Мы виноваты, что наши дети ходят чистыми. Мы виноваты, что наши дети умеют читать и писать. А еще мы виноваты, потому что умеем любить наших женщин и детей. А главное мы виноваты в том, что любим и ценим нашу жизнь.

Он поднял ее и уложил на единственную уцелевшую железную кровать.

– Я пойду за доктором, а ты полежи тихонько. Я скоро вернусь.

Он вышел из дома и побрел, бежать он не мог, за доктором в соседний городок Утена.

*****

– Доктор, помогите моей жене. Только у меня нет сейчас денег, но я отработаю. Обязательно отработаю, вы не сомневайтесь в этом, очень вас прошу, помогите моей Хае.

– Успокойтесь, Моше. Сейчас нам с вами надо думать как помочь вашей жене, а не о том, чем и как вы будете со мной рассчитываться. Подождите, я уже сказал конюху, запрягать лошадь.

Они ехали в местечко, а Моше по дороге рассказывал, что с ними случилось.

– Издалека Хая увидела казаков и приказала взрослым детям, а в первую очередь дочерям, бежать в лес и прятаться.

Когда казаки ворвались во двор, они начали избивать Моше, потому что он преградил казакам дорогу, для погони за детьми. Его били шомполами и плетьми, но он не отпускал лошадь казака, держа ее за повод.

– Потом вышла моя Хая. Зачем она это сделала, доктор? Она начала кричать и клясть их. К ней подскочил один из бандитов этих и ударил ее саблей, держа ее плашмя, по спине

Я бросился к ней, хотел ей помочь, она ждала ребенка, наверно уже не будет его, и закрыл ее телом, умоляя не бить нас больше. Но разве они нас слышат? Разве они имеют жалость к евреям? Они себя не жалеют. Они своих детей не любят, а виноваты евреи.

Вот так Моше все рассказал доктору о случившемся. Пока он рассказывал, они подъехали к дому.

Доктор долго осматривал Хаю.

– Надеюсь, все обойдется, но нужно время. О повреждении позвоночника я ничего сказать не могу, нужно более тщательное обследование, но могу сказать и хорошее, Хая не потеряла ребенка. А сейчас, Моше, я хочу вас посмотреть. Что-то мне не нравится ваш кашель.

– Что вы, доктор, не нужно. У меня все пройдет. Мне и так нечем заплатить вам за Хаю, но я обязательно отработаю.

Врач поднял верхнее веко у Моше и сказал.

– Вы вполне разумный человек, почему все время говорите о какой-то отработке. Поднимите рубашку.

Он долго прослушивал его легкие, потом покачал головой.

– Не нравится мне все это.

– Ничего, доктор, не впервой, все пройдет. Вот только надо все начинать сначала, но мы и это переживем. Видите, они все поломали здесь , забрали все, что можно было унесли, кур порезали, корову увели со двора, но мы встанем на ноги, не сомневайтесь, доктор. Я потом с вами рассчитаюсь, только придите еще на этой неделе, хоть один раз, посмотрите мою Хаю.

– Конечно, Моше, я обязательно приеду к вам завтра и потом буду вас навещать. Как вы это говорите, не сомневайтесь.

Он бережно собрал свои инструменты и вышел из дома.

– Вот видишь, Хая, все будет хорошо и наша Фрида родится. Вот мы ей потом расскажем, сколько было страха, а она вон какая, родится и будет нам под старость утеха.

– Моше, подай мне воды, в горле все пересохло.

Он встал, оглянулся

– Хая, доктор забыл кошелек на столе. Мне надо догнать его и вернуть, а то некрасиво получается.

– Моше, не будь наивным, он же сказал: « Мы все евреи.»

ТРЕТЬЯ НОЧЬ.

– Бася, беги к Лее, скажи мама рожает.

Старшая дочь Моше, выскочила в холодную зимнюю ночь и побежала спотыкаясь и поскальзываясь на другой конец местечка за акушеркой Леей.

