Текст книги "Невеста Красного ворона (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава одиннадцатая: Аврора
Я валяюсь в постели немощная, словно соломенная кукла. Не знаю, что за дрянь вколол в меня этот псих, но ощущения такие, словно меня пропустили через молотильню, которая превратила мои кости в присыпку для бисквита. Даже руку поднять – целый подвиг.
И самое отвратительное, что по лицу лунника-психа я понимаю – это все он спланировал заранее. Интересно, до аварии или после? Хотя, какая разница, если я все равно в клетке. Боги, ну почему я такая дура и снова пошла на поводу у гордыни? Почему не позвонила Нане, если знала, что сестра обязательно меня выручит и даже упрекать не станет ни словом, ни взглядом.
«Потому что я не могу просить ее помочь и одновременно быть самой завистливой в мире сестрой, которая день и ночь мечтает о том, как бы оказаться на ее месте».
– Хватит, – говорю я, пытаясь не думать о том, что собственный язык до сих пор ощущается чужеродным куском мороженного мяса. – Я поняла, что ты заплатил большие деньги и…
Ма’ну вынуждает меня замолчать громко, хлопая в ладоши перед самым носом. В ушах звенит, перед глазами все расползается, словно промокшая салфетка.
– Правило первое, сучка, – говорит он так жестко, что мне приходится напомнить себе, что этот псих и милый парень, который на руках нес меня на крышу – один и тот же человек. – Ты никогда не указываешь мне, что делать. Запомнила? Ничего же сложного.
– Засунь свои желания знаешь куда?
Он будто не слышит: выставляет руку перед собой и начинает загибать пальцы:
– Правило второе: ты никогда не скажешь «нет», «не хочу» и «не могу» на любую из моих просьб.
– Или что? – ощетиниваюсь я.
Надежда приструнить его или напугать все еще теплится, но чем больше лунник на меня смотрит, тем сильнее я чувствую, что с оптимизмом пора завязывать.
– Или ты все равно сделаешь по-моему, но долгим и не очень приятным для себя способом.
– Удиви меня, псих.
Он лишь пожимает плечами и вдруг хватает меня за руку. И пикнуть не успеваю, как лунник уже стаскивает меня на пол и чуть не волоком тянет к двери. Я перебираю ногами, но то и дело падаю и снова встаю, чтобы опять упасть. Чулки быстро превращаются в рвань, скромный вырез подола платья с треском доходит до самого бедра.
Но чем тяжелее, тем решительнее я становлюсь.
Меня так просто не испугать.
Мы спускаемся по ступеням, но лунник идет слишком быстро. Я не успеваю поставить ногу на последнюю ступень и с ужасом понимаю, что падаю. И у меня даже нет возможности взмахнуть руками, чтобы сохранить равновесие. Но даже на уровне подсознания понимаю, что кричать и звать на помощь будет лишь проявлением слабости. Поэтому за секунду до падения крепко поджимаю губы и прошу богов пожалеть меня и, если уж суждено умереть сегодня, то…
Но я не падаю, а снова оказываюсь в руках этого подонка, который смотрит на меня безумными голубыми глазами и даже не пытается казаться нормальным.
– Зачем же ломать крылышки, маленькая бабочка, – произносит он тоном, от которого кровь стынет у меня в жилах. – Если понадобиться, я сделаю это сам.
Что-то в его взгляде подсказывает, что это пустая угроза, попытка попугать меня, прикинуться еще большим ненормальным придурком, чем он есть на самом деле. Но легче от этого не становится. Я не из пугливых – и после того, как побываешь на каком-нибудь показе, где тебя пытают щипцами для завивки, удушливыми лаками для волос и макияжем, который можно снять только с кожей, многое в жизни больше не вызывает испуга. И все же именно сейчас мне очень сильно не по себе.
Лунник проносит меня через огромную гостиную, уставленную когда-то красивой, но давно состарившейся мебелью. Такое чувство, будто я попала в старый черно-белый фильм и все здесь давным-давно списанные, никому не нужные декорации: и полосатая велюровая обивка кресел, и поцарапанный кофейный столик на приземистых ножках-лапах, пустая ваза на камине. Даже книжный шкаф – и тот словно из фильма про Шерлока Холмса.
