Текст книги "Невеста чудовища (СИ)"

Автор книги: Екатерина Кариди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

глава 39

Он предпочел бы скрыть свое состояние за маской невозмутимости, но в голосе прозвучала обида. Царевич Солгар чувствовал себя использованным и испытывал досадливое двойственное чувство.

Лесарт прошелся по комнате, пригладил волосы, потом заложил руки за спину и спросил:

– Что именно вы хотели бы услышать, царевич?

Голос звучал мягко, Солгару даже почудились в его интонации отголоски боли. Молодой человек нахмурился и тряхнул головой, отгоняя впечатление. И все же оно осталось.

– Почему вы под личиной?

Лесарт взглянул на него с недоумением, мол, и это надо объяснять? Но Солгар продолжил:

– Я понимаю, что вы хотите остаться неузнанным и прикрыться мной. Но зачем вам это?

На этот раз Лесарт повернулся к нему всем корпусом.

– Вы правы, царевич, мне нужно попасть кое-куда и остаться неузнанным.

– Во дворец Гелсарта? – спросил Солгар.

– Да.

Повисло молчание. Ответа как такового не было, все это Солгар и без того знал.

– Еще вопросы?

– Да. Кто эта женщина, что она должна передать, а главное, кому.

Солгар и сам не заметил, как перешел на сугубо деловой тон. Ему уже приходилось принимать участие в военных действиях, бывал в походах с Мелиаром. Потому имел представление о том, что есть военная хитрость и план операции. Именно это сейчас и затевалось. И, черт побери, ему нужно было знать этот план.

Лесарт кивнул и заговорил уже серьезно, как будто принял негласное соглашение, и с этого момента они партнеры.

– Эта женщина знает меня с детства. Она... моя няня. После того, как я бесследно исчез, а Гелсарт объявил о моей смерти, – Лесарт усмехнулся, – Отправилась с паломничеством к Салимскому Оракулу. Там мы встретились вновь. Она осталась при храме.

Царевич воскликнул, пораженный внезапной догадкой:

– Так она могла знать Ивалион?

– Да, она знала Ивалион.

– А... – оторопело поскреб в затылке Солгар.

– Здесь она служит уже много лет. Уходя из Салимского храма на север, я просил ее об этом.

Надо было осмыслить. Умом Солгар понимал, что Лесарт мог провидеть этот момент, но все равно, принять подобное было слишком сложно. Неожиданно для себя он спросил:

– Так в жизни все предрешено?

– Можно сказать и так. Но многое, если не все, решает наш выбор.

Опять повисло молчание, с последней фразой царевич не мог не согласиться.

– А ее сын, кто он?

Лесарт хмуро взглянул на него из-под бровей и ответил:

– Главный повар на дворцовой кухне моего брата.

Что-то никак не увязывалось это в голове у Солгара. Послать весточку на кухню... На кухню? Нет, серьезно... У него слегка глаза на лоб полезли от усилий. Решил додумать после.

– Какова моя роль в этом? – спросил он у Лесарта.

– Вы очень удачно обозначили свою роль перед наместником, царевич. Ее и придерживайтесь.

– В смысле... что я – дядя Гесты?

– Да. И по закону моей... кхммм... Гелсарта страны вы, как близкий родственник, имеете право видеть девушку, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке и условия брачного договора соблюдены.

– Я? Да? О...

С точки зрения Солгара это была ошеломительная новость.

– Значит, я смогу увидеться с Гестой? А вы, стало быть, пойдете вместе со мной и... – начал он развивать свою мысль.

– Нет, царевич. У меня другая цель.

– Какая?

– Сейчас я вам этого сказать не могу. Если вы будете знать, поверьте, мой брат сможет вытащить это из вашей головы.

Обидно, но в словах наставника был резон.

– Остальное на месте, – устало проговорил Лесарт. – А сейчас я бы посоветовал вам обмыться, поужинать и лечь спать. Завтра нам понадобятся силы.