– Бабушка Лея, давайте быстрее бегите к нам домой. Там мама Фриду рожает. – закричала девушка, даже толком не продышавшись.

– Прямо так уже и рожает. А может и рожает, чай не впервой, Слава Всевышнему, тринадцатый раз, но первый раз у меня такое будет, роженица не встает с кровати, отнялись у нее ноги, а рожает. Но откуда ты знаешь, что будет Фрида.

– Мама сказала, а она всегда знает, так папа уверил нас.

– Много твой папа знает.

– Бабушка Лея, ну очень вас прошу, поторопитесь пожалуйста.

– В таком деле, девочка моя, торопиться нельзя. Вот будешь рожать, снова позовут старую Лею, и она придет точно в срок, не раньше и не позже. Пошли уже, что стоишь, я не могу тебя долго ждать.

Они пришли в дом Моше и Лея начала командовать.

Подогреть воды, порвать простыни, а главное, чтобы никого постороннего в доме не было.

– Давайте, дети, идите в дяде Михаэлю, побудете у него пока Фрида появится на свет, – скомандовал детям Моше.

– И ты туда же, старый идиот, – проворчала Лея, – а может какой-нибудь Файвел появится.

– Все, иди, Моше, в сторону, не суетись, когда надо будет, позову. Ты первый раз находишься при родах жены?

– Конечно не впервые, но почему-то волнуюсь особенно.

– Все будет хорошо, если здесь Лея.

Наступила тишина, прерываемая криками роженица и успокаивающими словами акушерки.

– Ну вот, все в порядке. Ты смотри, и в самом деле девочка.

Лея хлопнула новорожденную по попке и раздался громкий здоровый крик.

– Моше, иди смотри, какая у нас Фрида появилась.

Но ответом ей была тишина.

– Вот эти мужчины, когда не надо путаются под ногами, а потом не дозовёшься.

Она положила Фриду рядом с ее мамой, сама вышла в прихожую, где лежал на топчане Моше.

– Счастливый папочка, пора идти знакомиться с дочкой.

Она потормошила его за плечо, потом зажала рот рукой.

– Хая, ты полежи немного, я сейчас, я скоро, ты только не волнуйся, все нормально, все будет хорошо. – затараторила она скороговоркой на идиш.

Она постучала в соседний дом.

– Что тебе, Лея, нужно в такой поздний час? Моя жена уже рожать не может.

– Янкель, мое дело принимать людей на этот свет, а тебе провожать – на тот. Моше умер.

ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ

Зимой темнеет рано и на небе появляются яркие звезды. Все работы во дворе завершены. В доме, на краю небольшого литовского городка Утена, все готово к ужину, не хватает только хозяина этого, по меркам Утены, довольно большого дома.

– Снова он где-то задерживается, – ворчит хозяйка дома, – что интересно может делать стекольщик в такую темень? – неизвестно кому задает этот риторический вопрос женщина.

Наконец, услышав издали шум подъезжающей телеги, она успокоилась, но постаралась как можно больше показать своему мужу раздражительность и недовольство.

Но сегодня все это искусственно показывать не понадобилось, так как раздражитель стоял, а точнее стояла рядом с ее мужем.

– Лейб, почему так поздно? Кого ты привез с собой? Ты что, не понимаешь, что ужин уже остыл, а снова его разогревать, керосина не напасешься? Когда ты уже станешь более серьезным? – сразу столько вопросов задала она на одном дыхании, но главное ее заинтересовал ответ на второй вопрос.

– Циля, жена мой любимая, я так по тебе и по детям соскучился и очень голоден. Давай сначала поужинаем всей семьей, а потом ты все узнаешь.

– Нет, ты ответь мне, кто эта девочка, которая, как я понимаю, будет с нами сегодня ужинать.

– Не только сегодня.

– Что значит, не только сегодня.? Лейб, я не сдвинусь с места, пока не получу вразумительный и ясный ответ. Кто эта девочка?