– Я не люблю вещи без истории, – словно угадав мои мысли, говорит лунник. – Что может рассказать предмет, который родился на конвейере и не видел ничего, кроме упаковки?
– А твое старье рассказывает сказки? – тут же огрызаюсь я, поздно соображая, что дала себе обещание не разговаривать с ним и не делать ничего, чтобы он думал, будто имеет право в двадцать первом веке безнаказанно похищать людей.
– Ар’сани, это старье знает множество страшных грустных историй, и, поверь, твоя будет одной из них.
Мне хочется выплеснуть на него все: злость, желчь, ненависть, презрение. Хочется выцарапать поганые глаза и искусать губы, пока они не перестанут быть такими демонически притягательными. И я даже успеваю начать фантазировать обо всем этом, но замираю, когда лунник останавливается перед дверью в огромную стеклянную комнату и просит меня толкнуть дверь ногой. Делаю – и тут же мысленно посыпаю себя ругательствами. Как?! Как ему удается уже второй раз контролировать мои поступки даже вопреки моему желанию?
Но позлиться я не успеваю, потому что мы входим внутрь, лунник ставит меня на ноги и осторожно, на ключ закрывает дверь за нашими спинами.
– Зимний сад? – шиплю я, чуть прихрамывая, когда иду по потрескавшейся мраморной дорожке. – Хочешь показать деревце, под которым меня закопаешь, если я не буду слушаться?
– Нет, ар’сани, показываю клетку, в которой ты будешь отбывать наказание, если станешь делать глупости.
Оборачиваюсь, почти уверенная, что снова увижу тот самый нарочито безумный взгляд, но нет – на этот раз мой тюремщик совершенно серьезен. И мне до боли в пальцах хочется обхватить себя руками и потереть плечи, чтобы вытравить из-под кожи противный колючий озноб.
– Иди дальше, ар’сани, тебе понравится, – подталкивает придурок, но я упрямо стою на месте. Если ему хочется, чтобы я сдвинулась с места – прекрасно, пусть продолжает и дальше таскать меня на руках. Но лунник пожимает плечами и обходит меня, чтобы пройти немного вглубь. – Уверен, ты будешь здесь частой гостьей, моя Черная королева.
И я снова не успеваю ничего ответить, потому что пестрые листья на деревьях вдруг срываются с веток и разлетаются в стороны, словно фейерверк. От неожиданности я делаю шаг назад и, словно громом пораженная, вдруг понимаю, что это никакие не листья, а бабочки. Всех цветов и размером: от совсем крошечных и бесцветных до огромных, с длинными «хвостами» и безумной бархатной росписью на крыльях.
Это что-то невероятное. Настолько волшебное, что я на какое-то время перестаю думать и о похищении, и о похитителе, а просто наслаждаюсь красотой. Меня не так-то просто удивить, но сейчас я просто сбита с толку.
– Это Голубой Морфо, – раздается голос у меня из-за спины, и я резко оборачиваюсь.
Ма’ну стоит там и держит на ладони огромную бабочку с крыльями цвета ультрафиолетовой лазури, усыпанной космическими блестками. Бабочка послушно сидит на его руке – и стоит мне наклониться, хвастливо раскидывает крылья, словно дает полюбоваться собой.
– Однажды богиня цветов решила сделать подарок своему возлюбленному, – почему-то шепотом говорит Ма’ну и мне ничего не остается, кроме как наклониться еще ближе и дышать через раз, чтобы услышать рассказ дальше. – Богиня взяла чистое раннее утро, свежесть горного ручья, каплю хрустального блеска утренней росы, ароматы самых экзотических цветов и создала цветок, красивее которого не было во всем мире. Бог увидел его и был так порожден, но цветок слишком быстро завял. Поэтому, бог вдохнул в него жизнь и превратил в бабочку.