На этот раз Солгар возражать не стал.

***

Отправив царевича восстанавливать силы, сам наставник Лесарт не пошел спать. Молодой человек уже десятый сон видел, а он еще долго сидел, застыв в одной позе, и смотрел на огонь.

Обдумать еще раз, сотый, тысячный.

У него нет права на ошибку. Потому что теперь в его руках тоненькие ниточки слишком многих жизней. Их судьбы, счастье...

Лесарт смотрел на огонь и видел то, что показал ему когда-то в видении странствующий жрец.

***

Женщина, не молодая, не старая. Из тех, кто живет в лесу у границы, промышляя травами. Бедная хижина. Знахарка. И у нее сын, десятилетний волчонок-обротень. Первый оборот, его стало корежить, а во дворе как раз стоял один из отрядов, посланных Гелсартом для зачистки. Солдатам велено было уничтожать всех оборотней, без разбора. Мол, разоряют угодья и отказываются платить дань.

Воины Гелсартовы убили мальчишку прямо на глазах у матери. Несчастная с криком бросилась на тех, кто разрубил волчонка на части, и страшно прокляла жестокого властителя. Вероятно, в пароксизме чувств у женщины в тот момент случилось провидение, потому что она назвала еще нерожденное дитя Гелсарта бескрылым чудовищем, зверем, лишенным человеческого разума. Ужасом, сеющим смерть вокруг. И предрекла, что чудовище так никогда и не обретет свою истинную суть, ползая в подземных норах, пока не издохнет.

А других детей у властителя не будет.

Женщина кричала долго. Солдаты ее, конечно же, убили. Однако и сами вскоре погибли там же при невыясненных обстоятельствах. Пересказать властителю слова проклятия было просто некому. Лесарта не интересовала смерть солдат, они ее заслужили.

Слова той женщины.

Бескрылое, лишенное человеческого разума... Не обрести истинную суть...

Он видел племянника своими глазами – обыкновенный человеческий ребенок. Потом странствующий жрец объяснил ему, что проклятие начало действовать в полную силу с первым оборотом. И показал ему чудовище.

Лесарт осознавал, что это из-за чудовищной жестокости отца Зэйн родился проклятым, искалеченным драконом. Лишенным крыльев, теряющим человеческий разум в обороте. Но как??? Как такое могло произойти, что у его брата, на какую-то сотую долю демона в крови, мог родиться дракон?! Как...? Это было выше его понимания.

Жрец не стал ничего объяснять, просто открыл ему смысл двух первых предсказаний Оракула. А потом случилось еще одно, третье.

глава 40

Проснуться утром и не верить, что все это правда.

Слишком много счастья. Страшно качнуть чаши равновесия судьбы, стронуть песчинки в часах. Пусть замрет время, хотя бы ненадолго, пока она лежит в теплом коконе его сильных ласковых рук.

Кажется, уже нельзя больше пить хмельной пылающий мед близости, уже выпито все до дна, до капли. Пресыщено тело, переполнено до истомы, до изнеможения.

Но ярко горит мед, до безумия сладко. Хочется еще и еще, и еще...

Просто надо сделать усилие над собой и прерваться.

Глянуть на себя в зеркало... И ужаснуться. Ну и вид, волосы всклокоченные, глаза сияют звездами, зато по всему телу полно следов любви... Кошмар!

Геста тут же понеслась в ванную, приводить себя в порядок, в который раз вспоминая воспитательницу, приставленную к ней царицей Фелисой. Та говаривала не раз, что рядом с супругом надо выглядеть безупречно. Любая мелочь может его отвратить...

Нет. Ее чудовище, похоже, ничто не может отвратить, потому что именно это Зэйн ей молча доказывал. А после, когда они вместе нежились в телой воде, Геста вспоминала урывками, что он шептал ей ночью. Стихи на хакс, языке степных кочевников. Геста и знать не знала, что это может звучать так красиво.

«Как рассказать о том, чего хочу?

