Текст книги "Самый желанный мужчина"

Автор книги: Беверли Бартон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Беверли Бартон
Самый желанный мужчина

Моему мужу Биллу, моей безопасной гавани, укрытию от всех житейских штормов. Спасибо, любовь моя, за то, что, когда я больше всего в тебе нуждаюсь, ты всегда со мной, днем и ночью.

Пролог

Вокруг каминной трубы вился плющ, цепляясь за старинный кирпич. Ветхий дом примостился в кедровой рощице, его деревянные стены посерели от времени, лишь кое-где на них еще сохранились остатки белой краски. Большую часть лачуг издольщиков давным-давно снесли, как и бывшие бараки для рабов, стоявшие ближе к господскому дому. И теперь остался стоять только этот обшарпанный дом, да и его уже почти полностью поглотила дикая природа. Когда-то Джоли подслушала семейное предание о том, что еще в двадцатых годах ее прапрадед держал в этом доме любовницу и что многие мужчины семьи использовали это место для тайных свиданий с порочными женщинами. Сексуальные похождения и грешки давних лет Джоли вообще-то не интересовали, но зато ее очень интересовал один конкретный грешник – Максимилиан Деверо. Сэнди сказала, что в этом самом доме Фелисия, ее старшая сестра, отдала невинность Максу. Джоли не хотелось в это верить, но Сэнди не стала бы ей врать. Они с пеленок были лучшими подругами. И почти столько же времени Джоли была влюблена в Макса. Макс, конечно, на нее и внимания не обращал, Джоли была уверена, что он относился к ней как к ребенку, что, возможно, было и к лучшему – если учесть, что он для нее был, да и всегда будет, запретным плодом. Но сейчас ей уже четырнадцать, она почти взрослая женщина. И всего на четыре года моложе Макса.

Безответная любовь – это больно, ужас до чего больно.

Джоли не полагалось здесь находиться, да и не в ее привычках было шпионить за людьми. И лгать она тоже не привыкла. Она сказала маме, что пойдет прямиком к Сэнди, от Белль-Роуз до ее дома было три четверти мили пути по дороге. Дружбу с Сэнди мама одобряла: семейство Уэллсов было частью общества Саммервиля, штат Миссисипи, так же давно, как и семейство Десмондов. До войны Севера против Юга предки Джоли по материнской линии были плантаторами, а после войны вошли в ту часть южного общества, состояние которой тетя Кларис обозначала словами «благородная нищета». Только с годами Джоли смогла понять, что это означало. Предки ее матери вели родословную чуть ли не от Адама, в их жилах текла благородная кровь, но они были бедны как церковные мыши, если не считать принадлежавшей им земли и постепенно разрушающегося особняка.

Однако мать Джоли удачно вышла замуж за богатого человека. Много лет назад предки отца Джоли были издольщиками, но ее прадедушка Ройял основан собственное дело и разумно вложат средства, поэтому его сын и внук стали очень богатыми людьми. Джоли не слишком высоко ценила принадлежность к богатой семье. Ей доводилось слышать, как другие за глаза называют ее избалованной девчонкой или надменной принцессой, но мама объяснила, что люди ей просто завидуют, потому что у нее есть и благородное происхождение, и богатство. А тетя Кларис напоминала, что следует обращать внимание на то, кто говорит. Десмонды, или в случае Джоли потомки Десмондов, никогда не обращали внимания на то, что говорит о них всякая мелкая сошка и просто сброд.

Джоли сама не знала, что побудило ее свернуть на заросшую тропинку через лес, разделявший владения Десмондов и Уэллсов, а не пойти по посыпанной гравием дороге. Она замечталась, грезила наяву – занятие, которое мама считала пустой тратой времени. Однако Тетя Кларис говорила, что пока молода, надо мечтать столько, сколько можешь. Джоли только недоумевала, означает ли это, что когда люди взрослеют, они больше не могут мечтать.

Пробираясь к коттеджу, Джоли думала, что бы она увидела, если бы заглянула в грязные окна. Макса с Фелисией? Может, они там и занимаются любовью? Джоли знала, что если она застанет их вдвоем, то ее сердце разорвется и ей захочется выцарапать большие карие глаза Фелисии. А уж глаза у нее большие, это точно – прямо как блюдца.

