Текст книги "Обманутые надежды, или Чудеса случаются (СИ)"

Автор книги: Александра Стецинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Глава 40

Если встретил родную душу, береги её от всех ненастий земных!!! Не убережёшь, получишь взамен пустышку, и будешь мучиться всю жизнь… Запомни раз и навсегда, Бог не дурак, он предоставляет схожую с твоей душой, только один раз, и в одном экземпляре… Так что, если нашёл родное, не будь ослом, не потеряй!!!

РАЗНОГЛАЗЫЙ БЛОНДИН

Когда Глеб вернулся домой, в квартире царила абсолютная тишина. Он заглянул гостиную, на кухню, но там никого не было. Марго он нашёл в комнате отца. Он сидела на самом краешке кровати, опасаясь неосторожным движением побеспокоить больного. Супруги о чём-то разговаривали. Точнее говорил Твердохлебов старший. Алексей Глебович, что-то тихо втолковывал жене. Марго, склонив голову, слушала, и время от времени кивала.

– Ну что, догнал? ― усмехнулся он, заметив сына.

– А ты сомневался?

– Марго, ― Алексей Глебович легонько сжал пальцы жены, ― отдохни. И в последний раз прошу, брось эти глупости. Ты думаешь, я не слышу, как ты ночами по коридору бродишь, будто от смерти меня охраняешь. Если она всерьёз за меня возьмётся, тут твоей сковородкой не отмахнёшься. Иди, поспи. Сил нет, на твои круги под глазами смотреть.

– Хорошо, Алёша, ― покорно пробормотала она и немного сутулившись, побрела к двери.

– Вот же, ― Алексей Глебович в сердцах кулаком бухнул по кровати.

– Марго, ― Глеб перехватил женщину в дверях, осторожно сжав её локоть. ― Не обижайтесь, ― шепнул он расстроенной мачехе, ― отец просто за вас беспокоится.

– Да? А мне показалось, что я ему стала неприятна.

– Ну, ты и дурёха, Марго, ― буркнул Твердохлебов старший, притягивая жену к груди и поглаживая по волосам.

– Алёша, сума сошёл! Зачем ты вскочил, ― всполошилась мачеха. ― Тебе лежать надо.

– Полежишь тут с тобой, ― недовольно проворчал Алексей Глебович. ― Что ты надо мной, как наседка квохчешь. Ступай, говорю. Мне с сыном поговорить нужно.

– Я пойду, при условии, что ты пообещаешь не вставать по пустякам.

– Марго, отдыхайте. Я лично прослежу, чтобы некоторые несознательные личности не маячили туда-сюда, когда им предписан полный покой, ― с добродушной улыбкой пообещал Глеб.

– Ну, смотри, ― кивнула мачеха, ― я на тебя полагаюсь.

Мужчины подождали, когда хлопнет дверь в комнату Марго, и только тогда выдохнули.

– Скажи мне, где логика. Когда я на эту дурёху день-деньской рычу, она и ухом не ведёт, а стоит ласково обратиться, ― тут же в слёзы кидается. Вот и пойми этих баб.

– А ты на лаковое слово не жмоться, глядишь, жена привыкнет и пугаться перестанет.

– Тоже мне эксперт выискался, ― недовольно проворчал отец. ― Сначала женись, потом будешь советы давать, щенок.

– Скоро.

– Угу, едет Емеля, а ждать его неделю. Я тут,… случайно, слышал ваш разговор с Марго.

– Надо же, а мне казалось, ты меня учил, что подслушивать неприлично, ― усмехнулся Глеб.

– Ну,… всё подслушать не удалось, ― развёл руками Твердохлебов старший, как будто это могло послужить оправданием. ― Слабость проклятая, ― тяжело вздохнув, признался он и слегка раздражённо добавил, ― да, и слух у Марго, как у рыси. Только ночью с боку на бок перевернусь, она уже у двери маячит.

– Тогда понятно.

– Что там тебе понятно? Понятно… Вам, молодым…

– Отец!

– Вот-вот, и слушать не хотите. А, ладно, ты прав, что-то я совсем разворчался. Старею. Ты чего в дверях торчишь, как неродной. Присядь. Разговор к тебе есть.

Глеб придвинул кресло к отцовской кровати. С удовлетворённым вздохом уселся, вытянув длинные ноги, сложил руки на животе и прикрыл глаза.

– Эээ, сынок. Разговор у нас серьёзный пойдёт. Если ты устал, то так и скажи. Позже поговорим.