Лунник замолкает и когда я вопросительно смотрю на него, то вижу там лишь свое отражение.
– Ты тоже произведение искусства, Черная королева, и если попробуешь упорхнуть раньше, чем закончится срок… – Он широким жестом обводит всю оранжерею. – Я запру тебя здесь от мира, который слишком жесток для беспомощного глупого мотылька. Не вынуждай меня делать это, ар’сани.
Я изо всех сил сжимаю кулаки. Мне противна сама мысль о том, что придется быть его фиктивной невестой, улыбаться и корчить счастливую Аврору Шереметьеву, зная, что все это – просто дурацкий фарс, а на самом деле я просто его бабочка в банке и деваться мне некуда. Все мое нутро леденеет, стоит представить, что за «особенные услуги» захочет получить этот сумасшедший за свой миллион.
– Предлагаешь просто терпеть твои издевательства? – ядовито спрашиваю я.
Мне не нравится это место, потому что здесь, под огромным стеклянным куполом, я чувствую себя и правда совершенно беззащитной, лишенной когтей кошкой, которая лишь пытается делать вид, что сопротивляется, а сама только и ждет, когда же откроется дверь, чтобы сбежать. И самое ужасное то, что мой мучитель прекрасно это понимает.
– Я не мучитель, Аврора, – говорит Ма’ну, уже во второй раз с ювелирной точностью читая мои мысли. И, стряхивая бабочку с руки, снова обхватывает мои скулы пальцами-тисками. Молчу, не дав ему ни единого повода думать, что мне неприятно. – Я куда более страшное существо, ар’сани. Будь умницей и не вынуждай меня показывать тебе темную сторону луны.
– Я тебя не боюсь, – шиплю в ответ.
– Мы обязательно это исправим.
Он точно псих, потому что за несколько минут из одержимого маньяка превратился в ванильного романтика, а потом – в Синюю бороду.
– Ты не будешь пытаться сбежать, ты не будешь пытаться сказать родным правду, – резко и четко, словно надиктовывает деловое письмо. – Ты не будешь пытаться причинить себе вред, ты не будешь устраивать представления на публике. Никаких сигналов «S.O.S», ар’сани – и я отпущу тебя живой и невредимой ровно через тридцать дней.
Честно говоря, мне плевать на его угрозы. Никогда и никто не командовал мной и не понукал, словно непослушную лошадь, но я ведь могу улыбнуться и сделать вид, что стала воплощением покорности и послушания. Обман – лучшее оружие женщины.
– И что я получу через эти тридцать дней?
Скашиваю взгляд на кольцо, которое, наверное, стоит половину суммы, которую за меня отдал этот сумасшедший. Пусть думает, как все: что я просто еще одна жадная до денег, падкая на дорогие безделушки пустышка. В конце концов, все мужчины в моей жизни видели во мне только это, а когда я пыталась показать, что и у меня есть душа и она иногда болит и кровоточит, мне делали очередной дорогой подарок, вальяжно похлопывали по заднице и предлагали отдохнуть и попить антидепрессанты.
Наверное, я сама виновата в том, что притягиваю в свою жизнь только таких людей. Может быть потому, что подобное тянется к подобному, и я в самом деле безмозглая кукла? Или вот такая же ар’сани, которая живет только ради того, чтобы повыгоднее продать блеск на своих крыльях?
Я все еще жду ответа, когда замечаю, как меняется лицо Ма’ну. Он хмурится, чуть сводит брови к переносице и кажется слегка растерянным, как будто ожидал услышать что угодно, но только не это. Но меня не взять еще одним банальным притворством. Этот лунник не может быть ни глубоким, ни понимающим, иначе не стал бы покупать меня и загонять в стойло, как дорогой автомобиль.
А потом он отпускает меня, и каждое его движение сочится брезгливостью.
– У меня нет привычки требовать обратно свои подарки, Аврора, – говорит безразлично. – А я, как ты видишь, умею быть щедрым со своими бабочками.
– Вот и отлично, – делано радуюсь я.