О ее чувствах к Максу не знал никто, даже Сэнди. Джоли не смела поделиться своей сокровенной тайной ни с кем, если бы мама когда-нибудь узнала…

– Этот мальчишка пошел в мать, – не раз говорила Одри Ройял. – А всем известно, что Джорджетт Деверо была новоорлеанской шлюхой. Не представляю, как ей удалось одурачить бедного Филиппа, женить на себе?

Даже если Макс в самом деле был незаконнорожденным, а его мать – шлюхой, Джоли было все равно. Если бы Макс когда-нибудь посмотрел на нее, посмотрел по-настоящему, и увидел, кто перед ним, она бы считала себя счастливейшей девушкой на свете. А если бы Макс ее полюбил, как она его любила, она бы пошла против воли матери, лишь бы быть с ним. Да что там воля матери, она бы весь мир послала к черту!

Дойдя до шатких ступенек, ведущих на веранду, Джоли услышала смех. Кокетливое женское хихиканье вперемежку с более низкими мужскими смешками. От этого звука она замерла на месте как вкопанная. Так все-таки в доме кто-то сеть! Макс и Фелисия? Сколько Джоли знала Макса, ей ни разу не доводилось слышать его смех. Но если он занимается сексом, возможно, ему так хорошо, что он смеется.

«Ну, так ты будешь смотреть или нет? – спросила она себя. – Хватит у тебя духу увидеть своими глазами, что там происходит?»

Неуверенно, мелкими шажками Джоли подошла к дому поближе. Под ее ногами похрустывали мелкие веточки и сухие листья, эти звуки смешивались с более громким хором звуков природы. В лесу чирикали птицы, стрекотали белки, туда-сюда скакали кузнечики и какие-то другие насекомые. А когда Джоли стала приближаться к заднему окну на левой стене дома, у нее в голове громче всего зазвучат стук ее собственного сердца. Страх сковывал ее шаги, но любопытство подталкивало вперед, пока Джоли не подошла к окну. Привстав на цыпочки, она прижалась к треснутому оконному стеклу и заглянула внутрь. Ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем ее глаза привыкли к темноте, но рассмотреть тела, которые сплелись на металлической кровати в глубине комнаты, все равно не удавалось, тогда она сложила руки домиком, заслоняясь от солнечного света, и заглянула снова.

Джоли Ройял ахнула от изумления, потрясение и гнев смешались в ней с отвращением. Переполняемая чувствами, она, казалось, не могла оторваться от тошнотворного зрелища: ее отец, которого она обожала, лежал на обнаженной темноволосой женщине. Его голый зад ритмично поднимался и опускался над телом потаскухи. Глаза Джоли наполнились слезами. Как он мог предать мать? И с кем, с этой женщиной, с Джорджетт Деверо!

Джоли усилием воли заставила себя отойти от окна. Она бежала по тропинке через лес, и по ее раскрасневшимся щекам текли слезы. Что же делать? Рассказать маме нельзя, но кому-то она должна рассказать. О Боже, а Макс знает? Представляет ли он, что за женщина его мать? Новоорлеанская шлюха! Такие мысли роились в голове Джоли. Она бежала и бежала, пока не достигла гравийной дороги. Здесь она остановилась, задыхаясь и ловя ртом воздух, и попыталась решить, как ей быть. Куда идти? Что делать? Пойти и рассказать все тете Кларис, уж она знает, что делать с папой и с той женщиной! Тетя Кларис разбирается в сердечных делах, это Джоли от многих слышала. А все потому, что старшая сестра матери Джоли когда-то любила и потеряла любовь, но до сих пор преданна своему покойному жениху.

Дойдя до железных ворот, за которыми начиналась подъездная аллея к особняку постройки 1846 года, сердцу плантации Белль-Роуз, Джоли согнулась пополами несколько раз глубоко вздохнула. Потом стерла слезы и вытерла рот на случай если столкнется с матерью или тетей Лизетт. Нужно казаться спокойной, как будто ничего не произошло.