Быть возле сердца твоего хочу.

Молить об исполнении желаний

Тебя, живое божество, хочу.

Глаз не смыкая, праздновать с тобою

Ночь нашу, наше торжество хочу.

Жемчужное зерно сверлить блаженно

Всю ночь, со дна добыв его, хочу.

Тебя одну, желанную награду,

Отраду сердца моего хочу.

С любимых ног хочу снимать пылинки

Губами – только и всего хочу».

(Хафиз)

Когда они выбрались из ванны, Зэйн на минуту отошел за пределы их отгороженного занавесями мирка, но тут же вернулся, неся в руках два плоских золотых браслета. Просто полированные пластины безо всяких украшений. Замер перед ней, глядя в глаза.

– Геста?

Брачные браслеты. Геста завороженно застыла, понимая, чего он хочет, и как во сне протянула ему обе руки.

– Моя?

– Твоя.

И тогда он надел на ее запястья браслеты и чуть поджал пальцами, чтобы пластины сошлись. На них даже не было замочков, чтобы защелкнуть. Однако под его руками по гладким краям золотых пластин пробежали искры, запаивая их в литые обручи.

– Я должен был сделать это в день нашей свадьбы. Но... – Зэйн болезненно поморщился. – А отец, как всегда, постарался все испортить. Нацепил на тебя свои браслеты.

Гесте вдруг стало неудобно, что она вроде как соучаствовала в этом поступке Гелсарта. Но она и не подозревала, что властитель может надеть свои обручальные браслеты на невесту сына.

– Я... прости, я не знала.

Он улыбнулся, прижимая ее к голову к своей груди.

– Откуда тебе было знать, на что способен мой отец?

Сегодня все казалось не таким радужным, как вчера ночью.

– Зэйн, Гелсарт ничего тебе не сделает? – спросила Геста, поднимая на него глаза.

– Нет, – усмехнулся тот. – Пока обещание не нарушено, я в полной безопасности.

Ей все равно было не по себе.

– А он сильно взбесится, да?

– Еще как, – весело протянул Зэйн, приглаживая ладонями ее волосы. – Но это его трудности.

Геста была далеко не так оптимистично настроена, девушка нахмурилась и засопела.

– Довольно о нем, – проговорил Зэйн. – Давай есть, а потом займемся чем-то более приятным. Я, например, еще не видел интимный танец в твоем исполнении...

Она немедленно вытаращила глаза и закрыла рот ладонью, а потом замахала на него руками:

– Уверяю тебя, там не на что смотреть! У меня...

Но он скрестил руки на груди и выдал:

– Да-да, у тебя медвежья грация, это я уже слышал. И тем не менее, я хотел бы его увидеть.

– Э... Нам надо на встречу с вожаком, если ты не забыл!

– Ладно, но после...

– Ой, – закатила глаза Геста. – Да! Хорошо. Но я не виновата, если тебе не понравится!

***

Несмотря на игривый тон, произнесенное вслух имя отца так и повисло тревожным фоном на границе сознания. Зэйн понимал, что Гелсарт не отступится. Следующий ход только вопрос времени. Надо было как-то обезопасить от него Гесту.

***

Властитель который день уже был мрачен. Бродившая в нем досада выливалась в жестокие игрища.

По его приказу в пиршественный зал по ночам приводили осужденных на смерть преступников. Две команды по десять человек, короткие мечи. Властитель предлагал им добыть свободу в смертельном поединке. Более того, победители получат столько женщин, сколько смогут покрыть, и столько еды и вина с царского стола, сколько в них влезет. Все. Прямо здесь и сейчас.

Маленький бой. Но настоящий, жестокий и кровавый, до смерти. И сразу награда. На его памяти не отказался никто.

Умирающие еще стонали, дергаясь в своей крови, а оставшиеся в живых, не чувствуя боли ран, покрывали разбегавшихся с визгом женщин, словно обезумевшие животные. Обжирались и упивались. И снова, и снова.