– Да нет, ― Глеб выпрямился и внимательно посмотрел на отца, ― я тебя внимательно слушаю.

– Любочка…

– Мы будет о медсестре разговаривать?

– Не перебивай, ― грозно сверкнул глазами Алексей Глебович. ― Сам знаешь, старой – голова с дырой. Забуду, что сказать хотел.

– Стар козел, да крепки рога, ― ехидно буркнул Глеб.

Отец усмехнулся и показал сыну кулак.

– Так вот, Любочка девочка наивная и доверчивая. Про таких, как она, говорят, ― проста до глупости и глупа до простоты, ― но душа у неё чистая, светлая. Ты уж не обижай её.

– И в мыслях не было.

– Ну и ладно, ― одобрительно кивнул головой Твердохлебов старший, рассеяно побарабанил пальцами по матрасу, о чём-то задумавшись.

Глеб не мешал ему. Он воспользовался моментом, чтобы внимательно рассмотреть отца. Не смотря на возраст и затянувшуюся болезнь, Алексей Глебович не выглядел усталым или изнеможённым. В тёмных волосах прибавилось седины, но это, как ни странно, ему даже шло. Морщин стало больше, но они почти не портили красивое лицо, лишь придали ему больше суровости и неприступности.

– Сильно изменился? ― спросил отец, уловив его взгляд.

– Ты выглядишь лучше, чем Марго. Хотя она намного моложе.

– Да,… Марго… Виноват я перед ней сынок. Сильно виноват. А исправлять уже и некогда.

– Всё можно исправить, кроме смерти.

– Думаешь? Ну-ну. Молод ты ещё.

– Это бывает, но быстро проходит. Отец, я же вижу, что ты тянешь время. Так о чём ты хотел со мной поговорить?

– Марго, тебе много всего наговорила о нашей жизни…

– Она солгала?

– Нет, ― отец закашлялся, ― просто судит со своей колокольни. Я твою маму больше жизни любил и, наверно, до последнего вздоха любить буду. Она для меня была всем: моим светом, моим дыханием, моей душой если хочешь. Как бы пафосно это не звучало. Когда её не стало,… ― Алексей Глебович на секунду прикрыл глаза и судорожно сглотнул. ― Больше года я не мог прийти в себя. На баб действительно не смотрел, не до того было. Мне нужно было снова научиться дышать. Три месяца пил беспробудно, до зелёных чертей. Хорошо, хоть домой таким «красивым» не являлся.

– Странно, а бабушка говорила, что ты в длительной командировке.

– Если бы не она, неизвестно, чем могла закончиться, эта «командировка». Когда у неё лопнуло терпение, она отыскала меня у одного из друзей. К счастью, я тогда ещё вменяемым был. Вылила на меня кувшин холодной воды, чтоб окончательно протрезвел и говорит: «Долго я ждала, пока ты одумаешься, но вижу, что на сына тебе наплевать. Раз так, то решила я переоформить опеку над мальчиком на себя. Зачем моему внуку такой бесхребетный папаша. Ты того и гляди совсем сопьёшься, работу потеряешь. Какой из тебя отец? А мне отказали. Стара больно. Так вот, знай, дорогой мой, случись что, твой сын в детдом пойдёт. Вот и подумай». Мне её слова, как обухом по голове. Алёна за такое, меня с того света достала бы.

– Пить бросил?

– Ну, не то чтобы совсем,… но в разумных пределах. Как жизнь потихоньку стала налаживаться, так и к женщинам интерес проснулся. Не для чувств там,… а, так. Природа, сынок, она всё равно берёт своё. Только как мать с Нинкой меня не пилили, мол, женись, да женись, нечего непотребство разводить. Я не хотел. Не понаслышке знаю, что такое мачеха.

– Что? Откуда? ― изумился Глеб.

– А тебе бабушка ничего про деда твоего не рассказывала?

– Почему же, рассказывала. Глеб Никанорович Твердохлебов был сильным и смелым человеком, высочайшим профессионалом, настоящим асом своего дела, погибшим при исполнении.