Джоли решила, что она просто пройдет в свою комнату и постарается никому не попадаться на глаза. Мама и тетя Лизетт ее, наверное, даже не заметят. Они всю неделю спорили, но Джоли не знала из-за чего. Всякий раз, когда они обнаруживали, что Джоли поблизости, они тут же замолкали. Кроме них, в доме никого не должно быть, разве что Лемар Фукуа, но он наверняка занят чем-нибудь во дворе. Отец Джоли ссудил Лемара деньгами, чтобы тот основал собственную фирму по обслуживанию газонов, и теперь он каждую субботу приходил в Белль– Роуз ухаживать за парком, это входило в оплату его долга. Единственной служанкой, постоянно жившей на плантации, была сестра-близнец Лемара, Ивонн. Она служила в доме экономкой столько, сколько Джоли себя помнила, а до нее – ее мать, Сейди. Но сегодня насчет Ивон и можно было не волноваться, в субботу после обеда она всегда отправляется в город за покупками.

«Ну и как я объясню маме, почему не пошла к Сэнди? Скажу, что Сэнди не оказалось дома. Нет, эту ложь слишком легко проверить. Скажу, что разболелась голова и я решила вернуться домой, выпить аспирин и полежать».

Обогнув дом и подходя к широкой задней веранде, Джоли увидела с северной стороны старенький голубой пикап Лемара. В кузове лежали новые кусты сирени, которые мама заказала на замену старым – те в прошлом году погибли. Джоли огляделась, ища долговязую фигуру негра – он всегда встречал ее с улыбкой и угощал мятным леденцом. Возможно, Лемар устроил передышку и сидит в кухне, пьет чай со льдом, как он это часто делал. Лемар нравился Джоли, она считала его милейшим человеком. Они Ивон и Лемар для нее как члены семьи. Мама, однако, видела в лишь преданных слуг.

По пути к двери черного хода Джоли заметил на перилах и на заднем крыльце несколько уже подсыхаюших кровавых пятен. Это ей показалось странным. Она подумала, что, возможно, Лемар что-нибудь пролил, например, химикаты, которые использует в садоводстве. Джоли вошла через черный ход из прихожей – первой комнаты в которую попадаешь с веранды – вышла в длинный центральный коридор. И вдруг у нее тревожно засосало под ложечкой.

«Что случилось?»

Джоли чувствовала, что что-то не так, и вдруг поняла – в доме неестественно, жутко тихо. Тетя Лизетт почти всегда включала музыку, а когда не включала, то напевала или мурлыкала под нос. А когда тетя Лизетт и мама оказывались вместе, они почти всегда заводил и спор. Особенно в последнее время. Но сейчас не было слышно ни музыки, ни пения, ни споров.

– Мама?

Тишина.

– Тетя Лизетт?

Тишина.

– Лемар, ты здесь? Я видела у дома твой пикап… Мама, ты где? – громко крикнула Джоли. Она чувствовала, что что-то неладно. – Тетя Лизетт, отзовитесь, пожалуйста!

Ответа не было.

«О Боже, Боже!»

Джоли побежала по коридору, зовя мать. Она выбежала в холл и побежала к широкой винтовой лестнице. Поднявшись всего на пару ступеней, она посмотрела вверх… Тетя Лизетт! Это имя отдалось у нее в голове.

На площадке лестницы распростерлось полуобнаженное тело Лизетт Десмонд. Прозрачный шелковый пеньюар был распахнут, обнажая одну белую грудь и длинную бледную ногу. Джоли с трудом заставила себя сдвинуться с места. Несмотря на то что ее ноги отяжелели, словно налились свинцом, она быстро поднялась по лестнице. Подойдя к неподвижному телу тети Лизетт, Джоли посмотрела на ее волнистые белокурые волосы. Волосы были красными. Кровь!

Тетя была мертва. Джоли ахнула, чисто инстинктивно прикрыв рот рукой.

– Мама! – закричала она. Ответа не было.

Джоли казалось, что она спит и видит самый страшный кошмарный сон, какой ей только когда-нибудь снился. Это не может происходить на самом деле. Не может быть, чтобы тетя Лизетт была мертва.