Властитель смотрел и смеялся.

Потом по его приказу убивали всех. И мужчин, и женщин.

Обычно это его бодрило, вносило перчинку, возбуждало. Насмотревшись, как эти нечастные агонизируют, Гелсарт потом предавался плотским удовольствиям сам.

Но то, что доставляло удовольствие раньше, теперь вообще проходило фоном. Ни смертельные поединки, ни оргии, ничего не волновало кровь. Гелсарта ела досада, а в мозгу бродили мрачные мысли.

Как могло произойти, что он не смог войти в им же созданный Лабиринт? Наполненный ЕГО магией? Что за чуждая, незнакомая и такая знакомая магия остановила его? Почему?!

Зэйн. Его сын стал взрослым. И не родись он таким, не окажись запертым в Лабиринте, скованный родовой властью... Гелсарт понимал, что сын давно уже заявил бы свои права и постарался свергнуть отца. Этот мир был бы тесен им двоим. Он уже тесен!

В который раз Гелсарт задумывался над тем, а так ли ему нужно это чудовище в подземелье? Однако что-то его все время останавливало.

До ночи с ее кровавыми прелестями было далеко, и пока властитель предавался размышлениям, в его личных покоях звучала расслабляющая тягучая музыка. Извивались тонкие и гибкие женские тела, едва прикрытые полупрозрачными белыми покрывалами. Главное, чтобы не было видно их лиц. Если не видно лица, все женщины одинаковы.

Танцовщиц властителю теперь подбирали исключительно тонкотелых и смуглых, с длинными густыми волосами. Чтобы создать нужный оттенок, посыпали золотой пудрой. И все равно, даже не видя лица, даже закрыв глаза, он не мог представить на их месте другую. Девушку, которую он отдал в невесты сыну. Болезненное желание, как гнойный нарыв в душе, разъедало его. И не было этому никакого объяснения.

На ум властителю приходили древние стихи:

«Когда любовь свои шатры в груди твоей раскинет,

И боль жестокая терзает душу, сердце раня,

И нет спасения ни в чем, ни днем, ни ночью,

И муки нестерпимые жгут пламенем свирепым,

То все готов отдать несчастный узник страсти

За торжество любви, за рай земной, за счастье».

(Фарид-ад-дин Аттар)

Любовь?! Счастье?! Гелсарт заходился злым саркастическим хохотом. Однако терзавшая его неудовлетворенность от этого не становилась меньше. А в душе постепенно зрело желание наказать виновницу этого безумия. Со всем пристрастием, жестокостью и страстью.

Однако Гелсарт не был бы великим царем, не умей он видеть истинную выгоду. Младенец, сын Зэйна, необходим. Ему нужно кому-то передать царство. Пусть это случится еще неизвестно когда, Гелсарт вообще умирать не собирался, но наследник нужен. Наследник рожденный женщиной из рода Катх.

Провидящий истину. Властелин неба. Дракон.

Истинное всесилие. Нужно ли ему в том случае будет чудовище?

Он знал ответ. Но еще не готов был принять его окончательно.

Танцовщицы все извивались в дыму возбуждающих ароматических курений, а у Гелсарта внезапно созрело решение как попытаться пробить чуждую магию и открыть себе вход в Лабиринт.

глава 41

Идея пришла спонтанно. Он смотрел на это танцующее мясо и вдруг понял, надо просто пустить кого-то перед собой. Танцовщицы для этой цели подходили идеально. Либо магия, остановившая его, уничтожит их, либо пропустит. Если пропустит, они могут его пригласить.

Гениально, просто. Но.

Было несколько шероховатых моментов.

Магия, как он еще в первый момент почувствовал, светлая и очень сильная. Ему приходилось когда-то давно слышать, что светлые маги способны ставить такой защитный контур против потусторонней нечисти. Стоит нечисти приблизиться к границе охранного контура, ее просто режет лучом света, и она сгорает.