– Это Фрида. Ей пошел пятый год. Она будет у нас жить, пока мы не найдем ей жениха и не выдадим ее замуж.

– Час от часу не легче. Если ты считаешь, мне стало все ясно, то ты, Лейб, ошибаешься.

– Циля, я знаю, ты добрый и отзывчивый человек, иначе я бы с тобой не жил и у нас бы не получились такие замечательные дети. Накрой на стол, и я тебе все расскажу.

*****

За ужином Лейб рассказал жене, откуда появилась эта девочка.

Рассказ Лейба:

– Циля, ты помнишь, лет пять тому назад был еврейский погром в местечке М?

– Помню, конечно. Чтоб им пусто было, этим бандитам и антисемитам.

– Во время этого погрома одна семья очень пострадала. Эти казаки, эти бандиты и антисемиты, как ты правильно заметила, избили и подчистую ограбили одну семью. Они избили хозяина так, что отбили ему легкие, он после этого полгода, может немного меньше прожил и умер, в тот самый день и в тот же момент, когда появилось на свет это прекрасное дитё.

Мать ее, после того погрома оказалась парализованная, но каким-то чудом ребенка сохранила и благополучно родила, будучи прикованной к постели четыре с небольшим года тому назад. А сейчас и ее Б-г прибрал.

Таким образом, эта девочка осталась сиротой. Все ее братья и сестры поразъехались по всему свету. На совете раввинов предложили какой-нибудь семье взять эту девочку к себе. Я попросил ее отдать нам. Ты сама говорила, тебе трудно управляться с детьми и хозяйством. Асна еще маленькая и за ней нужен пригляд, а Ишие надо учиться. Вот я и подумал, что будет тебе помощница в доме.

– Иди сюда деточка, – позвала девочку Циля.

Когда та робко приблизилась к хозяйке, та первым делом проверила ее голову на наличие насекомых.

– Хоть с этим у нее в порядке, – проворчала она, потом ненароком принюхалась проверила руки, за ушками тоже все было чисто.

– Ладно, пусть живет, не объест, но почему ты, Лейб, со мной не посоветовался?

– Циля, золотце мое, я где-то слышал, появились такие аппараты, называются телефон, по которым можно разговаривать на расстоянии, но у нас дома почему-то этого еще нет.

– Тебе лишь бы посмеиваться. Тебе то что? Утром встал, поел, запряг коня и поехал, а на мне – и дом, и дети, и хозяйство. Теперь еще и эта сирота. Спасибо тебе, мой муж дорогой.

– Ты мне еще спасибо скажешь. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

– Дай Б-г.

Ночь вступила в свои права. Затих дом , все легли спать.

В дверь небольшой каморки кто-то тихонько постучал, но ответа не последовало. Мальчик лет восьми, не дождавшись ответа приоткрыл дверь , сделав маленькую щель и заглянул внутрь.

Он увидел – на старом топчане лежит девочка лицом в подушку и только плечи ее вздрагивают от рыданий.

Он подошел и сел на краешек топчана, но девочка не обратила на это внимания, продолжая плакать.

– Меня зовут Ишие, – представился он.

Но ответа не последовало, только плач несколько поутих.

– Я принес интересную книжку. Ее можно читать, но можно и картинки раскрашивать.

После некоторой паузы.

– Правда, что тебя зовут Фрида?

– Тебе– то, что? – девочка повернула к нему свое заплаканное лицо.

– Давай с тобой дружить, – предложил мальчик.

– Зачем?

– Не знаю.

– Тебе мама не разрешит.

– Почему?

– Вы богатые, а я – сирота.

– Ты будешь здесь жить, значит и ты такая, как мы.

– У тебя комната наверху, а я здесь буду спать. Твоя мама сказала, пока не выйду замуж.

– Так я буду тоже здесь спать. Хочешь?

*****

-Циля, ты куда?

– Пойду проверю детей.

– Куда они денутся. Спят уже давно.