«Повернись и спускайся обратно. Найди маму. Она тебе скажет, что все в порядке. Как только ты увидишь ее лицо, сразу поймешь, что ты в безопасности. И ты сможешь проснуться от этого ужасного кошмара».

Двигаясь словно в трансе, Джоли повернулась спиной к страшной картине и бросилась вниз по лестнице. Она бегала из комнаты в комнату, ища мать, отчаянно зовя ее. Но никого не нашла.

Джоли распахнула дверь в единственную комнату первого этажа, в которой она еще не побывала, – недавно перестроенную кухню. Это была большая квадратная комната, выходившая окнами на задний двор. Взгляд Джоли метнулся вдоль дальней стены, от окон до двери в прачечную. И когда она опустила глаза к блестящему деревянному полу, она увидела сначала ступни, затем ноги. Джоли похолодела от ужаса. Войдя в кухню, она медленно двинулась к круглому деревянному разделочному столу, стоящему посередине комнаты. Рядом с ним совершенно неподвижно лежала Одри Десмонд Ройял. Ее невидящий взгляд был обращен к потолку, из прически не выбился ни один золотистый локон, а в центре лба темнело отверстие от пули.

Джоли упала на колени и схватила руку матери. Рука была теплой.

«Возможно, мама не умерла, возможно, она еще жива! Надо вызвать «скорую помощь», срочно!»

Джоли поднялась на ноги и вдруг услышала какое-то движение за спиной. «Шаги?» В тот момент, когда она стала поворачиваться, чтобы посмотреть на незваного гостя, что-то острое и обжигающее ужалило ее в бедро. Превозмогая боль, Джоли упала на пол и перекатилась, стремясь укрыться или сбежать. Через несколько секунд она почувствовала такой же ожог в плече, затем еще один, в спине. Джоли знала, что это не сон. Тот, кто убил маму и тетю Лизетт, собирается убить и ее. За доли секунды до того, как потерять сознание, Джоли поняла, что в нее стреляли. Стреляли три раза.

Глава 1

Макс Деверо пересек спальню, по дороге бросив пиджак на стул. Пройдя по полу из широких деревянных досок, он задержался перед дверью в ванную, чтобы расшнуровать ботинки. Сняв ботинки, он стянул носки. Обычно Макс не разбрасывал одежду где попало, а всегда подбирал ее за собой, хотя у него и была прислуга, но сегодня ему просто было на это наплевать. Он устал как собака, и к тому же у него чертовски болела голова. Всю последнюю неделю – с тех пор как у Луиса случился инфаркт – он спал по ночам не больше двух-трех часов. Его мать не отходила от мужа, поэтому Максу приходилось не только контролировать все дела «Ройял и Деверо», но и следить за тем, чтобы в поместье Белль-Роуз все шло гладко. Судя потому, как складывалась ситуация, в очень скором времени ему предстоит взять на себя обе эти обязанности на постоянной основе. Сегодня днем врачи сказали, что очень мало надежды, что Луис доживет до следующего дня.

Макс ослабил узел галстука и толкнул приоткрытую дверь в ванную. Он не мог терять ни минуты. Нужно было побриться, быстро принять душ, переодеться в свежую одежду и немедленно возвращаться в окружную больницу округа Десмонд. Он не мог допустить, чтобы мать и сестра были одни, когда отец умрет. Он бы оставил с ними тетю Кларис, но она сейчас сама сплошной комок нервов. К тому же при ней этот прилипала, Ноуэлл Ландерс, который увивается вокруг нее вот уже несколько месяцев. Бедная женщина не понимает, что он морочит ей голову, и не склонна прислушиваться к советам тех, кто пытается ее предостеречь. В Саммервиле всем известно, что у Кларис не все в порядке с головой с тех пор, как однажды теплым субботним вечером двадцать лет назад она вернулась домой из своего магазина и обнаружила своих сестер, племянницу и Лемара Фукуа лежащими в лужах собственной крови. Только последний подонок способен воспользоваться слабостью милого, невинного, неуравновешенного создания, Кларис. Но как бы то ни было, сейчас у Макса не было времени разбираться с Ноуэллом Ландерсом – это исключено, когда Луис умирает, а мать буквально рассыпается на части.