– Ты прямо, как некролог читаешь. Всё это правильно, но… Мой отец ― красавец, весельчак и балагур, душа любой компании, был настоящим трудоголиком. Для него работа была на первом месте. Он в отделе буквально дневал и ночевал. Отсюда проблемы в семье. Бабушка твоя, Варвара Степановна, в молодости, ух, как была хороша, но при этом характер имела чисто мужской ― прямой и бескомпромиссный. Одним словом, что она могла подумать, когда мужа дома видела только глубокой ночью или по большим праздникам, а подружки, будь они не ладны, нашёптывали «там стоял», «той улыбался». Запомни, сын, всё зло от подружек. Я как на Марго женился ― мигом всех разогнал. Потому и живём столько.

– Маминых тоже разогнал? ― тихо спросил Глеб.

– Алёна,… ― лицо отца смягчилось, в глазах вспыхнула нежность, ― с ней всё по-другому было. Ей никто кроме нас двоих не нужен был. Она детдомовка. В наш город попала по распределению после училища. К тому моменту, как мы встретились, подружками ещё не обросла. Да, и не хотела она в своё личное пространство посторонних пускать. Говорила, что всё её детство и юность были похожи на общественный туалет. Все, кому ни лень, так и норовили грязными ножищами душу испоганить.

– Понятно. Так что там между бабушкой и дедом произошло? ― спросил Глеб, пытаясь отвлечь отца от грустных воспоминаний.

– Мать вдруг собрала вещи и ушла. Хотела меня забрать, но отец не позволил. А когда через два месяца, не выдержав разлуки, вернулась ― было поздно. Отец не только успел оформить развод, но и жениться на Ираиде.

– Значит, права была бабушка. Дед ей изменял.

– Не думаю. Я ещё совсем мальком был. Нужно было за мной присматривать, а у отца работа. На Ираиде он скорей от злости женился, чтоб матери моей что-то там доказать.

– Доказал?

– Угу,… доказал, что дурак был.

– Подожди, но у тебя и твоей сестры одинаковые отчества.

– Нинка, как теперь принято говорить, незаконнорожденная.

– Ты меня совсем запутал. Бабушка была в положении до развода или дед бросил эту Ираиду?

– Если бы. Он, втихаря от жены, к матери шастал. Любил отец её сильно. Да и я, день у матери болтался, а ночевать домой шёл. Ираида как пронюхала, чуть со свету меня не сжила. Она и сынок её, много моей кровушки попили. А я гордый, отцу жаловаться не хотел. Боялся стукачом прослыть. Молодость не без глупости, старость не без дурости. Ираида и сынок её Мишенька, на редкость подлые оказались. Пока отец дома, они сама доброта и забота, а как за дверь…

– А не проще было развестись и жить по-человечески?

– Это теперь проще. Свадьбу сгуляли, месяц пожили и на развод, а то и, вообще, без свадьбы. Раньше за такое по головке не погладили бы.

– Отец, не отвлекайся. Что дальше было?

– А дальше «Санта Барбара» началась. Мать с пузом, беременная Нинкой ходит. Ираида по кабинетам бегает, жалобы строчит. Отца чуть с работы не турнули. И неизвестно как эта катавасия закончилась бы, если бы, однажды, он не вернулся раньше времени домой. ― Алексей Глебович снова закашлялся. Он приподнялся и потянулся к тумбочке. Глеб вскочил, подал отцу чашку с ароматным отваром. Мужчина сделал несколько глотков, отдал чашку и устало рухнул обратно на подушку.

– Может, мы в другой раз продолжим? ― с тревогой спросил Глеб, вглядываясь в слегка осунувшееся лицо отца.

– Не волнуйся, ― это так, ерунда, ― отмахнулся Алексей Глебович. ― В горле немного запершило. О чём это я?... Ах, да,… Ираида в этот день столкнулась с мамой в магазине. Не знаю, что там между ними произошло, но домой мачеха прилетела злая, как фурия. Схватила она меня за вихры и давай дубасить. Ей зло сорвать хотелось, а тут я под руку подвернулся.

– Отец, как увидел… Короче, к вечеру от Ираиды и её сыночка ― след простыл. Как мама не упиралась, но на следующий день, отец привёл её домой.

– А почему упиралась?

– Так он официально на Ираиде ещё женат был.

– Интересная логика.

– А я тебе, о чём толкую. Правда, прожили они совсем недолго. Не успела мать Нинку родить, отца убили. Он там какое-то дело серьёзное раскручивал. Вроде, как о серьёзных махинациях и кражах в особо крупных размерах. Я толком не знаю. После похорон, матери начали звонить с угрозами.

– Зачем?

