355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » А. Эра » Трансценд (СИ) » Текст книги (страница 1)
Трансценд (СИ)
  • Текст добавлен: 6 апреля 2018, 23:30

Текст книги "Трансценд (СИ)"


Автор книги: А. Эра


Жанр:

   

Эзотерика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Эра
Трансценд



Религиозных взглядов на мир существует целое множество. Все они пытаются просветить человека в фундаментальных всеобъемлющих вопросах. Зачастую они противоречат или отрицают друг друга. Но в одном они схожи – в отношении к рождению человека на Земле. Все они считают это не самым благим и верным, и все ободряют на путь, в котором повторения подобного можно избежать. Эта история о пути к осуществлению этой цели.


Хронологически последовательная часть ?1.

Бесконечный покой.

Лишь бесконечный покой, и ничего более.

Ничего большего и не нужно.

Ночь. Мерная пульсация теплого воздуха. Шум города. Каков он? Многомерен, многоголос, и все же... Тысячи звуков как один, большой гул, пульс, монотонное дыхание единого огромного существа. Город.

Сегодня как вчера, вчера как год назад.

Лишь иллюзорно, он знал это. Один человек прожив свое, несомненно, заметит изменения, происходящие в окружающих его каменных джунглях. Этот человек заметит в один прекрасный момент, как безвозвратно изменились вещи окружающие его.

Он же уже давно жил и за себя, и за других, и мир был для него штукой довольно изменчивой. Как и города. Как и населяющие их люди. И он умело подстраивался под эти обстоятельства, мимикрировал в общей людской массе, ловко входя в новые условия постоянно изменяющегося мира. Ловкач, как называл он себя сам. И он был не единственным, кто знал это имя...

–Давно не виделись, Ловкач.

Молчание в ответ. Человек, наблюдавший с холма за городом, был в мгновение окружен. Не шелохнулся. Он, одетый в простые серые джинсы, в легкой темно-синей куртке с капюшоном, полностью скрывающим его голову, даже не повернул ее, чтобы глянуть на окликнувших его. Ибо скоро вопрошавшие сами встали перед ним.

–Избегал нас?

Он знал, что его окружат, в конце концов, именно за этим он сюда и прибыл, на мирно стрекающей миллионами невидимых цикад опушке леса на холме, с которого так отчетливо видно весь город с его огнями в это ночное время суток. Он лишь не был до конца уверен в том что знает зачем делает все это. Впрочем, это, как и его жизнь, было его ставкой. Хорошо продуманной, каковую делает каждый из подобных ему, но не отвергающих внекшние, непредсказуемые элементы.

Настигшие его, коих было больше дюжины, не имели между собой, казалось бы ничего общего. Деловой костюм, и рваные джинсы, ирокез, и гладко прилизанные волосы, татуировки, и галстук, контраст напротив контраста. Но непохожесть эта была столь же мнимой, как стабильность существования мира, казавшееся напускной, а скорее даже намерено маскирующей себя под напускную, таким было это различие собравшихся здесь. Их объединяла цель, и любой мог бы догадаться что цель эта была облачена в капюшон, стоя на пересечении их взглядов.

–Ну, это понятно, зная тебя... Но ты и от своих упорно бегаешь, не попадаясь на глаза и им. Не объяснишь нам, куда и зачем бегал? – Лидер окруживших был из типа "легко забывающихся людей", ничего примечательного, совершенно ничего: рубашка нейтрально-серого цвета, брюки, туфли, прическа, черты лица... Это был тот момент, когда пытаешься вспомнить подробные черты человека – и остаешься в совершенной растерянности, понимая что внутренний образ рисует вместо человека одно серое пятно. Лишь одно было несомненно – возраст. Человек прожил весьма долгую жизнь, седые волосы, нагромождение морщин вместо лица. Но сейчас лицо – пятно лучилось счастливой улыбкой, как будто человек нашел то, чего жаждал обрести уже очень долгий срок.

–Ты прекрасно знаешь что я не отвечу.