Макс разделся до трусов и открыл краны, наполняя раковину горячей водой. Открывая зеркальную дверцу аптечки, он мельком взглянул на себя в зеркало и невесело усмехнулся: жалкое зрелище, ничего не скажешь. Он больше походил на бездомного бродягу, чем на бизнесмена. Но этого и следовало ожидать – прошлую ночь он провел в больнице, откуда отправился прямиком в офис, даже не переодевшись. И как только приближалось очередное время, когда разрешалось навещать больных палаты интенсивной терапии, он снова мчался в больницу. А сегодня вечером ему, по-видимому, предстоит последнее прощание с человеком, которого он любил и которым восхищался.

Макс торопливо намылил лицо кремом для бритья, достал новое одноразовое лезвие и стал сбривать двухдневную щетину. Еще не смыв с лица всю пену, он включил душ и, раздевшись, встал под теплую воду.

Едва Макс вышел из душа, как зазвонил телефон. Не задумываясь о том, что он голый и мокрый, Макс быстро вышел из ванной. Его мокрые ступни оставляли следы на дощатом полу спальни. Когда он поднимал трубку, сердце бешено колотилось. Макс инстинктивно почувствовал, что звонок несет дурную новость.

– Деверо слушает.

– Макс.

Проклятие! Чутье его не подвело! В голосе сестры слышались с трудом сдерживаемые слезы.

– Меллори, дорогая, все…

– Макс, папа умер.

– Девочка моя, я сейчас буду. Держись… Скажи маме, что я сейчас приеду и займусь всеми организационными вопросами.

– Макс.

– Что, дорогая?

– Тетя Кларис сказала, что ты должен позвонить Джоли.

– Ладно, хорошо, скажи, что об этом я тоже позабочусь. Позже.

Макс аккуратно повесил трубку и глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Было время, когда он ненавидел Луиса Ройяла, но с годами его чувства к Луису радикально изменились – после того, как его мать вышла замуж за человека, которого Макс некогда винил в смерти своего отца.

Филипп Деверо был хорошим человеком, он сделал Джорджетт Клифтон порядочной женщиной – женился на ней и принял ребенка, которого она носила во чреве, как своею собственного. Макс не знал, был ли в действительности Филипп его родным отцом, да сейчас это стало как-то и не важно. Он мог бы, конечно, определить отцовство по анализу ДНК, по во всем округе никто бы не поверил, что он – законный сын Деверо даже если бы результаты анализа напечатали на первой странице «Саммервиль кроникл». Между Максом и невысоким застенчивым Филиппом, таким же веснушчатым и рыжеволосым, как его отец в молодости, не было ни малейшего внешнего сходства. Макс давным-давно внушил себе мысль, что сыновья иногда идут в матерей. И это как раз его случай.

Всю жизнь Макс делал вид, что ему безразлично, что местное светское общество смотрит на него свысока даже после тою, как стало ясно, что он является наследником Луиса Ройяла. К тому же и по сей день не утихли давние слухи, робкие намеки, что именно он стоял за убийством сестер Десмонд и Лемара Фукуа. «Этот парень просто хотел расчистить для своей матери место будущей миссис Ройял», – говорили некоторые.

То обстоятельство, что жена Макса была убита менее чем через три года после свадьбы, тоже прибавило пищи местным сплетням. И хотя в обоих случаях против Макса не было никаких реальных улик, это не имело значения. Людям просто нравилось изображать его злодеем.

Макс вытер волосы и торопливо надел джинсы и хлопковую рубашку с коротким рукавом.

Похороны будут в штате Миссисипи заметным событием, на заупокойную службу придет губернатор штата. Они с Луисом были старыми друзьями, когда-то состояли в одном студенческом братстве.

Организацией похорон займется похоронная контора Трендалла. Здесь, в Саммервиле, было всего две похоронные конторы – Трендалла для белых и Жардьена для черных. Даже в XXI веке погребения здесь разделялись по расовому признаку.