– Документы, что отец нарыл, пропали. Он никогда бы не стал их дома хранить, но разве кому докажешь. Мать испугалась. Схватила нас с Нинкой в охапку и сбежала из родного города. Пол страны проехала. Боялась, что найдут. Мы потом ещё несколько раз переезжали, пока в этом городе осели. А на старости лет, мать в родные места потянуло.

– Не испугалась, что старое дело всплывёт?

– Что было, то быльём поросло. Слишком много воды утекло. Некого, да и нечего стало бояться. Те, кто был виновен в смерти отца: кто сидел, кто был расстрелян. У матери там дом от родителей остался. В нём она и поселилась. Но когда в нашей семье случилась беда, мать всё бросила и вернулась.

– Почему ты Марго выбрал? Нравилась?

– Да какое там. Она ж на моих глазах выросла. Я её только, как сестрёнку младшую воспринимал. Знал, что любит. Думал ― блажь, пройдёт… Алёна бывало, смеялась: «Смотри, какая мне смена растёт». Будто чувствовала…

– Мама знала?

– Трудно было не заметить. Конечно, когда Марго повзрослела, она скрывать начала, но…

– А сейчас, ты её хоть немного любишь?

– Не знаю. Привык к ней, наверно. Притерпелся.

– Ясно. Значит, из всех женщин, ты решил выбрать ту, что тебя любила?

– Если честно, плевать мне на это было. Что мне в Марго нравилось, так это то, что она никогда ни словом, ни делом не пыталась подгадить нам с Алёной. На её месте, многие бы не удержались. А главное, она тебя с пелёнок знала и всегда хорошо относилась. Я подумал, что тебе к ней будет легче привыкнуть, чем к абсолютно незнакомой женщине. Для себя решил: сыну нужна мать, мне ― жена. Всё остальное ― побоку. Даже твои слова не переубедили меня передумать. Что тут скажешь ― эгоист.

– Почему?

– Я думал о тебе, о себе, а о ней ни минуты. Как женщина она мне была совершенно безразлична. Несколько месяцев после свадьбы мы даже не спали, как муж и жена. Не мог я, понимаешь, не мог. Меня тошнить начинало от одного прикосновения. Казалось, что я инцестом занимаюсь.

Марго меня тогда не упрекала. Ходила печальная. Всю ночь напролёт тихо плакала, думая, что я не слышу. Тёща, соседка наша, меня ненавидела. На всех углах кричала, что я жизнь её дочери сломал.

– А ты сломал?

– Ещё как. Мне по барабану были все упрёки, слёзы и тому подобное. Я хотел лишь одного ― порядка в доме. Как-то меня всё достало, и я рявкнул, мол, не нравиться ― выметайся. Марго плакать перестала, с матерью поговорила. Я больше от тёщи слова плохого в свой адрес не слышал, только в глубине её глаз затаилась боль и обида. Помня об Ираиде, я внимательно за Марго наблюдал. После истории с рубашкой, я успокоился. Понял, что она тебя не обидит.

– Какой рубашкой? ― удивился Глеб.

– Хм, ты уже и забыл. Мы купили тебе к новому учебному году дорогую белую рубашку. Ты, в очередной раз, отстаивая свою независимость, решил постирать свои вещи. В том числе и эту дорогущую рубашку.

– Вспомнил! Она сильно окрасилась. Я замочил её и всё отлично отстиралось.

– Замочил? ― поперхнулся от смеха Твердохлебов старший.

– Ну, да. А что?

– А то, что ни хрена она не отстиралась. Марго купила новую рубашку и положила в воду, а испорченную выкинула. Я бы тоже не знал, если бы случайно на улики не наткнулся. М-да, она могла стать чудесной матерью. А я лишил её этого.

– В смысле?

– Пока ты был маленький, я делал всё, чтобы Марго не забеременела.

– Ты не хотел от неё детей? ― охрипшим голосом спросил Глеб.

– Дело не в этом. Я не хотел, чтобы мой сын чувствовал себя в родном доме чужим, как я когда-то. А когда ты подрос достаточно, чтобы отправиться в свободное плаванье, я уже был не против, но Марго не смогла забеременеть. Вот так-то. Я к чему тут целый час семейное грязное бельё перед твоим носом перетряхиваю. Сын, не повторяй наших ошибок. Мы Твердохлебовы однолюбы.

– Мы опять вернулись к Любочке? Я же пообещал...

– Да, понял я. Я просто хотел сказать, не спеши, не хватайся за первую встречную. Найди сначала ту самую, а как найдёшь, пуще глаз береги. Ты только не торопись. Сломать жизнь человеку легко, а вот сделать счастливым...