Почему его не перерезало лучом? Пффф, он же не нечисть! Однако шутки шутками, а Гелсарт задавался этим вопросом. Вероятно, сработала защита, которой он себя окружил, не зря же он считался сильнейшим темным магом. С другой стороны, и защитный контур воспринимался не как луч, а скорее свечение. Мягкое золотое свечение, желанное для души, но для него непреодолимое. Опять мелькнула странная ассоциация, прошившая вместе давно забытое и совсем недавнее прошлое.

Девушка. Беззвучный рык поднялся из его груди. Когда-нибудь она точно ответит за все эти выверты.

Еще один момент заставлял Гелсарта недовольно кривиться. Зэйн.

Может не впустить танцовщиц? Надо сделать так, чтобы впустил. Это будет несложно. Как он заметил, его сынок изрядно размяк душой за последнее время. Значит, если этим жалким потаскухам будет грозить смерть, он их впустит. Не захочет показаться чудовищем перед невестой.

От этой мысли властитель внезапно повеселел и, задрав голову к потолку, расхохотался. Потом резко махнул рукой, подавая знак. Девицы, вертевшиеся перед ним, немедленно бросились нему и замерли, опустившись на колени.

Пять шлюх. Властитель протянул руку и, сбрасывая белое полупрозрачное покрывало, схватил за волосы ту, что оказалась ближе остальных.

– Хочешь трахаться по-настоящему? М?

– Да... властитель я... мечтаю... – пролепетала та, испуганно сглатывая. – Доставить вам удовольствие.

– Доставишь. Вы все, – он отшвырнул ее и обвел взглядом остальных девиц.

– Да, господин, мы счастливы, господин, – выстонали они, пряча страх в глазах.

Он расхохотался и снова схватил за волосы ближайшую. Подтянул к себе и, зашептал, задевая губами ухо:

– Запомни. Когда попадешь на место, позови меня, – тряхнул за волосы, заглядывая в глаза. – Если хочешь жить. Поняла?

Девушка закивала, уставившись на него как цыпленок на удава.

– Молодец, – приговорил Гелсарт, отпуская ее. – Скажи остальным.

Их в любом случае ждала смерть, но почему бы не дать им надежду? Будут охотнее стараться. Властитель встал и уже, выходя на террасу, собрался приказать, чтобы пятерых танцовщиц под охраной отправили во внутренний двор, как в покоях появился распорядитель и доложил:

– Властитель, прибыл гость. Царевич Солгар из Белора.

– Из Белора? – переспросил Гелсарт, кривясь.

– Дядя царевны Гесты по отцовской линии. Он хочет копию брачного договора и право видеть девушку.

Гелсарт просиял, это был куда лучший выход! Настоящий подарок судьбы.

– Скажи, что он получит право. И копию. Но сначала отведи его в малый зал у фонтана. Я хочу на него посмотреть, – приказал он и вышел на террасу.

***

По дороге на встречу с вожаком они сначала заскочили в старое жилище Гесты, как она в шутку сказала, в ее невестинскую горницу. Ну да, теперь-то она жена. Зэйн с тайной радостью наблюдал, как она время от времени гладит брачные браслеты и улыбается, а у самого сердце начинало заходиться непонятным светлым трепетом.

Геста хотела переодеться. Вытащила из сундука то самое темно-зеленое шелковое платье, которое было на ней, когда он впервые подошел. Повертела платье в руках. Наморщила нос, глянула него загадочно и пошла в ванную. Зэйна одолело любопытство, и он решил пойти следом.

– Может, ты выйдешь? Я стесняюсь.

– Кого? Меня? – оторопел он.

Это после их ночи? И утра?

– Зэйн, ну это же не наша спальня...

Ему стало весело, сложил руки на груди, гладя на нее, хотелось послать все к черту и любить ее снова. Но он понимал, что сейчас надо прежде всего думать о ее безопасности. И ради этого Зэйн готов был использовать все доступные ему пути. Соглашение с людьми один из них. Оставалось лишь удивляться, как он не дошел до этого раньше.