Макс сунул в задний карман джинсов бумажник, пристегнул к ремню мобильный телефон, быстро вышел из спальни и поспешил вниз по лестнице. По дороге к парадной двери взял с комода ключи от машины. Набирая код сигнализации, он подумал, не заехать ли в коттедж Ивонн, чтобы сообщить ей о смерти Луиса. Но потом решил, что, пожалуй, просто позвонит ей из машины по мобильному и попросит прийти в дом и подготовить все к возвращению семейства. Ивонн вела в доме хозяйство задолго до того, как Макс и его мать переехали в Белль-Роуз. Ивонн и ее брат выросли на плантации вместе с сестрами Десмонд, а их мать служила в семье экономкой.

Не более чем через пять минут после звонка сестры Макс уже гнал свой «порше» в сторону города, выжимая педаль газа. Он очень надеялся, что Меллори сможет продержаться до его приезда. Единокровной сестре Макса было всего восемнадцать, и для своего возраста она была довольно незрелой. Мать и Луис ее очень избаловали. Иногда Макс задумывался, не потому ли Луис любил Меллори до безумия и безбожно ее баловал, что его первый и единственный, кроме Меллори, ребенок полностью вычеркнул его из жизни? Пока черный спортивный автомобиль несся по улицам округа Десмонд, штат Миссисипи, Макс мысленно составлял список дел, которые необходимо сделать как можно скорее. Он бы предпочел, чтобы в этом списке не значился звонок Джоли Ройял. Старшую дочь Луиса Макс в последний раз видел, когда той было четырнадцать, и за все время, прошедшее с тех пор, как Луис отослал ее из Белль-Роуз, ни разу с ней даже не разговаривал. Сколько раз Луис посылал ей приглашение приехать домой, хотя бы ненадолго, в гости, сколько раз тетя Кларис умоляла ее вернуться в Саммервиль – все безрезультатно, Джоли упорно отказывалась. Она заявила отцу и тетке, что ноги ее не будет в Белль-Роуз – до тех пор пока там живет эта женщина. «Этой женщиной» была Джорджетт Клифтон Деверо Ройял.

Ивонн вынула из духовки сковороду со свежевыпеченным кукурузным хлебом и перевернула его на тарелку. Ее сын Терон каждый четверг приходил к ней домой на поздний обед. Ивонн хотела, чтобы он совсем к ней переехал, но он только смеялся над таким предложением.

– Мама, мне тридцать девять лет, и я живу один уже двадцать лет, с тех пор как уехал учиться в колледж, – обычно отвечал Терон. – Да я никогда и не жил на старой плантации. Может, для тебя Белль-Роуз и дом, но не для меня.

Ивонн не считала, что Терон так уж не прав в своем отношении. Она жила в коттедже, предоставленном Луисом Ройялом, – в том самом, в котором жила ее мать все годы, пока служила экономкой в семействе Десмондов. Терон принадлежал к новому поколению чернокожих. К поколению современных афроамериканцев, которые отвергают все, что связано со старым порядком вещей, что хотя бы отдаленно за что бы не оставила. Как можно было объяснить Терону глубокую эмоционатьную связь, существовавшую между ней и Кларис? Даже если она расскажет ему всю правду, сможет ли он принять ее преданность белой женщине?

– Ужин выглядит аппетитно, – сказал Терон. Ивонн поставила кукурузный хлеб на стол, а сын отодвинул для нее стул. – Ты лучшая кухарка в округе Десмонд.

Ивонн только скромно улыбнулась. Она села за стол и взяла с белой льняной скатерти белую льняную салфетку. Ей всегда нравились красивые вещи: элегантный лен, фарфор, хрусталь. Хотя ее дом был скромнее многих других, она гордилась и самим коттеджем, и его убранством. Вести себя как настоящая леди она научилась от сестер Десмонд. Кларис когда-то сказала ей: «Настоящей леди можно быть независимо от цвета кожи».

За ужином, состоящим из цыпленка с жареной картошкой и кукурузного хлеба, Терон обсуждал с матерью свои планы когда-нибудь баллотироваться на должность окружного прокурора округа Десмонд, а возможно, в один прекрасный день и на должность губернатора. Ивонн очень гордилась своим единственным сыном, который даже в детстве далеко превосходил самые смелые ее ожидания. Будь ее муж жив, он бы тоже гордился Тероном. Но Осей умер, когда мальчику было всего десять лет. Ивонн до сих пор тосковала по Осей, но могла видеть продолжение мужчины, которого любила, в сыне. Высокий, широкоплечий, красивый, с ослепительной улыбкой, он согревал ее сердце.