– Что-то у меня на сердце тревожно.

Она встала с кровати и тихо заглянула в комнату сына.

– Лейб, Ишие куда-то ушел, нет его в комнате.

– Может в уборную вышел. Ложись спать, завтра утром рано вставать. Вот неугомонная.

Циля подождала еще минут пять и снова подошла к двери, ведущей в комнату сына. Прислушалась, но ничего не услышала.

Открыла дверь, в комнате было пусто.

– Лейб, тебе лишь бы спать и ни о чем не думать. Нет Ишие в его комнате.

– Куда он может подеваться, вроде по девкам ему еще рано. – проворчал сквозь дрему мужчина, но зная неугомонный характер своей жены, нехотя поднялся и пошёл по комнатам искать сына.

В маленькой каморке они обнаружили его.

Мальчик с девочкой спали на узком топчане, а между ними. лежала толстая книжка– раскраска.

– Тихо, Циля, не буди их, завтра разберемся.

ПЯТАЯ НОЧЬ

Дождь, слякоть. Повозка, запряженная лошадью, медленно движется по дороге в полной темноте. Сбоку идет возница, сапоги которого мерзко чвакают по грязи. Места в повозке предостаточно, но ему не хочется садиться на нее, так будет хоть немного, но медленнее.

Лейб не хочет попасть домой, лучше вот так по грязи, под дождем, но подальше от жены, которая постоянно ворчит. С каждым годом, с каждым месяцем, неделей, и даже днем и часом она становится все менее терпеливой и сдержанной.

Началось все с появлением в их доме прелестной девочки , которую он посмел привести .

Но сколько не тяни время, бесконечно это длиться не может, и уже появились, как только он повернул, тусклые огни их дома.

– Эх, как бы не сорваться. Как бы побыстрее отужинать и пойти спать. Жалко только, что завтра пятница, короткий рабочий день. Но ничего, можно подольше задержаться в синагоге. – думал вслух Лейб, еще более замедляя ход.

– Где тебя носит? Все нормальные люди уже давно вернулись и только мой Лейб задерживается на работе. Хоть бы деньги хорошие приносил, но и здесь все не так. Муж мой дорогой, может у тебя пассия какая завелась? – Такими словами встретила его Циля.

– Завелась, это ты. И уже не остановишься, пока не заснешь.

– Конечно, у тебя же не болит сердце, ты не переживаешь, а мы сына теряем.

– Что ты такое говоришь? Почему это мы теряем сына? Может он заболел, не дай Б-г? А может он крестился и стал христианином?

– Что ты несешь такое, старый идиот. Тебе недостаточно, что Ишие целыми днями с Фридой.

– Какими целыми днями? Он учится до самого вечера, потом надо подготовиться к завтрашнему дню. Я видел его табель, там только хорошие отметки.

– Правильно.

Она знает, когда он должен появиться, поэтому уже с вечера стоит у ворот, дожидается. А он вместо того, чтобы подойти к маме поздороваться, сразу мчится в комнату к этой приживалке.

-Слова выбирай. Что это такое, приживалка?

– Приживалка и есть. А как ее назвать по-другому?

– Можно просто по имени, можно назвать приемная дочь наша. Можно еще какие-то слова найти. Приличные.

– Вот ты и находи. А для меня она была и есть приживалка... .

– Которая помогла тебе дочь вырастить и по хозяйству без продыху корячится. – перебил жену Лейб.

– Интересно, где бы она была, если бы мой добрый и отзывчивый Лейб не согласился ее приютить у себя?

– Жила бы в другом доме, где к ней бы относились с большей теплотой.

– Некогда мне с тобой пререкаться, пойду на стол накрывать, ужинать уже давно пора. Позови Фриду, пусть поможет.

Лейб постучал в каморку к девочке и на разрешение войти, открыл дверь. Он увидел своего сына, Ишие с Фридой, которые при слабом свете лучины, прижав друг к другу головы, читали какую-то книгу.