–Ну же, я приложил столько усилий, чтобы все мы оказались здесь и сейчас! Неужели я не заслужил хоть капельку откровенности? – растянулось лицо старика в удивленно-вопрошающем выражении.

–Буду откровенен, вы меня уже утомили, я устал, – донеслось из под капюшона.

–Ты напрасно ведешь себя так, как будто все сейчас происходит по-твоему! Мы все знаем что с тобой покончено! – вмешался человек представляющий из себя нагромождение рвани – волосы, одежда, кожа, все было проткнуто, сорвано, проколото, пробито, всклокочено, словно ощетинившийся колючий еж готовый проколоть весь мир. – Так что не тяни, и выложи все свои карты здесь и сейчас, или – он погрозил кулаком – мы сами все из тебя достанем и выложим, они тебе не помогут, сам знаешь. Не изловчишься в этот раз.

–Подожди, Сплинтер, дай я... – Мягкими тонами вклинился в выплюнутую агрессию человек – серое пятно. – Я считал что наша встреча произойдет....по-иному, в другой атмосфере. Но ты здесь, сейчас, передо мною, загнан и окружен, словно дичь. Я бы хотел встретиться с тобой лицом-к-лицу, один на один, но... Ты наверняка знаешь, что мы думаем, по этому поводу, и как решено все обставить – не можешь не знать, иначе бы ты не был тобой, а я...

–Сегодня, ход ваш. Но завтра мы будем делать свой. Помни об этом.

–Всегда, так было, всегда, мой дорогой...недруг...но моя задача была – поймать тебя. И я справился, осталось лишь устранить тебя с игровой доски.

–И тебе для этого понадобилась целая жизнь. Похоже, я неплохо постарался, задержав тебя.

–Но даже у твоей ловкости был предел.

–Считаешь, что я был слишком глуп, что позволил себя поймать?

–Отнюдь, считаю, что ты был слишком умен – и потому и дал себя поймать.

Ловкач согласно хмыкнул.

–Но сдается мне, моя сноровка тут тоже сыграла свою роль, – заметил старик.

–Да, несколько раз мне доставляло трудностей скрыться. Чуть-чуть, – сделал свой выпад Ловкач.

–И все это время твои не знали где ты, полагаю. Остается лишь узнать, почему же ты предпочел быть пойманным нами именно сейчас.

–Желаю удачи тебе с этим, – мгновенно ответил Ловкач. – У тебя еще будет впереди...некоторое время. – Он оставил намек-насмешку висеть в воздухе.

–Пора. – тихо, но твердо произнес Сплинтер, перебив хотевшего было ответить старика, – Он все равно более нам ничего не скажет. Только время будет тянуть. А значит, он больше не нужен.

Он сорвал серьгу со своего уха, рванув, и, кажется, порвав себе мочку. Помяв сережку в руке, неуловимым быстрым движением он отправил ее щелчком пальца в полет. Словно пуля, готовая прошить насквозь что бы ни встало на ее пути, она рванула к человеку стоявшему в центре импровизированной арены. Он, этот самый путь, совершено внезапно из прямого превратился в изогнутую траекторию, обогнув Ловкача, практически оставшегося недвижимого. Он вытянул левую руку со сложенными вместе вытянутыми указательным и средним пальцем, и словно поймав в невидимые силки импровизированную пулю продолжил движение, обогнув рукой голову, заставил кусок метала следовать за своими вытянутыми пальцами, словно на магните, и резко выбросил руку вперед.

Припозднившийся с реакцией Сплинтер попытался выставить ладонь, словно пытаясь построить невидимую стену защитившую бы его, но попытка была тщетная и пробитый своим собственным снарядом он отлетел бесчувственным кулем к своим товарищам, которые, быстро, но не грубо положили его на землю, и переступили, даже не покосившись, приблизившись на шаг к своему сопернику. Кто-то уже занял боевые стойки, кто-то вытащил руки из карманов, и вытянул их в сторону одинокого противника уже выбившего одного из их рядов контратакой, у кого-то уже заблестела острая сталь в сжатых кулаках. Сам старик занес и оттянул руку для удара – хотя между ближайшим врагом и Ловкачом еще было добрых два метра.