Для того чтобы послать сына в колледж, Ивонн ограничивала себя во всем, копила деньги и приняла помощь Кларис. Но и Терон тоже усердно трудился, помимо учебы, он каждый день работал. В конечном счете все жертвы оказались не напрасными: Терон окончил колледж с отличием и сразу после выпуска поступил на работу в престижную фирму в Атланте. Проработав там несколько лет, он перешел на другую работу, еще лучшую – в Мемфисе. Потому когда три месяца назад он вернулся в Саммервиль и открыл свою собственную юридическую практику, Ивонн была удивлена.

– Я понимаю, что для того чтобы реализовать мои планы, мне сначала нужно прожить здесь с год или около того. – Терон поднял кувшин чаю со льдом и снова наполнил свой пустой стакан. – Но у меня есть финансирование, я могу баллотироваться в любой момент, достаточно только высказать желание. Как только у меня будет собственная практика в Саммервиле и местные жители заново меня узнают, для того чтобы победить на выборах, мне хватит поддержки одного лишь афроамериканского населения.

– Сынок, у тебя прекрасные цели. – Ивонн положила Терону руку на плечо. – Но если ты откроешь эту старую банку с червями, начнешь ворошить историю с убийством Десмондов, ты ничего не добьешься, только вызовешь раздражение многих белых.

Мышцы Терона под рукой матери напряглись, он увернулся от ее прикосновения.

– Черт возьми, мама, когда ты наконец усвоишь, что мне плевать, оскорблю ли я кого-то из этих чванливых белых?! Если я смогу совершенно твердо доказать, что дядя Лемар не убивал Одри Ройял и Лизетт Десмонди не покончил после этого самоубийством, весь наш народ, – Терон ударил себя кулаком в грудь, – и порядочные, справедливые люди из белых будут меня уважать за то, что я раскрыл дело об убийстве двадцатилетней давности.

Все, кто знал Лемара, считали, что он не способен на убийство, и Ивонн была с ними полностью согласна. Ее брат был добрым, мягким человеком. И всех трех сестер Десмонд всю жизнь любил. Они вместе росли в Белль-Роуз и в детстве вместе играли. Двадцать лет назад, когда Лемара заклеймили как убийцу, Ивонн как могла пыталась убедить местные власти, что они совершают ошибку, что убийцу надо искать в другом месте. Но по городу, как пожар по степи, распространилась отвратительная сплетня, что Лемар был влюблен вЛизстт, и когда она обручилась с Перри Клифтоном, обезумел от ревности. Даже робкого предположения о межрасовой любовной связи было достаточно, чтобы снова оживить страхи, ненависть и подозрения, давно существовавшие в отношениях между двумя расами.

– Я знаю, ты не желаешь прислушиваться к моим словам, – сказала Ивонн, – но я твоя мать, и просто из вежливости ты обязан меня выслушать.

– Мама, ты уже изложила мне свои доводы против того, чтобы я попытался возобновить расследование того убийства. Я понимаю твои страхи, но, поверь, я способен сам о себе позаботиться. – Терон взял руку матери и нежно сжал.

Я знаю, что в этих краях еще сохранились остатки клана, но те времена, когда они могли безнаказанно убить чернокожего, давно прошли.

– Я больше беспокоюсь не из-за клана, – сказала Ивонн, глядя в карие глаза сына. – Мы оба знаем, что Лемар не был убийцей, а это означает, что настоящий убийца вполне может быть до сих пор жив и даже может жить в Саммервиле. Ты не подумал, что он увидит в тебе угрозу? Если он подумает, что ты сможешь докопаться до правды, то он попытается тебя остановить.

– Вот и хорошо. – Терон ударил кулаком по столу, так что посуда и столовые приборы зазвенели. – Если мое расследование вспугнет настоящего убийцу, я буду рад.