***

Когда пришли на место, люди уже были все в сборе. В этот раз Зэйн решил обойтись без демонстраций, потому обратился человеком перед входом, и в зал они вошли рука об руку. Гесте было безумно приятно осознавать, что теперь они муж и жена.

Тигарда она увидела издалека, он выглядел чем–то недовольным, но увидев ее, сразу замахал рукой и хотел было двинуться навстречу, однако вожак удержал его на месте. Наконец они подошли вплотную и остановились друг против друга.

От людей сегодня присутствовало вдвое больше народу, и все они застыли и пристально смотрели на их с Зэйном соединенные руки. Гесте не очень понравилось такое повышенное внимание. Будто дыру сейчас прожгут.

Но сегодня во всяком случае не было тех полных ненависти выкриков. Люди молчали. Даже Тигард. Вожак выступил вперед и вместо приветствия спросил:

– Ты подумал?

– Да, – ответил Зэйн, по-прежнему сжимая ее руку.

Вожак скользнул по ним острым взглядом.

– И? Каков будет твой ответ?

– Я помогу вам.

Мгновенный ропот волной прошелся по толпе за спиной вожака, люди заволновались. Зато Тигард подбоченился и весь, казалось светился от гордости. Вожак не оглядываясь поднял руку, заставляя ропот стихнуть, и проговорил:

– Мы много лет строим ход на поверхность...

– Вы понимаете, что ваш ход выйдет не где-нибудь в лесу, а посреди дороги, опоясывающей дворец, и тогда вы наткнетесь прямо на оцепление? – спросил Зэйн.

– Понимаем, не глупее некоторых, – недовольно зыркнул на него вожак, утихомиривая очередную волну ропота. – Наш малец на днях нашел другой выход.

И показал пальцем на неприметное отверстие вытяжной шахты на потолке.

– Но нам туда не достать. Ты должен помочь.

Наблюдая за разговором, Геста видела, как Зэйн поморщился, ине могла понять, что же ему не нравится. А онпроговорил:

– Хорошо.

Толпа за спиной вожака заволновалась, люди неосознанно подались вперед и зашумели.

– Тихо!– выкрикнул тот, свирепо вращая глазами.

Но бесполезно, никто и не старался радостного возбуждения.

– Я помогу вам, потому что дал слово, – проговорил Зэйн, разглядывая ногти, а потом перевел взгляд на еле заметное отверстие далеко на потолке.

– Но как вы себе это представляете?

– Э...хмм! – осекся вожак, проследив его взгляд.

У него вырвалось нервное движение, а на лбу обозначились упрямые складки. Повисло молчание. Зэйн все также разглядывал ногти со скучающим видом, Гесте стало не по себе. Он тронула его руку и тихонько спросила:

– Но что-то же можно сделать?

– Можно, – так же тихо проговорил он. – Но сначала надо хотя бы знать, куда эта шахта ведет. Иначе вылезут и попадут прямо в лапы моему папаше, то-то он обрадуется.

Потом повернулся к людям и, обращаясь ящером, спросил:

– Добровольцы есть?

Судя по тому, как быстро рванула врассыпную толпа, добровольцев не было. Ящер затрясся от хохота. А вожак, отбежав на почтительное расстояние, выкрикнул, стискивая кулаки:

– Ты обещал помочь!

– Я и собираюсь. Кто-то из вас должен подняться и проверить, куда ведет шахта.

В толпе людей произошел спор на повышенных тонах, кому добровольно идти в пасть скалящемуся чудовищу. В итоге вперед вытолкнули Тигарда, под тем соусом, что это была его идея. По лицу парня было видно, что ему не слишком хочется геройствовать, и Геста, на глазах которой все это происходило, заволновалась.

– Ти, не бойся! Клянусь, Зэйн ничего тебе не сделает!

Подбежала к ящеру, обхватила руками огромную лапу со страшными когтями и выкрикнула:

– Правда?! Скажи ему, Зэйн!