– Договорились. Я не женюсь, пока не встречу, единственную и неповторимую.

Глава 41

Болезнь человека не красит. Болезнь и скотину не красит.

Пословица

Алексею Глебовичу понадобилось ещё почти две недели, чтобы окончательно оправиться от болезни. Глебу и Марго совместными усилиями удалось уговорить его пройти полное обследование. Результаты были неутешительные. О чём им сообщил тот самый знаменитый Виктор Сергеевич. После обследования, доктор пригласил их в свой кабинет. Мужчины усадили Марго, а сами устроились рядом. Виктор Сергеевич несколько минут пристально их разглядывал, потом встал, подошёл к окну открыл пошире форточку и уставился на что-то за окном.

– Ну-с, док, нечего тянуть кота за хвост, что вы там у меня нарыли? ― полюбопытствовал Алексей Глебович, ехидно усмехаясь.

– Алёша, ― укоризненно покачала головой Марго.

– Я уже много лет Алёша, ― проворчал Твердохлебов старший. ― Выкладывайте, док. Что вы жмётесь. Я же по вашей физиономии вижу, что дело швах. Пора заказывать макинтош?

– Я бы не торопился с выводами, ― поджал губы доктор. ― Алексей Глебович, скрывать не буду. Дело серьёзное. У вас застарелая болезнь сердца. Если бы вы обратились раньше, то можно и нужно было бы сделать операцию. А сейчас... В вашем возрасте, учитывая проблемы с сосудами, давлением и прочим, никто не возьмётся. Слишком высок риск, что операцию вы не переживёте.

– Но отец никогда не жаловался, что у него болит сердце, ― удивился Глеб.

– Так бывает. Иногда подобное заболевание протекает скрытно, почти незаметно для пациента. Наверняка какие-то симптомы были, но они были столь незначительны, что ваш отец не обратил на них внимание. Если бы он раньше лёг на обследование, мы вовремя выявили бы заболевание и оказали необходимую помощь.

– Док, мы, Твердохлебовы ― народ упрямый. Нас без хрена не сожрёшь.

– Боже, ― глаза Марго наполнились слезами и губы задрожали, ― ... неужели ничего нельзя сделать?

– Ну, почему же... На данный момент, мы можем попытаться укрепить и поддержать сердце Алексея Глебовича. Вам придётся пересмотреть свой режим, избавиться от некоторых вредных привычек.

– Угу, стать овощем, перейти на кефир и мультики.

– Не надо столь категорично.

– Бросьте, док.

– Отец, прекрати! ― Глеб вскочил, подошёл к графину с водой и налил в стакан. ― Марго, успокойтесь, вот выпейте воды.

– Спасибо, ― всхлипнула женщина и прижала стакан к дрожащим губам.

– Марго, ― недовольно скривился Твердохлебов, ― что ты хоронишь меня раньше времени. Хватит сырость разводить, перед людьми стыдно.

– Отец! ― рявкнул Глеб. ―Марго не обращайте внимания. Это у него нервное.

– Спасибо, сынок. Ты меня ещё и в психи записал.

– Тогда не надо истерить и кидаться на всех, кто рядом. Мы тоже за тебя переживаем. Ты не можешь отказать нам в этом праве.

В кабинете повисла напряжённая тишина. После недолгого раздумья, Алексей Глебович повинился:

– Сын, Марго, извините старого дурака. Я не хотел вас обидеть.

– Вот и отлично, что мы со всем тут разобрались. ― Владимир Сергеевич, с облегчением выдохнул и потёр щёку. ― А теперь ― рекомендации. Пневмония у вас, к счастью, прошла практически без последствий. Дадим вам передохнуть, потом милости просим на уколы и капельницы.

– Владимир Сергеевич, если можно, Любочка будет делать все необходимые процедуры.

– Ах, да, Любочка. Поймите, Алесей Глебович, вам лучше лечь в стационар и полежать у нас под наблюдением хотя бы дней десять. Возможно, понадобятся какие-нибудь корректировки в вашем лечении.

– Алёша не упрямься, прошу тебя, ― умоляюще прошептала Марго.

– Отец прекрати вести себя, как ребёнок. Если доктор сказал надо, значит надо.

– А ты не уедешь, пока я буду в больнице бока отлёживать?

– Нет. Мы с Марго будем тебя навещать, как можно чаще.