– Это еще почему? – спросила Ивонн. – Прошло двадцать лет, и…

– Ты же знаешь, я давно хотел доказать, что дядя Лемар невиновен. Но мне нужно было время, чтобы достичь такого положения в жизни, при котором я смогу быть уверен, что местные власти не помешают моему расследованию. И вот теперь я – богатый уважаемый адвокат, у меня много связей во влиятельных кругах. Теперь наконец настало подходящее время. Вот почему я вернулся домой. Время пришло.

Джоли Ройял заперла дверь своей квартиры, бросила ключи и сумочку на столик в маленькой прихожей и неторопливо пошла в гостиную. По пути она сбросила красные туфли на трехдюймовых каблуках и босиком прошлепала по большому бежевому ковру. Свидание с Джином Нотоном закончилось на неприятной ноте. С ним Джоли встречалась уже больше месяца, и Джин ожидал, что их отношения перейдут в следующую стадию, под этим он имел в виду секс. Джоли было приятно с ним общаться, да и сам он в общем-то ей нравился, но она воспринимала его скорее как друга, чем как любовника. В свои сорок пять он был привлекательным и мужественным, но бурных страстей в Джоли не пробуждал. Возможно, она слишком много ожидала, и не только в этот раз, возможно, она всегда ожидала от отношений гораздо большего, чем находила. Она, конечно, не была девственницей, но к тридцати четырем годам список ее любовников был не таким уж длинным, скорее, наоборот. Если не считать подростковых увлечений, она была влюблена только два раза. Или думала, что была. Первый роман случился, когда она занималась в Институте Марангони в Милане. Ей был двадцать один год, когда потрясающий молодой итальянец по имени Артуро лишил ее невинности. Она была влюблена в него так, как только может быть влюблена молоденькая и глупенькая девушка. Разумеется, когда она застала его в постели с другой женщиной, ее сердце было разбито. Пять лет спустя, живя в Нью-Йорке, она убедила себя, что влюбилась в блестящего начинающего актера, который вскружил ей голову. Пол Джадд зажег в ее глазах искры, и ей потребовался почти год, чтобы понять, что она влюбилась не в него, а в мужчину, которого она в нем видела.

Джоли прошла в кухню и достала из холодильника банку диетической колы. Открыла ее и немного отпила, потом вернулась в гостиную. Села на мягкий диван, обитый белым дамастом, нащупала между подушками пульт и включила телевизор. Шел вечерний выпуск новостей. Джоли выключила звук и положила ноги на кофейный столик из кованого железа и стекла.

Она не могла понять, что с ней творится, почему она не пригласила Джина домой. Что такого ужасного в том, чтобы лечь в постель с обаятельным мужчиной, который хочет перевести их отношения на интимный уровень?

Черил ее наставляла: «Ты собираешься заняться с ним сексом, а не выходить за него замуж». Но проблема в том, что она не Черил Рэндалл.

Черил работала ее личной помощницей с тех самых пор, как Джоли шесть лет назад переехала в Атланту и открыла собственную компанию по дизайну одежды. Это была вольнолюбивая натура, а с мужчинами она обращалась примерно так же, как некоторые женщины с бумажными косметическими салфетками. Джоли была далеко не такой, она относилась ко всему серьезно, как в личной жизни, так и в профессиональной. Не один лишь талант позволил ей стать одним из ведущих дизайнеров детской одежды в США. Добиться успеха ей помогли упорный труд, решимость и очень серьезный, сосредоточенный склад характера. Но разве успех в бизнесе – это все, чего она хотела от жизни? Разве она не хотела большего? Разве ей не нужно было больше? В тридцать четыре года биологические часы стали тикать немного быстрее, поэтому если она хочет иметь мужа и детей… Но хочет ли она иметь мужа? Хочет ли она детей? Возможно. Если она встретит подходящего мужчину. Такого, с которым она могла бы представить совместную жизнь, представить, как они старятся вместе, и которого она бы беззаветно любила, как еще никогда в жизни. Неужели она слишком много хочет? Наверное. Большинство людей просто успокаиваются тем, что они могут получить, принимают в качестве единственной и неповторимой любви то, что им попадется на пути.