Пусть думает, что я пустоголовая болванка. Так я по крайней мере избавлю себя от увечий и возможной цепи, или, и того хуже – необходимости сидеть в этой стеклянной клетке. Но рано или поздно он оступится, а я… я буду начеку.
Глава двенадцатая: Ма’ну
Она согласилась так… легко.
Сутки прошли, как Аврора стала моей «добровольной» гостьей, а я до сих пор не могу избавиться от вида ее пустых глаз, когда она дала понять, что за побрякушки готова потерпеть. Не то, чтобы я был о ней высокого мнения, но…
– Я замерзла, – капризным голосом говорит Аврора, сидя на соседнем сиденье.
Мы едем на пресс-конференцию по случаю моей предстоящей игры, где я планирую сделать фиктивное заявление для прессы о том, что, наконец, встретил любовь всей своей жизни. Это, кстати говоря, была идея Сусанны, потому что, когда я изложил ей свой план похищения, она пришла в ужас и требовала одуматься. Только угроза вышвырнуть ее вон и найти другого, менее щепетильного и заинтересованного в хороших деньгах агента, заставила ее угомониться. И быстро придумать более-менее правдоподобное оправдание тому, почему мы с Авророй вдруг стали не разлей вода. Женщины. Почему с ними всегда так сложно? И почему все они так любят деньги и ситуации, в которых сами же себя загоняют в угол?
Я молча задаю новую температуру для климат-контроля, и Аврора отворачивается к окну.
Мне почти жаль, что я оказался прав на ее счет. Знал, что она ничто – пустой кокон, но позволил себе забыться. Знал, что среди ее жизненных приоритетов нет ничего по-настоящему важного.
Стоит больших усилий не вдавить педаль газа «в пол», чтобы увидеть в ее глазах безумный страх и эйфорию человека, падающего с крыши. Увидеть хоть проблеск настоящих эмоций на кукольном лице, но теперь я знаю, что нет никакой настоящей Авроры Шереметьевой. Есть просто сука, которая любит деньги, украшения и красивую жизнь. И я снова и снова повторяю эту простую истину, добиваясь, чтобы она вытеснила из моего сердца остальные глупости.
Пресс-конференция будет проходить в спортивном комплексе и на первом этаже уже яблоку негде упасть. Сусанна выбегает мне навстречу и недовольно смотрит на Аврору, которая отшвыривает мою руку, как только я помогаю ей выйти из машины.
– Нет, голубки, так не пойдет. – Она, старательно изображая из себя сваху, хватает нас за руки и тянет друг к другу. А когда я стряхиваю ее пальцы со своего запястья, заводится. – Слушайте, я чего-то не знаю? Поменялись правила игры, и вы теперь не сладкая парочка? Тогда кому нужен этот маскарад?
– Просто заткнись и делай свое дело, – предлагаю я, хватая ладонь Авроры.
Она вяло дергает рукой, пытаясь освободиться, но быстро успокаивается и снова улыбается нарисованными губами цвета переспевшей вишни. Я заранее подготовился к этим тридцати дням и подобрал целый арсенал стилистов, которые составили ее гардероб согласно моим особенным предпочтениям. Уверен, что ни один ее папик так не лез из шкуры, чтобы ей угодить. И теперь чувствую себя так же, как кучу лет назад: маленьким бесхребетным придурком, которого надули.
– Хочешь, чтобы я обратилась к прессе? – противным голосом интересуется Аврора и я подавляю желание швырнуть ее в ближайшую уборную и смыть с лица весь макияж. Может быть под ним осталось хоть немного ее настоящей?
«Нет, конченый ты придурок, – ругаю себя за наивность, – нет никакой настоящей Авроры».
– Только попробуй, – предупреждаю я, прекрасно зная, что сжимаю ее пальцы слишком сильно.