–Я и не сомневался что это не будет так просто, – Заключил серолицый, не меняя положения.

–А я наоборот, сомневался что это будет так просто. – Прозвучал спокойный ответ из-под капюшона.

–Брось свои насмешки, тебя уже нет! – Выкрикнул кто-то из толпы, и проведя руками по коленям, выбросил их резко вперед. Ничего не произошло, так как в движение уже вклинился Ловкач, выкинув левую руку вперед с сжатым кулаком направленным к земле большим оттопыренным пальцем.

Выкрикнувший едва выбросив руки, просто упал плашмя, как будто его припечатало внезапно рухнувшим, невидимым грузом. Послышалось постанывание очередного неудачливого атакующего.

–Мы все знаем, что скоро каждый из нас вернется. – бросил человек в капюшоне.

–Но сейчас ты – уйдешь. Помогите раненым, кто-нибудь, остальные – со мной – Голос старика вдруг обнаружил краткость, приказную порывистость, не допускающую отказов, вся учтивость и мягкость испарилась, оставив лишь жесткость и решительность. Решительность расправиться с врагом, стоявшим перед ними и уже выведшим из строя двух его напарников.

Ловкач посмотрел на свои руки, поднеся их к лицу. На одной на тыльной стороне ладони, ближе к большому пальцу были нарисованы несколько спиралей, входящих одна в другую. На другой руке, примерно в том же месте были нарисованы несколько концентрических кругов и проходящих через них стрелок, направленных из центра кругов наружу. Он сжал руки в кулаки, шумно вдохнул – и узоры начали светиться. С шумом выдохнув воздух, он резко разжал кулаки. Вокруг той, где были концентрические круги со стрелками, проступило светящаяся желтым свечением сфера, постепенно набирая силу свечения. Вокруг другой кисти, с нарисованными спиралями, воздух начал колебаться, искажаться. Вдруг подул сильный ветер, и вокруг фигурки в куртке с капюшоном, с поднятыми светящимися руками начал возникать маленький смерч, а сфера вокруг другой руки начала светить все ослепительнее, и увеличиваться в размерах. Вот она уже захватила всю руку целиком и часть лица, а вот и все туловище, и продолжило расширяться.

–Подготовился, поганец! – Прокричал серый старик, взмахнув и ударив по воздуху оттянутой рукой. Валун, с туловище взрослого мужчины величиной сорвался и полетел прямо в голову Ловкача, уже почти полностью скрытого светящейся сферой, и почти невидного из-за интенсивного смерча, окутавшего пространство вокруг него. Камень обогнул Ловкача и полетел в толпу, вызвав каскад вскриков и стонов.

Старик вскинул обе руки, так, словно разводил невидимые шторы, потом с полусогнутыми руками свел раскрытые ладони кончиками пальцев на уровне груди. В воздухе, перед кольцом окруживших Ловкача прошла рябь и исчезла. Разрастающиеся сфера света, и зарождающийся вихрь приостановили свой рост, однако, не снизив все увеличивающейся интенсивности свечения и мощи вращаемого воздуха. Ловкача внутри уже не было отчетливо видно, только темный силуэт. Внезапно на уровне глаз загорелось две яркие светящихся точки, ярче чем сфера, в которую человек был заключен.

–Почему ты сдался мне!? Почему здесь и сейчас!? Что ты планируешь!? – брызжа слюной, пытался докричаться до защищенного сферой света человека старик.

Сквозь гул разъярившегося смерча внезапно по полю боя прокатились слова:

–Ты скоро узнаешь все сам. И, быть может, я сам объясню тебе это.

Из толпы в сферу начали бить разряды молний, вздыматься огненные сполохи, куски почвы, летело разнообразное холодное оружие – все пропадало в ее яростном свечении, и вихре, опутавшем уже невидимого за всем этим светопреставлением человека.

Да, так оно и должно случиться, думал он. Он верно подсчитал, и построил всю сложившуюся ситуацию согласно задуманному. Он все-таки изловчился и смог встроиться в сложившиеся обстоятельства. Он удовлетворенно улыбнулся. Пришла пора заканчивать этот акт.