– Фрида, деточка, ты умеешь читать?

– Да, меня он научил, – она показала на Ишие.

– Папа, она лучше меня читает, знает еще и математику. – встрял в разговор мальчик.

– Все это хорошо, но, Фрида, пойди к маме, помоги ей накрыть стол к ужину.

– Она мне не мама, – девушка поднялась и пошла в столовую.

– Ишие, ты бы мог маме немного больше внимания уделять. – после ухода Фриды, сказал Лейб сыну.

– Может и мог бы, но она мое внимание не принимает. Если я хочу ей что-то сказать, она у меня спрашивает, разрешила ли мне это сделать Фрида.

– Сынок, она ревнует. Надо быть более снисходительным к родителям, мы уже не молодые. Вы скоро вырастете и покинете дом. Так неужели ты уйдешь из этого дома со злобой в душе?

– Это не от меня зависит.

– Это ты, о чем? Расскажи.

– Мама хочет Фриду выдать замуж за старого Якоба, у которого трое детей, и год тому назад жена умерла.

– Если Фрида не захочет, ее никто не сможет заставить.

– Мама сказала, что сможет.

– Я поговорю с мамой, но тебе какое дело до этого?

– Фриде исполнится шестнадцать лет и мы поженимся, и никто нас не отговорит.

Услышав такое, отец почесал голову, он понял – главные бои еще не начались.

– Лейб, Ишие, идите ужинать, а то все остынет.

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ШЕСТОЙ НОЧИ

Есть дороги, по которым мы вынуждены ходить каждый день, и по нескольку раз в день. Та дорога, по которой сейчас брела уже старая лошадь Лейба, была им изучена с такой доскональностью, что ему был знаком каждый камушек , каждая лужа, которая, как он знал, будет осенью или весной.

Поэтому он на дорогу не смотрел, лошадь не хуже него знала путь домой, только в отличии от хозяина, она спешила в конюшню, а Лейб, если бы это было возможно, то прямо здесь, несмотря на довольно сильный мороз, расположился бы на ночлег.

Вдруг лошадь громко заржала, чем вывела из легкой дремоты Лейба.

-Что ты там услышала? Темень на дворе, хоть глаз выколи, а ты ржешь, – проворчал недовольно хозяин, но вглядевшись чуть более внимательно в темноту, увидел вдалеке две человеческие фигуры.

Интересно, кто это может быть,– подумал Лейб, немного струхнув. Он знал, в округе могут встретиться лихие люди, а могут быть и просто немного подвыпившие мирные крестьяне, которые в алкогольном подпитии обидеть еврея совсем не считают таким уж большим злом. Конечно, они завтра придут извиняться, расскажут, как они много лет живут рядом с евреями и ничего плохого от них не видели, но вот проклятая водка разум помутила.

Но чем ближе подходили эти люди, тем спокойнее становилось на душе у старого Лейба, так как в одной из фигур он распознал женщину.

– Куда это вы на ночь глядя идете? – Спросил Лейб, когда Ишие и Фрида подошли вплотную к нему.

Фрида смущенно, как она часто делала, спряталась за спину парня, а сын без особого волнения ответил:

– Мы просто гуляем.

– Смотрите, далеко не ходите. Мало ли что может случиться.

– Не переживай, папа, нас здесь все знают. Мы часто гуляем с Фридой по окрестностям, дышим чистым воздухом

– Ближе к дому, что, воздух не такой?

– Давно уже не такой, – ответил Ишие.

– Сын, ты отвечаешь мне как-то загадочно. Можешь объяснишь отцу неразумному, который гимназий не кончал, и поэтому ему многое непонятно, да и дипломатии он не обучен.

– Все ты, папа, понимаешь, вот поэтому и домой не спешишь, как раньше, хоть и голодный.

Покачал головой Лейб. А что ему оставалось делать, если сын сказал правду. Можно кого угодно обмануть, но себя и Б-га – невозможно.