Она кривится, смотрит щелочками глаз, и я почти уверен, что услышу мольбу о пощаде, но змея молчит. И весь ее вид обещает, что будет молчать даже если я сломаю ей запястье, хоть я никогда на такое не пойду. Но пальцы сами собой все крепче впиваются в ямочки между суставами ее ладони – и обсидиановые звезды в темном взгляде вспыхивают фиолетовым пламенем. И там, в этом пламене, возрождается мой порочный ангел.
Вот, значит, как ты устроена, ар’сани. Любишь играть по-взрослому? Любишь играть в шахматы с палачом?
Ну, что ж, Черная королева, эта партия будет длиться тридцать сраных дней, и в конце ты будешь у моих ног.
– Так уже лучше, – говорит Сусанна, но в глазах у нее один скепсис. Да я и сам понимаю, что мы с Авророй не тянем на безумно влюбленную парочку.
– Ты принесла? – спрашиваю Су, пока она пытается придумать, как еще помочь нам «влюбиться» перед выходом к журналистам.
Она достает из портфеля – жутко несексуальная огромная черная громадина, по размеру в пору, чтобы таскать в ней запас продуктов на неделю – бумажный конверт и протягивает мне. Не беру, кивком указываю, что это лучше передать моей строптивой спутнице. Аврора настороженно берет его и, не дожидаясь особого приглашения, срывает клейкую ленту. Косится на меня, достает увесистую пачку фотографий. Листает их сперва одну за другой, а потом – просто перекладывает верхние вниз стопки. Уверен, что ей хватило и первых снимков, чтобы понять, что к чему.
– Откуда у тебя это? – спрашивает, нервно засовывая пачку обратно. Вижу, как дрожат ее пальцы и чувствую себя гондоном – не меньше.
– Не важно, – отвечаю я холодно. – Надеюсь, не нужно объяснять, что одно лишнее слово или хотя бы намек на выходку перед камерами – и завтра же все это будет на первых полосах всех газет.
Аврора через силу улыбается. И снова – никакой истерики, только нервы, которые она быстро берет под контроль. И мне снова кажется, что я совсем ее не знаю. Так и хочется заглянуть ей в глаза и спросить, настоящая она или мне подсунули двойника?
– Шантаж, надо же, – улыбается змея, и я почти слышу приглушенное шипение, от которого укус снова отдает тупой болью, напоминая, кому принадлежит. – Честно, ты прямо растешь в моих глазах, Ма’ну. Что следующее? Похитишь одну из моих сестер и будешь шантажировать меня? Кстати, если вдруг надумаешь, имей в виду: за Нану Р’ран превратит тебя в горстку пепла, которой не хватит даже, чтобы забить сигарету, а если протянешь руки к Марго, она и сама запросто и с радостью отобьет их тебе молотком.
Я знаю все это и без ее «великодушных» советов, но поддаюсь игре и корчу великую радость. Было бы вокруг поменьше народа – встал бы на колено. А так просто рывком тяну на себя – и Аврора, чтобы не упасть, вынуждена распластаться у меня на груди. Чувствую одну ее руку у себя на спине и морщусь, когда она вонзает ногти мне в спину.
– Я весь рад твоей помощи и ценным указаниям, – говорю ей на ухо, улыбаясь на камеру журналюгам, которые пытаются сфотографировать нас с противоположной стороны улицы, где их сдерживает оцепление полицейских. – Но хотелось бы услышать четкий и ясный ответ.
– Может, еще и кровью подписаться? – не сдается она, все глубже запуская ногти.
Мне даже начинает казаться, что кровь сочиться по спине. Сусанна пытается влезть между нами, но она вряд ли преуспела бы, даже будь мы куском масла, а она – раскаленным ножом.
– Если потребуется, ар’сани, ты подпишешься и кровью, но пока достаточно четкого однозначного ответа. Чтобы, в случае чего, мы не сожалели о том, что недопоняли друг друга.
Я знаю, что загоняю ее в угол, но это вынужденная мера. Черная королева досталась мне слишком тяжело – гораздо тяжелее, чем другим ее любовникам – и я не собираюсь давать ей ни шанса натворить глупостей, которые испортят наш «медовый месяц». И, конечно же, я еще больше не хочу пускать снимки в дело, да и не собираюсь это делать, но ар’сани об этом лучше не знать. Не для того я собирал эту коллекцию, выкупая эксклюзивные права, чтобы теперь позволить малолетним ушлепкам на них дрочить.