Сфера превратилась в ослепительную вспышку, и место действия сотряс взрыв. В следующую секунду Ловкач умер.

Впрочем, сам Ловкач этому уже не придавал ровно никакого значения. Его уже занимали другие вещи. Перед ним стояла необходимость принимать очередное решение. И ему нужно было как следует его обдумать. Опять.

Хронологически последовательная часть ?2.

.

Полутьма синевы вечности перед глазами.

И возможности выбора меж вечностью и жизнью.

Три месяца. Три долбанных месяца, святым за пазуху!

Какой только ерундой он не занимался за это время. Сам он был весьма удивлен. Много вещей в сложившейся ситуации вызывали его удивление. То, как он до сих пор не умер от голода, не умея готовить и живя в другом городе, съехав от родителей на вольные хлеба – учиться и работать. Как умудрялся зарабатывать на мелких подработках и довольно сносно успевал в учебе. И как при такой загруженности у него хватало долбанного времени на эти долбанные курсы три долбанных месяца. 'Познай свою Сверхъестественность'-так гласила рекламная листовка рядом с его колледжем. И это его зацепило. Очевидный развод, откровенная лапша на уши для всех, увлекающихся этой мистической дребеденью. Он до сих пор не дал сам себе четкого ответа, почему он пошел по объявлению. И что его удивило и сыграло не последнюю роль в его решении остаться так это то, что его 'Ментор', групповой наставник, сам откровенно признался, когда ему был задан этот вопрос, честный и простой 'Что я вообще здесь забыл!?' – 'Я не знаю. Это можешь мне сказать лишь ты сам. И когда ты это сделаешь, я назову тебя учителем и начну брать у тебя уроки.'

И вот эти три долбанных месяца прошли. Все это время, по средам и воскресеньям, на занятиях их учили смотреть и видеть, слушать и слышать, дышать, дышать осознано, следя за мыслями, делать в уме тихо, медитировать 'на точку', и прочей непонятной чепухе, обильно сдобренной описаниями разных философских школ, от древнегреческих и вплоть до школ эпохи Возрождения, занятной всячине, приправленной интересными заметками из историй, поучительными притчами и познавательными примерами из жизни великих людей прошлого.

Самое забавное что, едва начав проявлять внимание и усердие на занятиях, он увлекся, втянулся. Многие ушли из группы, явно дав понять, что ничего по отношению к втюхиваемому им нелепому фарсу не чувствуют. Но сам юный дерзатель замечал, как легко он становился поглощенным 'процессом работы'. Застыв в позе для медитаций, он ловил себя на том, что происходящее с ним в этот момент, было необычно, ново, непонятно...но не менее привлекательно. Он получал удовольствие от этого вдумчивого процесса 'духовной работы'. И погружался в полутрансовое состояние на целые часы.

После пары месяцев работы в группе ему начали сниться сны совершенно необъяснимого характера. Непонятное нагромождение картин, символов, цифр и букв. Шелест ветра, и низкий гул вечной синей глубины. Покой накрывший собой дергающуюся в постоянном изменении сердцевину. Сердцевину чего? Он не знал. Вглядывался внутрь, чтобы быть сбитым с толку шквалом картинок. И опять – символы, цифры, непонятые незнакомые буквы, знаки с неизвестным ему значением, все это лавиной обрушивалось на него, лишая всякой возможности высмотреть, понять, разобраться. И он тек в этом несвязном на первый взгляд потоке информации, эмоций, и впечатлений, позволяя сознанию плыть и уноситься все дальше и дальше...Куда? В те редкие моменты, когда его осознанности хватало чтобы задать этот вопрос, он просыпался. В остальных случаях весь его кругозор поглощала безбрежная темная синева. И он сам не понимал, когда коматозное состояние погружения в эту глубь сменялось пробуждением. Просто в определенный момент он обнаруживал себя сидящим на кровати, уперевшимся в стену бессмысленным взглядом.

Но сейчас его беспокоило другое. Нечто настолько житейское и бытовое, что это даже не было достойно упоминания. Однако...