– Угу,… передачи носить.

– Ну что вы, Алексей Глебович, ― усмехнулся врач, ― ведёте себя, будто в тюрьму отправляетесь. У нас вокруг больницы отличный парк. Вы сможете гулять там со своими родными сколько угодно. Желательно только процедуры не пропускать.

– Ладно, уговорили, ― недовольным голосом проворчал Твердохлебов старший. Вижу, что вам всем не терпится упечь меня сюда. Ох, попьют тут моей кровушки. Чувствую себя зверем, которого пытаются загнать в клетку. Помру я тут у вас от тоски, док. Меня ваши белые казённые стены такую тоску нагоняют, хоть волком вой.

– Не преувеличивай, ― усмехнулся Глеб, ― Ещё не известно, кто у кого попьёт.

– Ничего десять дней можно и потерпеть, ― пожал плечами Владимир Сергеевич.

– Не уверена, что он столько продержится, тяжело вздохнула Марго.

Женщина, как в воду глядела. На седьмой день Твердохлебов сбежал из больницы и возвращаться отказался категорически. Пришлось снова обращаться к Любочке.

Глава 42

Благословенны миротворцы на земле. Люби всех, доверяй избранным, не делай зла никому.

Вильям Шекспир

Твердохлебовы сидели на кухне и завтракали, когда в дверь позвонили.

– Это, наверно, Любочка, ― подхватилась Марго.

– Что-то она сегодня рановато, ― удивился Алексей Глебович, глянув на часы. ― Он неторопливо встал. ― Сиди, ― строго велел он сыну, приподнявшемуся вслед за ним,― завтракай спокойно. Марго вон вне себя от счастья, что хоть кто-то, наконец, оценил её кулинарные шедевры.

– Я никогда не говорил, что Марго плохо готовит, ― пожал плечами Глеб.

– Но и никогда не хвалил.

– А сам?

– Может, я и самодур, но нахваливать жену за котлеты, мне претит.

– Боишься прослыть добряком?

– Угу, типа этого. Старый пёс новые трюки не исполняет. Ладно, потопал я. Невежливо заставлять себя ждать, тем более хорошенькую девушку.

Через пару минут после того, как ушёл Алексей Глебович, на кухню вернулась Марго. На её лице застыло странное выражение.

– Что-то случилось? ― насторожился Глеб.

– Даже не знаю, ― развела руками мачеха. ― Укол пришла делать Марина. Это более чем странно и на Любу совершенно не похоже.

– Может, девушка в отпуск ушла или у неё неотложные дела появились. Вот подругу и попросила подменить.

– Люба ― девочка очень ответственная. Она всегда предупреждает, если у неё прийти не получается.

– А в чём собственно проблема?

Марго выглянула в коридор, потом вернулась и, понизив голос, тихо призналась:

– Алёша терпеть не может эту Марину. Говорит, что она жуткая болтушка. Теперь он весь день будет ворчать.

– Разберёмся, ― пообещал Глеб и ободряюще похлопал мачеху по плечу. ― Спасибо, всё было очень вкусно.

От похвалы лицо женщины разгладилось и как будто даже помолодело.

– Я так рада, что тебе понравилось. Кофе?

– Не откажусь.

Мачеха быстро составила грязную посуду в раковину. Смахнула крошки со стола. Выставила на стол вазочки с джемом и домашним печеньем и поставила перед Глебом чашку свежезаваренного кофе. Женщина открыла воду и стала мыть тарелки. Она тщательно протирала их мыльной губкой, после чего, хорошенько ополоснув, переворачивала вверх дном и раскладывала для просушки на предварительно расстеленное, большое полотенце.

– На сегодня, Алексей Глебович, ― всё. Завтра приду примерно в тоже время, ― долетел до них звонкий голос медсестры.

Марго закрыла кран, торопливо вытерла руки полотенцем и выбежала, чтобы проводить Марину. Глеб вышел вслед за ней.

– Значит так, Маргарита Михайловна. Укол я сделала, таблетки выдала, давление измерила. Результат в таблицу внесла. Пока всё в норме. Вечером, когда будете повторно мерять давление, не забудьте внести в таблицу, ― тарахтела медсестра. Говорила она очень быстро совершенно без пауз, плотно нанизывая слова, как бусины на нитку.

– Не волнуйтесь, Мариночка. Я всё сделаю, ― клятвенно пообещала Марго.