– Погуляйте детки еще немного, но возвращайтесь быстрее, скоро будем ужинать садиться, не надо давать маме лишний повод для скандала.

– Хорошо, папа.

Лейб поехал все так же неспешно домой, а молодые люди стали удаляться в противоположную сторону.

Когда уже между ними было довольно большое расстояние, то Лейб услышал, как его позвал Ишие.

– Папа, подожди, мне надо тебе что-то сказать.

Конечно Лейб остановил лошадь и стал терпеливо ожидать детей.

– Папа, что бы не случилось, знай, я тебя очень люблю, – сказал сын, обнимая отца.

– Спасибо вам, дядя Лейб, за все спасибо, за то, что когда-то приютили меня, За то, что в первые мои ночи в вашем доме, вы каждый час заходили в мою каморку. Вы думаете, я не слышала? Я не спала, а после вашего визита успокаивалась и говорила сама себе: Фрида есть на свете люди, которым ты нужна, которые думают о тебе. Можно я вас обниму.

Лейб слез с телеги, обнял сначала сына, потом Фриду, которую давно уже считал родным человеком.

– Чего-то я не понимаю, вы прощаетесь со мной, что ли?

– Все будет нормально, папа. Езжай.

Молодые люди повернулись и пошли в противоположную сторону от родного дома. Лейб тоже не стал терять время, пришпорил как мог лошадь и заторопился узнать у жены, что случилось.

Он не сомневался, в его отсутствие, дома что-то произошло.

*****

Дом его встретил абсолютной тишиной, но чувствовалось в воздухе некое напряжение, а может ему просто так казалось после внезапной встречи с детьми. Его охватил страх.

– Циля, где ты?

– Здесь я, чего кричишь?

– Я сейчас умоюсь, а ты накрывай на стол.

– Сейчас, Лейб, все будет готово. Может, ты хочешь рюмочку настойки с усталости выпить?

– Спасибо. Не хочется что-то. А почему ты вдруг такая добрая сегодня?

– Я всегда такая, просто ты не замечал раньше. Ты все свое внимание переключал на посторонних.

– Это на каких таких посторонних?

– А ты не знаешь?

– Не знаю, объясни.

– На приживалку свою! Лейб, а может быть, как говорится, седина в бороду бес в ребро?

– Дура, ты что несешь?

– Вот то и несу, что думаю. Выгнала я ее.

– Что-о?

– Выгнала и возврата ей, пока я жива, под эту крышу не будет.

– С тобой я потом разберусь.

Лейб выскочил из дома, побежал в конюшню, запряг лошадь, которая была очень недовольна таким оборотом дела, и погнал ее в ту сторону, откуда недавно приехал.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ШЕСТОЙ НОЧИ

Лошадь, как могла, трусила по зимней дороге, но Лейб все равно постоянно ее подгонял. Наконец, он вдали увидел молодую пару и громко позвал:

– Ишие, Фрида, подождите меня.

– Расскажите подробно, что случилось в доме в мое отсутствие, – попросил он после того, как подъехал к ним.

– Ваша жена каждый день мне предлагала все новых кандидатов в мужья. Все они были или старыми вдовцами, или не вполне здоровыми.

Я ей все время говорила, мне никто не нужен, даже принц на белом коне, но она не оставляла попыток. Я об этом сказала Ишие, а он пошел к своей маме ... , она покраснела и замолчала.

– Фрида, почему ты замолчала, продолжай.

– Пусть Ишие продолжит.

– Я пошел к маме и попросил ее больше этого не делать. Придет время, Фрида сама выберет себе мужчину, которого захочет. Но ты же знаешь маму, если она что-то задумала, то не отступится никогда, разве что будет очень серьезная причина.

Сегодня днем пришел шадхан (посредник для сватовства), которого мама наняла раньше и стал предлагать разные варианты для Фриды. Делал он это грубо и настойчиво. После того, как Фрида просто вышла из комнаты и не стала его слушать, в ее каморку влетела мама и начала по-разному оскорблять Фриду, а потом сказала, что как бы она не сопротивлялась, но ее насильно выдадут замуж, к каким бы методам не пришлось прибегнуть.