Он хотел себе новую цифровую игрушку. Взамен ушедшей в утиль старой. Именно эта мелочь и заняла его внимание последние минуты занятия.

И вот, закрыв тетрадку с записями, и заметками по уроку, он направился к выходу из комнаты, где они в с группой сидели последние полтора часа.

–Притормози, любезный. Икар, если правильно припоминаю?– раздалось за его спиной. Новый 'Ментор' окликнул его. Их старый учитель удивил всю группу, впервые не явившись на занятие. Вместо него сегодня вел группу молодой парень, сказав что 'Ментор' улетел в командировку, и теперь он его заменяет. Представившись его близким другом, и его давним учеником, он смог разрушить первичный скепсис по поводу его умения вести занятие, возникший было в группе. Занятие было не менее увлекательным, пусть и выдержанно в несколько иной манере. Плюс, первые полчаса заняло его знакомство с группой и пройденным ей материалом. И да, Икар это его псевдоним, данный ему его 'Ментором'. За излишнюю горячность и 'порывистость, честное рвение, которое может доставить всем хлопот'. В группе очень быстро сложилась традиция иметь псевдоним у каждого из занимающихся, практически навязанная 'Ментором', который, к слову и помогал в 'обзывании' неофитов.

–Чем могу быть...? – начав оборачиваться, спросил было Икар, чтобы быть перебитым на полуслове.

–Можешь. Если проявишь больше усердия. Последние полчаса ты ворон считал. Полагаю этому виной не мое неинтересное изложение материала?

–Нет, напротив, должен сказать, было не менее интересно, чем на занятиях 'Ментора'. Ловкача.

–Спасибо, но в твоем поведении я интереса не заметил. Ты уже не один месяц тут. Проявляй больше усердия и не сбивай свою концентрацию внимания с занятия – для тебя на твоем уровне это действительно важно. Сегодня была важная тема.

–Прости, Странник, я просто думал о своем, житейском.

–Житейское надо оставлять за порогом – хмыкнул Странник.

–Не всегда все так идеально соответствует нашим планам, как мы того хотим, – поднял бровь в усмешке Икар, включившись в игру.

–Однако без стремления к осуществлению желаемого, желаемое лишается своей наполненности, – смыслом, сокрытом за внешней бессвязностью в предложении, атаковал своего собеседника Странник.

–Не все то смысл, что сокрыто. Иной раз в цели заключены наши невыраженные комплексы. – парировал Икар.

–Психологическим комплексам нет места в глубинном сознании личности. Только стремление к благородству истинно определяет личность. – Очередной выпад Странника.

Подумав несколько секунд, Икар виновато пожал плечами и развел руки, мол, что еще я могу сюда добавить? Признание победы было молча встречено кивком головы наставника.

–Полагаю, именно этим я и займусь, – заключил Икар – обдумаю сказанное и услышанное по дороге.

Очередной кивок.

Икар не соврал. Он действительно обдумал диалог, которым закончилось сегодняшнее занятие. И смысл, погребенный под поверхностью слов, этот диалог оформивших.

И опять, стоило ему сконцентрироваться на той соблазнительной скрытости смысла под оберткой красочных слов, его внутреннему взору представлялась глубь из его снов, необъяснимая и необъятная. Вечная, как кажется. Шагая на автомате, бессознательно, смотря на мир своими темно-карими глазами, он полностью погрузился... Погрузился... Ведь если есть глубина – то это значит, что кто-то или что-то должен или должно погрузиться в нее, ведь так? И вот он снова достает картину безбрежной синевы пред своим взором из своей памяти. И вглядывается, стараясь разглядеть детали. Если это океан – то должны быть и волны. Но волн не было. Однако по всей поверхности ходили белые сполохи, прочерчивающие линии, по всей поверхности этой синевы. Только сейчас, всмотревшись, напрягая внимание, он вспомнил эту деталь, упущенную при первом знакомстве. Вот показалось какое-то мельтешение, устойчивая желтоватая светящаяся точка в этой 'глубине'. Он приблизил, увеличил ее, напряжением внимания, памяти, усилием воли. Картинки. Картинки, сменяющие друг друга в стремительном калейдоскопе, отливающие отсветом той синевы, на фоне которой они..возникли? Или были все это время, незамеченные его, Икара, ограниченным, вниманием?