– Разве я не сама покорность? – елейным тоном осведомляется Аврора.
Мне приходится оторвать ее от себя, потому что теперь я совершенно точно уверен, что к болезненному укусу добавилась еще и парочка глубоких царапин, которые точно не сделают мои ночи спокойнее. Она улыбается так, как, должно быть, улыбается сама Ложь: мягко, одними уголками губ, за которыми скрываются охуенные ямочки. Лупит меня этой улыбкой в самое сердце. И опускает взгляд на наши скрещенные пальцы. Уверен, слышит, как колотится в ее ладонь мой учащенный пульс, и чувствует, что действует на меня подобно амброзии: пьянит, дурманит, заставляет испытывать жуткую боль просто от одного ее присутствия рядом.
– Конечно, я буду тихой и милой влюбленной дурочкой, – врет она, не моргнув глазом.
– Очень на это надеюсь ради твоего же блага, – на всякий случай напоминаю я, хоть уже и так ясно, что вразумить Аврору не получится, и максимум, на что я могу рассчитывать – надеяться, что ее выходка не будет окончательно идиотской, иначе мне придется сдержать свое слово и сунуть змею в оранжерею.
Мы заходим в спортивный комплекс не через парадную дверь – там мы будем под прицелами камер, а мне бы этого не хотелось. Сусанна ведет нас какими-то пыльными закоулками, в которых подчас так темно, что даже я спотыкаюсь о долбаные кабели, а Аврора так и вовсе через шаг на два шатается и то и дело «клюет» меня носом в спину. Я мог бы понести ее на руках, но, собственно, какого хрена? Не заслужила, сучка.
По узкой лесенке поднимаемся на второй этаж – и Аврора на миг задерживается, чтобы окинуть взглядом лежащий внизу зал, где уже собрались аккредитованные журналисты и ребята из моей команды. Явно собирается с духом, чтобы снова добровольно засветиться перед прессой. Ничего не остается, кроме как подтолкнуть ее в спину: это лишь малая часть вещей, которые я научу ее делать. Моя бабочка должна быть крепкой, когда вылупится. Если, конечно, это бабочка, а не пустой кокон. Сейчас я охотнее поверю во второе.
Мы спускаемся в заднюю комнату, где нам дают последние указания, прежде чем игроки «Воронов» заканчивают интервью и уступают место мне и Авроре.
Она выглядит испуганной. Странно, не боялась ни покупки, ни того, что я могу выдвинуть какие-то идиотские условия вроде необходимости делать мне минет после кофе, а сейчас смотрит на ширму затравленным взглядом и бессвязно перебирает губами. Интересно, что?
– Молишься? – спрашиваю с напускным безразличием.
Черная королева стреляет в меня взглядом и как вишневый ураган проносится мимо, чтобы выйти первой. Так и подмывает остаться за ширмой, посмотреть, как она справится с жадными до скандалов шакалами, но… Проклятье, я не могу бросить ее на растерзание. Та часть меня, которую я так яростно ненавижу, подстегивает немедленно выйти следом.
– Ма’ну, – окрикивает Сусанна, и моя рука замирает в сантиметре от ширмы. – Твой отец там.
– Блядь, – сквозь зубы цежу я. Знал, что не может пройти гладко, что судьба знает, где насрать чтобы мы, слепые овцы, обязательно вступили, но сегодня эта встреча совсем не входила в мои планы. – Откуда он тут? Ему же плевать на спорт? Ты слила?
Сусанна чуть не осеняет себя знамением и божится, что не имеет никакого отношения к его появлению.
Но кто-то же имеет. Почему сегодня? Он никогда не интересовался мной, сделал все, чтобы между нами не было и намека на родственную связь. Откуда взялось такое пристальное внимание к моей персоне?
Или не к моей?
Твою мать.