– Да, чуть не забыла. Владимир Сергеевич велел напомнить, чтобы Алексей Глебович побольше гулял на свежем воздухе. Погода сегодня, кстати, отличная. Можете прогуляться к,... – девушка, уловив какое-то движение или звук, отвела глаза от Марго и, увидела темноволосого красавца, взирающего на неё с лёгкой усмешкой на губах. Медсестра застыла, чуть приоткрыв рот и позабыв, что хотела сказать. Мужчина стоял, скрестив руки на груди, прислонившись широким плечом к косяку кухонной двери. У Марины всё внутри свело от жгучего желания, хоть одним пальчиком, прикоснуться к шикарным мышцам незнакомца. Она плотоядно облизнулась, заметив тугие плиты мышц груди и кубики пресса, которые не скрывала, а скорей даже подчёркивала плотная чёрная футболка.

– Кхм, кхм, ― громко кашлянула Марго.

– Ой, ― выйдя из ступора, девушка слегка вздрогнула и немного рассеянно поправила белую шапочку, ― у вас гости.

– Мариночка, познакомьтесь ― это Глеб, сын Алексея Глебовича.

– Надо же, какой красавец, ― неожиданно выпалила медсестра и испуганно прикрыла рот ладошкой.

Глеб рассмеялся, а Марго снова раскашлялась.

– Спасибо, конечно, ― поблагодарил мужчина дрожащим от смеха голосом. ― Марина, раз я вам так понравился, может, приоткроете для нас завесу тайны.

– Какой ещё тайны? ― вытаращила глаза медсестра.

– Не пугайтесь вы так. ― Глеб одарил медсестру своей обворожительной улыбкой. ― Скажите, пожалуйста, куда подевалась Любочка? Марго, понимаете ли, сильно волнуется, не заболела ли...

«До чего же обаятельный… стервец. Ну, весь в отца», ― с невольным восхищением признала про себя мачеха и исподтишка погрозила пасынку кулаком.

– Даже не знаю, ― девушка замялась. ― Мне было велено ничего вам не говорить. ― Медсестра переступила с ноги на ногу. ― Я лучше, пожалуй, пойду, ― нерешительно пробормотала девушка, но с места так и не сдвинулась.

Марго с Глебом переглянулись. Им было ясно, что, несмотря на запрет, медсестру просто распирает от желания поделиться секретом.

– А вы нам расскажите, ― поощрительно улыбнулся Глеб. ― Слово офицера: мы ― никому.

– Мариночка, вы расскажите, что там у вас случилось. ― Марго сложила руки в молитвенном жесте. ― Нам ведь Любочка не чужая. Может, ей помощь нужна...

– Тут такое, ― решившись, выпалила медсестра, ― такое,… ― от переизбытка чувств, девушка широко развела руками. ― Люба у нас в больнице лежит.

– Так она заболела, ― с облегчением выдохнула Марго, но тут же удивилась, ― не понимаю, зачем из этого делать такую тайну. Все мы живые люди. Надеюсь, у неё ничего серьёзного?

– Это как посмотреть... Избили её. Ужас как избили. Фактически отбивную сделали.

– То есть, как избили? – испуганно переспросила Марго и рухнула на банкетку. – Кто?

– Известно кто, ― Артур. Вот говорили мы ей, не связывайся ты с этим Громовым. На морду он, может, и красавец, опять же, ухаживать за девушками умеет, но сволочь редкостная. Так разве Любка умные советы слушает? «Нет, девочки, это плохие люди на него наговаривают. На самом деле, он замечательный», ― ехидным голосом передразнила Марина. Козёл он! Ещё похлеще, чем её придурок Славик. Всё из-за него. Чтоб ему...

– Стоп, стоп, ― прервал сплошной поток Глеб. ― Марина, вы не обижайтесь, но вы нас совершенно запутали. Если можно, ещё раз и помедленнее. Кто такой Славик и какое он имеет отношение к избиению Любы?

– Какое, какое, ― недовольно проворчала Марина. ― Да никакое, ― ошарашила она своих слушателей. ― Но с другой стороны, ― самое непосредственное. Чтоб ему всю жизнь на ровном месте спотыкаться.

– Марина, а нельзя ли поконкретнее, ― поморщился Глеб.

– Славик Малышев. Его папаша очень крупный бизнесмен. Неужели не слышали? ― удивилась Марина, заметив, что на Глеба и Марго, эта фамилия не произвела должного впечатления. ― Ага, у него мать ещё в городской управе работает, как говорят, не на последних ролях.

– Малышев,... Малышев,... ― задумчиво пробормотал Твердохлебов. В голове что-то крутилось, но картинка всё никак не хотела складываться. ― Подождите, ― вдруг его осенило, ―Иннокентий Малышев, владелец сети кафе...

– Точно, точно. Вы знакомы?

– Нет, но я о нём слышал.

– А какое отношение имеет Люба к этой семье? ― удивилась Марго. ― Они же из разных социальных слоёв. Насколько я помню, мать Любочки в сельской школе учителем работает, а отец дальнобойщик.

– Вот то-то и оно, ― вздохнула Марина, ― что из разных. Любка вообще какая-то невезучая. Она как-то рассказывала, что ещё, будучи школьницей, встречалась с парнем. Любовь у них была. Он в армию ушёл и всё...

– Погиб? ― дрогнувшим голосом спросила Марго. Глаза её наполнились слезами.

– Почему погиб? ― хмыкнула Марина. ― Просто встретил там девушку и женился. Интересно, как только умудрился, ― хмыкнула медсестра. ― Я думала они всё время за забором сидят.

– Не всё, ― пожал плечами Глеб. ― Армия не тюрьма. Солдатам увольнительные положены.

– Да? ― почему-то удивилась медсестра и будто отрезала:

– А жаль... Так вот, Любаша познакомилась с этим Славиком, когда медучилище уже заканчивала. Начали встречаться. Малышевы, разумеется, были не в восторге от выбора их наследного принца, но ничего, смирились. Мать у Славика строгая, но правильная. Сказала, мол, раз у вас всё серьёзно ― женитесь. Нечего блуд разводить. Даже квартирку им прикупила. Опять же, Любашу к нам в больницу пристроила. А то, не смотря на красный диплом, отправилась бы наша сирота казанская куда-нибудь в глухую провинцию. Любка ― балда, ещё возмущалась. Не хотела, видите ли, по блату. Хотела, как все. Свекровь быстро её на место поставила. Велела не ломаться, а мозги включить, мол, поработаешь годик и в институт. Нашему Славику жена с высшим образованием нужна. А Люба...

– Всё это понятно, ― немного раздражённо перебил Глеб. ― Нельзя ли сразу к этому Артуру перейти.

– Так я к нему и веду. Люба добрая душа, всем помочь стремится. У кого какие проблемы, все к ней бегут. Люба выслушает, поддержит и пару дежурств на себя возьмёт.

– Марина...

– Ой, да погодите вы, ― рассердилась девушка. ― Я ж по порядку рассказываю, чтоб ничего не пропустить и вам понятнее будет.

– Глеб, ― тихо попросила Марго.

Мужчина пожал плечами и отступил.

– На чём это я... Ага, вспомнила. Так вот, Люба должна была подменить Аллу Львовну. Они заранее сговорились. А тут у Аллы Львовны планы поменялись, и она вышла на смену. Люба, радостная домой побежала. Хотела Славику сюрприз утроить. Устроила...

– Понятно, ― поморщился Глеб. ― Если можно, давайте опустим подробности.

– А никаких подробностей я рассказывать и не собиралась, ― отрезала Марина. – Короче, этот Славик, тот ещё хлыщ оказался, во всём Любку обвинил. Времени ему бедному почти не уделяет, работает день и ночь за сущие гроши, спать с ним до свадьбы отказывается... Гад!

Любаша отношения с ним не выясняла. Сумку собрала и ушла. Мы уговаривали её, чтобы не горячилась, подумала. Он же состоятельный. Квартира опять же… А она: «Не могу жить с человеком, которому не доверяю». Славик сначала уговаривать пытался. Однажды закатил скандал, прямо в отделении. Дурой последней её обзывал, орал, что она ещё сильно пожалеет, потому что в её жизни больше никогда не будет такого шикарного мужчины как он. Мол, никому она со своими старомодными принципами не нужна. Владимир Сергеевич его, конечно, выставил, но Любку на этих словах, по-моему, переклинило.

Вот тогда она и встретила Громова. Только такая святая наивность, как Люба, могла купиться на его очарование. Все в городе знают, что под маской эдакого падшего ангела, срывается настоящий зверь. Ухаживал он, конечно, на зависть всем девчонкам. Казалось, с Любаши пылинки готов был сдувать. Она жалела его, говорила, что его все очернить хотят, а он такой замечательный. Друзья-предатели подставить хотели.