Панорама мелькавших картин все увеличивалась. Погруженному в себя человеку начало казаться, что он может различить, силуэты, лица, какие-то предметы, появляющиеся, и тут же исчезающие постоянной круговертью образов-картинок, и символов. Да, теперь он различил и сложенные из белых сполохов символы, все еще ему непонятные, но, как он отчетливо понимал это, бывшие тут, перед его взором все это время, надежно спрятанные его невнимательностью, его узким кругозором, ограниченным маленьким углом обзора на всю картину в целом, неспособную проявиться, без усилия, раскрывающего восприятие с маленькой точки до всей загоризонтной безбрежности.

Некоторые символы менялись, некоторые оставались неизменными, и все они находились на своих местах неподвижно, слаживая своим массивом структуру, общее значение которой Икару пока было непонятно. Он же сконцентрировался на образах, вышедших на первый план, занявших собой всю синь, отсвечивающую сквозь это слайд-шоу на заднем плане. Молниеносность меняемых образов не помешала Икару каким-то образом воспринимать, и понимать информацию, представленную в этих слайдах. И он мог сказать одно: сейчас он был свидетелем проносящихся событий чьей-то жизни, событий изложенных в этих образах, словно каскаде фотоснимков альбома, и представленных с видом от первого лица человека, жившего эту жизнь. Интерьеры местностей, люди, и прочие объекты, на сменяющемся потоке образов-снимков предавались минимальному изменению. Икар наблюдал жизнь. Изредка, его восприятие озарялось вспышкой, и слайды показывали уже другие интерьеры, места и людей. Другая жизнь? Или же картинка перечеркивалась черной полосой, закрывающей весь обзор, и начиналось светопреставление из непонятных образов, резко обрывавшихся очередной черной полосой, или же вспышкой света. Икар 'приблизился' к меняющимся образам, тщась рассмотреть подробнее происходящее во время вспышки. И вот огненный сполох появившийся на, как ему показалось резко и значительно замедлившемся слайд-шоу привлек его внимание. Он появился и не исчезал, а образы менялись, менялись, менялись... Он 'приблизился' еще. И вот он уже не наблюдатель в бесплатном кинотеатре. Картина заняла все его естество, и...

И он стоял обдуваемый ветром, сжимая в ладонях вытянутых рук рукоятки мечей, длинных, прямых гибких тренировочных мечей для занятий тай-цзи. Повел руками вверх, поворот корпуса, медленный и плавный, отставить левую ногу назад, как он помнил... Помнил откуда? Он не задавал этого вопроса, принимая происходящее как данность. Оно и было ею – данностью. Данной ему здесь и сейчас. Чем он и наслаждался – подтянуть правую ногу к левой, подсесть, руки идут вниз и...

И оглушительный грохот слева. И сдавленный вскрик. Быстро, но без резкости, повернув корпус он увидел разбитую машину, метрах в тридцати от себя. Инерция везла ее, уже успев перевернуть и раскромсав, видимо от столкновения со столбом стоявшим неподалеку. Странное зрелище, но вполне понятое. Понятное и воспринимаемое холодно и без эмоций, даже несмотря на то, что на пути машины стояла пойманная в оцепенение страха женщина, сжимавшая ребенка. Какой бы гибельной не была инерция, законы физики на этот раз были милостивы, груда всклокоченного металла остановилась в пяти шагах от женщины, очевидно, матери с ребенком. Пять шагов, пять больших шагов взрослого мужчины, коим и был Икар. А женщина с ребенком находились на расстоянии в десять шагов от него. Он знал что это будут именно десять его шагов, ведь он уже, размашисто пружиня, делал третий, несясь к ним. Сжав в руках рукоятки мечей, он несся к ним, чтобы привести их в чувство, сказав убегать как можно быстрее и как можно дальше. А там уж и помочь, по возможности пленнику покореженной груды мертвого металла... Но отчетливое цирканье, сопровождающееся вспышкой всполоха огня на корпусе перевернутого автомобиля уже обильно истекшего бензином и маслом, словно вскрытая туша животного – кровью, безжалостно отрезали все помыслы о спасении заложника машины. Огненный всполох стал огненным цветком, тот стал вспышкой, огненный цветок начал стремительно поглощать машину, разворачивая внутренности автомобиля, и колебля воздух вокруг неистово-ярым жаром пламени. Цветок, сотканный из увеличивающихся лепестков огня, сложенных в смертельный ярко-желтый бутон начал распускаться.