***

Тигард уже видел их вместе и знал, что они пара. Но этот внезапный жест доверия со стороны Гесты, и главное – то, как ящер мягко ткнулся огромным носом в ее волосы...

– Я готов! – крикнул он, делая шаг вперед.

Ящер повернул к нему голову и выдохнул с шипением:

– В штаны не наваляешь, храбрец?

Это была насмешка. И вызов. Но, не смотря ни на что, вызов уравнивал кошмарного ящера и человека. В этом был элемент игры.

– Ти, не бойся, – зашептала Геста, глядя на него. – Ну хочешь, я пойду с тобой?

А он, глядя на огромную пасть, полную острых клыков, ответил, упрямо сцепив зубы.

– Не дождешься! – и с опаской, бочком, но все же подошел к чудовищу вплотную.

Он готов был поклясться, что ящер ухмылялся. Однако жуткая пасть захлопнулась, зубы клацнули совсем рядом, заставляя Тигарда побелеть от ужаса. Потом ящер аккуратно перехватил его лапой поперек туловища и быстро поднял в воздух.

Тут уж не только Тигард, криков ужаса не сдержал никто.

А ящер, не обращая внимания на вопли и визг, поднялся на задние лапы, и вытянувшись во весь свой рост, уцепился когтями свободной лапы за потолок у самого отверстия. Из-под когтей немедленно пошел дым.

– Давай, парень, – прошипел ящер, подпихивая его к отверстию.

Вблизи шахта была достаточно большой, чтобы в нее могло пролезть несколько человек одновременно. И скобы на стенах. Уцепившись за скобы, Тигард полез наверх. В спину услышал, как прошипел ящер:

– Не высовывайся там. Будь осторожен, чтобы тебя не заметили.

Тигард лез все выше, трясясь от возбуждения, руки слушались с трудом. Но свет. настоящий, дневной,становился ближе и ближе! Наконец, с трудом сдерживая дыхание и колотящееся сердце, почти глухой от бухавшего в ушах тока крови, очень осторожно выглянул наружу.

Черт... Шахта выходила над кровлей первого уровня дворца. На ту самую площадь, куда их всех привезли с самого начала. Все как ладони. Полно стражи.

Разочарование было ужасным. Тигард полез обратно. Когда был уже на нижних скобах, услышал шипение ящера:

– Руки отпускай, поймаю.

Парень был настолько подавлен, что просто отпустил руки и повалился назад. Как приземлился в когтистую лапу и потом почти сразу очутился на полу, Тигард почти не заметил.

– Ну?!!! – обступили его люди.

Смог только покачать головой.

– Что?! – спросил вожак. – Говори, не молчи!

– Там... площадь. Полно людей, солдаты.

***

Возникла пауза, заполненная звенящим молчанием. Люди сбились в кучку, отказываясь верить. Видя, как в них зарождается отчаяние Зэйн, который к тому моменту успел обернуться человеком и сказал:

– Есть и другие шахты.

– Где? Где?! – все разом повернулись к нему.

– Надо делать карту, – проговорил он, теребя обожженную руку.

– Сделаешь? – после минутного молчания спросил вожак.

Зэйн кивнул.

– Завтра встречаемся с утра. – и обернулся к Гесте. – Пошли.

Она бросилась к нему, глаза большие, тревожные.

– Что с рукой?

– Ерунда, обжег магией, – сказал он, подсаживая ее на спину. – Руны не пускают меня за охранный контур. Сейчас пройдет.

– Зэйн, спусти меня сейчас же! Я должна полечить!

– Ты должна мне интимный танец, помнишь? – прошипел он, посмеиваясь, и оскалился во всю пасть, услышав, как она сопя и охая, поправляет звякающие брачные браслеты.

Пусть первая попытка и вышла неудачной, это только начало. В тот момент Зэйну казалось, что все получится. Что означало для него это самое ВСЕ, он предпочитал не задумываться.