Фрида убежала из дома и ждала меня на дороге. Когда я появился и она мне все рассказала, я пошел к маме. Хотел с ней по-хорошему поговорить, но не получилась. Она на меня набросилась, наговорила всяких оскорбительных слов о Фриде.

Тогда я ей сказал, что Фрида моя девушка и вскоре мы собираемся пожениться.

Папа, что здесь началось.

– Я представляю, – почесал затылок Лейб.

– Папа, нам ничего не оставалось делать, как уйти из дома.

– Куда вы теперь пойдете?

– У меня есть друзья, попросимся к ним на несколько дней, а потом переедем в Ковно и будем там искать работу. Когда немного заработаем, поженимся.

– Забирайтесь на телегу, поехали, – сказал отец.

По прибытии в Утену, Лейб, несмотря на ночное время, обошел некоторые дома, где еще горел свет, и попросил деньги в счет будущих заказов.

– Вот вам деньги, дети мои. Езжайте в Ковно и обустраивайте свою жизнь.

– Папа, что ты делаешь? Мама убьет тебя.

– Все будет хорошо, не переживайте, только сообщите мне адрес, когда обустроитесь. И не забудьте, мне сообщить о дате вашей свадьбы. Я вас очень люблю, не забывайте об этом. А в будущем, может, и мама поймет, что была неправа.

СЕДЬМАЯ НОЧЬ

– Родной, я сегодня очень устала, и вообще с каждым днем мне становится все тяжелее.

– Фрида, может оставишь работу?

– Я не могу. У нас совсем нет сбережений, а скоро появится наш первенец. Понадобится много денег. И вообще, я не привыкла сидеть дома и ничего не делать.

– Но ты и не привыкла быть беременной.

Она рассмеялась, взяла руку мужа, положила себе на уже довольно большой живот.

– Слышишь, как он упирается?

– Я завидую тебе, ты уже испытываешь чувство материнства, а мне приходится ждать.

– Ой, не завидуй. Я сейчас радуюсь темноте, потому что ты не видишь, какое у меня некрасивое, все в пятнах, лицо и походка, как у утки. А фигура, – она махнула рукой в темноте, и то ли случайно, то ли нарочно дотронулась ею до его лица.

Он поймал ее руку и начал покрывать поцелуями.

– Ишие, Ишие, все, нельзя больше. Успокойся.

– Нельзя больше ласкать свою жену?

– Не притворяйся, что не понял. Все равно не скажу, что нельзя.

Они держались за руки и громко смеялись, как могут смеяться только счастливые, очень близкие и влюбленные люди.

– Завтра состоится собрание нашей ячейки, ты скажи, Ишие, я не смогу прийти.

– Все знают, не переживай, но я вернусь поздно и очень волнуюсь, как ты будешь одна.

– Ковно– город большой, соседи вокруг, не переживай. Все забываю тебе сказать, днем твой папа заезжал, оставил немного денег.

– Как он?

– Сдал немного. Почему не спрашиваешь про маму, про сестру?

– Думаю, ты не спрашивала у него про маму и сестру.

– На счет сестры правильно думаешь, потому что она была вместе с папой, он ее хочет устроить в светскую женскую школу с полным пансионом. А про маму спросила, знала, тебя это волнует. Я хочу, чтобы у моего мужа никогда, ни по какому поводу не было на душе тревожно. Ишие, я люблю тебя. Мама стала менее ворчливой и более спокойной. Спрашивает у папы, как ты. Оказывается, он ей рассказал, про нас, и что навещает нас. Предлагал он ей приехать к нам, но она сказала, в следующий раз может быть. Ишие, съезди к ней, она твоя мама. Если бы моя мама была жива, то неважно, что бы между нами не произошло, я бы ее навестила.