Пятый шаг. Женщина, как вкопанная стоит на месте, глядя на это зрелище, могущее стоить целой жизни ее и ее ребенка. Огонь уже поглотил машину, не оставив контура, рябь воздуха стремительно метнулась в все стороны, ударной волной неумолимо ища своих жертв. И, радостно взвизгнул лопающийся пластик, от сладостного предвкушения жертв в лице замершей парочки, неотрывно смотрящей на несущийся на них рок судьбы...

Шаг восьмой. Ударная волна почти настигла своих жертв, пламенная волна обидчиво всхаркнув сполохом синего, метнулась следом, страстно стремясь сокрушить, поглотить, сжечь...

Десять шагов. И рывок рукой за плечо оцепеневшей матери, прижавшей ребенка к груди. Оттолкнуть, провернуться, упереться ногами в землю, и, раскрыв руки преградить путь волне смерти к своей цели.

Икар не чувствовал ничего, ни страха, ни чего бы то ни было еще. Просто была ситуация, в которой он оказался, и решение, принятое им как единственно верное. И вот тело, кинутое Икаром наперерез стене огня, покачнулось от ударной волны, но каким-то образом, чудовищным, нечеловеческим усилием осталось на ногах. Осталось, чтобы принять на себя волну огня, принять и заставить ее разбиться о себя, словно океанический вал, разбивающийся о скалу.

Ему удалось остановить огонь, который начал с готовностью палача согласившегося на обмен двух маленьких жертв на одну большую, поглощать его, Икара, тело. Поняв что, наконец-то пришедшая в себя женщина, которую его рывок вырвал из паралича перед кажущейся неизбежностью смерти, прижимая ребенка груди бросилась наутек, ища безопасное место, смельчак сосредоточился на происходившем с ним...И понял что опять послайдово наблюдает из безопасной глубины поглотившей его со всех сторон синевы, испещренной символами. Он смотрел, частично отождествляя тело, поглощаемое огнем с собой. Вот скрылась рука и часть груди. Вот нога и часть туловища. Образы сменялись все медленнее и медленнее. Часть за частью, клетка за клеткой, его тело пропадало и уничтожалось в безжалостном желтом потоке. И вот, осталось лишь осознание правильно совершенного поступка, наполнившего Икара радостью и ликованием. И огненнные всполохи, застлавшие собой весь обзор. Вселенная на секунду предстала огнем. Вечным и безбрежным. Только что без остатка проглотившим и прожевавшим тело Икара, поклеточно его испепелив. И осознав это... Икар исторг стон.

Он стоял, невидящими глазами смотря на район где он оказался сам не понимая как, принесенный ногами, несущими его неизвестно куда, на полном автомате. И он не отдавал себе отчет, что, обуянный яростью от увиденного, и осознанного своим внутренним зрением, рычал скривив лицо в гримасу боли и гнева. Воздев голову, он рычал, все громче и громче, утробный рык переходил в вой, яростный выкрик, столь же яростный, как и пламя, которое застилало его взор, и стало на краткий, но с тем и бесконечно долгий миг, всем миром. Пламя неистовствовало в нем, испепеляя вслед за телом, ставшем жертвой на недавно наблюдаемой Икаром сцене, его душу, с той лишь разницей, что душа горела и плавилась, корчась в ярости нового осознания уже здесь и сейчас. Огонь взрыва автомобиля, бесцеремонно вторгшийся в его прошлую наблюдаемую жизнь, прорвал заслон отделявший одно от другого. И вот уже тело самого Икара, согнувшегося и вскинувшего голову в непрекращающемся и все нарастающем вое исторгло из себя пламя, ставшее некогда роковым. Покрыв его туловище, огонь начал пульсировать, разрастаться. Раскинув руки, Икар все выл и выл, вот на него уже стали обращать внимание, и взгляды людей, поначалу наполненные удивлением, шоком, ужасом, и даже презрением, постепенно утрачивали интерес, воспринимая одинокого человека, раскинувшего руки и изогнувшегося в причудливо дернувшей его тело судороге словно умалишенного, припадочного намного раньше, чем, пламя появившись из ниоткуда свило свой кокон вокруг него. А пульсация пламенного цветка все нарастала, и нарастала, и уже стал слышен трепет алых языков, все смелей и смелей лижущих воздух вокруг, пробуя его, готовясь выплеснуться всей своей силой наружу...

Рывок за шкирку, и сильная рука поволокла Икара, за угол здания, не шибко-то и сопротивляющегося, и больше – даже не осознающего что с ним происходит.

–Ох-ох, плохи дела, успеть бы, – взволновано донеслось из-под капюшона.

Человек в куртке со скрытой капюшоном головой, повернулся и не отпуская руки Икара, извлек из кармана ручку, и, сорвав зубами колпачок и выплюнув его, начал рисовать на руке, которой только что держал за шиворот парня, все еще окутанного огнем, и уже прекратившего выть, но еще издававшего нечленораздельные стоны. Ударив рукой с быстро наляпанным ручкой рисунком по углу, он схватил Икара, рванулся с ним в за угол стены, за которую придерживался...

И стена, словно ставшая вдруг жидкой, поглотила их обоих.


Хронологически последовательная часть ?3.

Символы.

Сфокусированная Воля.

Долгое решение.

Огонь потух.

Внезапно, это было неожиданно. Только что миром Икара был гигантский костер, питавший свое пламя на осколках его души, и вот все исчезло. Сквозь пламя начала проступать океаническая глубокая синева знакомой ему обстановки, испещренной линиями и символами. Только без слайдов-образов, словно их отключили. Икар моргнул, и исчезла и эта синева, сменившись интерьером тесной комнатенки, без окон, с двумя низенькими шкафчиками у углов одной стенки, украшенной картой мира, подстилкой с подушкой у другого, и четырьмя стульями вокруг стола у другой. Ламп не было, но это не мешало комнате быть хорошо освещенной и не давать отбрасывать тени никому и ничему из находившихся в ней.

Тишину нарушил шумно вздохнувший и затем медленно выдохнувший Икар. Он уставился на своего единственного компаньона в комнате, непонимающими глазами вопрошая, вопрошая...

Капюшон его спутника был откинут, представив на обозрение юноше голову его сегодняшнего учителя. Странник просто кивнул. Кивок стал камнем, пробившем плотину в царившем до сих пор молчании.

–Как я здесь оказался? Что со мной происходило? Почему я ничего не помню о том, как я попал сюда? Что за чертовщина здесь происходит!?

–Т-ш-ш-ш-ш. Я не буду отвечать ни на один из этих вопросов. Ну же, Икар, задай правильный вопрос? Ты, знавший моего наставника, должен знать, какой вопрос следует задавать в такой ситуации.

–Зачем я здесь?

–Чтобы учиться. Чтобы узнать кое-что важное, и невиданное тобой никогда прежде. Не при жизни, во всяком случае, – улыбкой поставил точку в сбившем юношу с толку замечании Странник.

–Я не помню, как здесь очутился.

–Помнишь.

–Нет, я... У меня галлюцинации были, как будто я смотрел по очереди, одна за одной на кучу фотографий из чьей-то жизни, а потом на них был огонь – а потом я уже сам горю, и все вокруг меня горит и... Чепуха какая-то.

–Нет, Икар. Это были не галлюцинации. Вспомни все. И расскажи мне все, что... пережил.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю