355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сьюзен МакКлайн » Я вижу пламя (СИ) » Текст книги (страница 1)
Я вижу пламя (СИ)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 09:39

Текст книги "Я вижу пламя (СИ)"


Автор книги: Сьюзен МакКлайн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Я вижу пламя

Сьюзен МакКлайн

Я хочу посвятить эту историю тем, кто смог пережить трудности в своей жизни и стать сильным несмотря ни на что.

Я восхищаюсь такими людьми…

2015

Название: Я вижу пламя

За подробностями к книге сюда: https://vk.com/club61116560

В жизни много страданий и боли

Когда - то эта боль заглатывает тебя целиком

А ты не можешь найти выхода из нее ,

Кроме как уйти навсегда .

Уйти , чтобы не чувствовать боли никогда .

Но всегда ли это правильно иметь такой выход ?

Что если есть другой правильный ?

Что , если этот выход прямо перед тобой , а ты его не видишь ?

Просто попытайся увидеть .

Просто найди в себе силы , чтобы оставить тот прежний и выбрать его .

Огонь не растопит лед,

Если он далеко…

Жизнь не будет как мед,

Если в ней одиноко…

Боль не уйдет из души,

Если никто не прогонит.

Пламя во тьме не туши,

Ведь оно того стоит…

Аннотация:

Селия Фрай потеряла в один день все: родителей, дом, счастье. И теперь ее жизнь не наполнена смыслом, который она видела в отце и матери. Виня себя за то, что она осталась жива, а дорогие для нее люди погибли при пожаре, девушка решает вновь попробовать убить себя, как пыталась когда-то, лежа в больнице с тяжелыми травмами.

Но ворвавшийся в ее теперь не наполненную красками жизнь парень просит ее поменять решение и остаться. Он становится для Селии настоящей опорой и поддержкой, и теперь девушка, потерявшись в себе окончательно, старается выбрать правильный выход из всего – умереть, или жить дальше ради появившегося в ее темном царстве лучика света…

Пролог.

Когда ты теряешь самых близких, то только потом понимаешь, сколько всего не успел им сказать. Когда их нет, ты начинаешь винить себя за то, что не был постоянно с ними, что не проводил много времени в их компании, не говорил так часто, как сильно любишь этих людей. Они вроде бы и были, но потом… потом неожиданно ушли в другой мир, оставили после себя лишь пустоту. Будто их вообще и не существовало никогда…

Но остаются только воспоминания.

Ты помнишь.

Абсолютно все.

Помнишь их лица, голоса, привычки, помнишь их нежные прикосновения, смех, улыбки.

И тебе от этого становится грустно, потому что подобные воспоминания делаю больно. Погружаясь в них, ты понимаешь – а ведь такого больше не будет. Тех, кто тебе дорог, теперь нет. Эти люди никогда не улыбнуться тебе, не скажут приятных слов, не поцелуют и не пожелают спокойной ночи.

Потому что они мертвы.

Глава 1.

Я сидела на больничной койке и смотрела в пол, сдерживая слезы. Мои руки крепко сжимали белую простынь, а ногти, сквозь ткань, резали кожу до крови. Я чувствовала, как по мои ладошкам стекают теплые капельки и марают ее, но ничего не предпринимала.

Мне было все равно.

Я игнорировала боль, так же, как игнорировала все и всех вокруг.

Я уже не хотела жить.

Я просто потеряла смысл жизни.

Еще в тот роковой вечер, который запомнила мне навсегда.

Родители…

С ними тогда я поссорилась, из-за пустяка, а потом… просто ушла, оставив их дома, наедине со своими эмоциями. Если бы я знала, что с ними случится через жалкие минуты, я бы не переступила через порог своего жилища и не покинула бы их.

Ни за что.

Но это случилось. Случилось то, чего я не ожидала.

Случилось ужасное.

За что я не прощу себя никогда в жизни.

Возвратившись к родному месту и уже настроившись на то, чтобы извиниться перед мамой и папой, я оцепенела, когда увидела, что наш дом горит. Адским, ярким пламенем. Я помню, он был полностью охвачен опасной стихией, а внутри него слышались крики. Страшные, навевающие ледяной ужас крики.

И они принадлежали моим родителям.

В тот момент я осознала, что поступила паршиво, оставив их.

Я проклинала себя миллионы раз за грубые слова, сказанные в адрес этих родных для меня людей.

Я возненавидела себя тогда.

Я желала себя убить, слыша, как в доме, в котором я выросла, двое прекрасных людей, воспитавших меня, кричат, просят о помощи, мучаются от невыносимой боли, сгорая в огне. А я… я тогда слишком долго тупила и стояла в шоке, отчего не смогла ничего сделать, вытащить их из помещения, охваченного пламенем.

Но потом, когда я пришла в себя от очередного крика, кинулась в дом. Мне было плевать, что я могла погибнуть, ведь в нем находилось самое дорогое для меня.

Мои родители.

Я помню, как отчаянно пыталась спасаться от языков огня, которые все равно задевали меня, помню, как бежала сломя голову, запинаясь о доски, да разные предметы. Я знала, черт побери, я прекрасно знала, что уже поздно кого-то спасать, но это меня не останавливало.

Я неслась вглубь дома, задыхаясь и прищурив глаза. Мое тело болело и жгло, пламя беспощадно хлестало по нему, оставляя после себя невыносимую боль. Ожоги. Я их получала в неведомых количествах. Ими были покрыты ноги, шея, в основном пальцы рук, которыми я защищала лицо от адской стихии.

Я пыталась.

Я пыталась спасти родителей.

Но не смогла.

Как только я настигла гостиной, что-то тяжелое обрушилось мне на спину, и я упала. Я чувствовала, слышала, но не видела. Крики, доносившиеся с другой комнаты, убивали меня. Медленно. Я думала, будто умру. И я хотела этого, когда чувство вины поглотило меня целиком.

Я не смогла их спасти.

Я не смогла…

А потом мои глаза залились тьмой, я подумала – вот он – конец. Теперь не будет боли. Не будет ничего. Ни страданий, ни вины, ни страха.

Совершенно ничего.

Я была уверена в этом. Но очнувшись в больнице почти полностью перевязанной, я осознала, что не ушла на тот свет, а осталась. Осталась в мире, где для меня нет больше места. Смысл моего существования испарился по щелчку, когда я вспомнила о том, что теперь одна. Родители погибли, а я… нет.

Несправедливо.

Я не должна была выжить.

Я должна была уйти.

Навсегда.

Я плакала. Днями и ночами. Мои глаза были полностью красными. И я плакала не от ужасной боли по всему телу, усыпанному ожогами, царапинами и разными ссадинами, а от того, что осталась в этом чертовом мире одна, не сумев спасти родителей.

Я не хотела жить.

Без них.

Я желала уйти в тот же мир, куда и они.

Но не смогла.

Находясь в больнице, я долго не могла шевелиться. Каждая моя клеточка болезненно ныла. Даже дышать было невыносимо сложно. Я пару раз пыталась покончить жизнь самоубийством, правда, у меня ничего не выходило. Я только показывала врачам, что мне еще и в психушку нужно наведаться. Как-то раз, когда мне принесли завтрак, я нашла на подносе нож и, уже прислонив его к горлу, хотела сделать порез, вдруг меня остановили.

Но с того момента я не переставала сдаваться. Я старалась другими – нелепыми способами уйти на тот свет: долго не ела, отчего похудела, не принимала лекарства и поминутно старалась отключить капельницу. Конечно, я тогда не соображала практически, что такие варианты смерти не очень эффективны.

А потом я перестала. Перестала что-либо делать для прекращения своей жизни, осознав, что в пределах больницы – это крайне сложно и… буквально невозможно.

Помню, после того, как я вышла из комы, мне сообщили, что моих родителей похоронили и выяснили причину, из-за чего произошел пожар.

Сигарета. Во всем была виновата она. Этот маленький предмет создал огромный пожар. Мой отец любил курить. Хотя… «любил», скорее, не то слово. Он брал очередную пачку сигарет, когда нервничал, волновался, или был расстроен. И вот, в тот кошмарный день после моего ухода, видимо, папа закурил и забыл затушить сигарету, ибо же выронил ее и не заметил, как искорки упали за ее пределы, образовав жестокое пламя.

Но я одного не понимаю – как родители не могли заметить появление огня и запах гари сразу? Почему они находились в доме, когда беспощадный огонь поедал его? Мама и папа могли ведь выбраться, тогда почему медлили? Почему?

И разве никто не увидел пожар, не пришел им на помощь из соседей?

Я понимаю, наша обитель находилась на одной из самых малолюдных улиц, но хоть кто-то, хоть одна живая душа должна была увидеть дым, услышать крики, вызвать пожарных и скорую! В конце-то концов, прийти на помощь…

Возможно, если бы она это сделала, люди, которых я любила, были бы сейчас живы…

И я тоже хороша: стояла, как вкопанная долго, смотрела на горящий дом, из которого доносились ужасные вопли, а потом только удосужилась забежать в него, чтобы, якобы, спасти тех, от кого ничего практически не осталось.

Я не должна винить кого-то в том, что моих родителей не смогли вынести из объятий пламени, кроме себя.

Это полностью моя вина.

Если бы я не поссорилась тогда с ними, то папа бы не закурил, не было бы пожара. Ничего. Они бы не погибли в тот роковой день – девятнадцатого апреля.

Я виновата во всем.

Их не стало из-за меня.

А я так и не попросила прощения у мамы и папы.

И не попрошу уже никогда.

Они не простят меня.

Потому что их нет.

Закрыв глаза, я тихо заплакала и опустила голову вниз. Я прекрасно понимала, что осталась одна в этом мире – без родителей, совершила огромную ошибку, уйдя из дома и бросив их одних.

Я не должна была тогда переступать через порог.

Не должна была!

Но, увы, прошлое изменить нельзя.

Маму и папу не вернуть больше.

Их нет.

И я с этим не свыкнусь. Ни за что. Каждый день я буду вспоминать, как паршиво поступила, накричала на дорогих для меня людей, сказала им много плохих слов, а потом просто ушла. А когда вернулась – не смогла их спасти из-за своей медлительности и несобранности.

А сейчас…

Что сейчас?

Как я буду без родителей?

Что будет дальше? Что меня ждет в этой жестокой, пустой, наполненной кошмаром жизни? И стоит ли мне ее прекращать? Или же существовать дальше?

Не знаю.

На данный момент я ничего не знаю.

Этот путь я должна либо пройти одна, выдержав боль, страдания, долгие мучения, либо сдаться.

Но я не уверена, что смогу вытерпеть все это.

Я слабая.

Мои глаза ужасно жгло от слез, которые я тщетно пыталась остановить. Было больно вспоминать о произошедшем недавно. В голове до сих пор не укладывалось, что самых дорогих людей, вырастивших и воспитавших меня, теперь нет на этом свете.

Сделав глубокий вдох, я разлепила веки, когда почувствовала на себе чей-то взгляд, пробегающий по спине. В голове сразу появилась мысль, что человек сзади смотрел на меня уже больше, чем минуту. Все это время он наблюдал за мной и молчал.

Повернувшись, я увидела свою тетю Сару, облокотившуюся о косяк двери. Она тихо плакала и дрожала, будто от холода. Ее глаза – карие и невероятно красивые были направлены на меня. Блестящие, покидавшие их капельки скатывались по щекам, затем и по худым, сжимающим на уровне губ платочек, пальцам.

Она пришла.

Вновь.

Пришла… но теперь не просто навестить меня, а забрать.

Эта невысокая женщина была той единственной, кто приходил ко мне все это время в больнице. Она практически каждый вечер являлась в палату с пакетом свежих фруктов и цветов, успокаивала меня, утешала, хотя сама тоже в подобном не меньше нуждалась. Сара (как я ее просто называла) уговаривала меня существовать дальше, говорила, будто все будет хорошо, если я перестану пытаться свести счеты с жизнью. Но я ей не верила. Я знала – ничего уже не будет так, но, не смотря на это, делала вид, что ее слова действовали на меня подобно лекарству и потихоньку прогоняли мысли о самоубийстве, о котором я нескончаемо думала днями и ночами. Помимо этого тетя твердила, что в произошедшем недавно нет моей вины.

«Тот пожар был лишь несчастным случаем, Селия», – говорила Сара, тем самым якобы успокаивая меня.

А я знала, черт побери, родители погибли из-за меня. Из-за моей глупости. Не ушла бы я тогда из дома, папы бы не закурил, следовательно, не было бы пожара, забравшего жизни целых двух прекрасных людей.

Я никогда не перестану винить себя за то, что было.

Я никогда не забуду об этом.

Как бы меня не просили.

Я всегда, всегда буду помнить о своей вине.

Из-за меня мамы и отца не стало.

У меня был единственный шанс спасти их, но я не смогла.

Я не смогла…

И не справедливо. Вообще не справедливо, что я осталась.

Эта жизнь теперь пуста, бесцветна, ужасна. И она будет Адом для меня. Адом, который я заслуживаю.

Но вопрос: смогу ли я долго существовать в этом лишенном для меня смысла мире? Или же нет? Наверное, я не выдержу. Не выдержу взрыва эмоций, бесконечных страданий, тоски, отвращения и ненависти к самой себе.

И поэтому, рано ли поздно настанет такой день, когда я перестану существовать.

Я убью себя.

Не важно как и где, но я это сделаю.

Потому что я знаю, насколько мне будет хреново проживать каждый день и просыпаться с мыслями, принуждающими меня рыдать, забившись в угол.

Убрав локон светлых волос со лба, достигающих лопаток, Сара кивнула мне в знак приветствия. Ее глаза, наполненные слезами, продолжали смотреть на меня с сожалением и печалью. Скорее всего, она плакала не из-за того, что вспомнила о гибели своей сестры и ее мужа, а из-за меня, видя, как я опять мучаюсь, да бесконечно рыдаю над произошедшем девятнадцатого апреля. На тете красовался серый офисный костюм, с помощью которого я смогла определить, что она прилетела сюда на самолете сразу после работы. Эта женщина согласилась меня опекать, когда решался вопрос с кем меня оставить. Я, естественно, ей очень благодарна за это, за ее заботу, но она никогда не сможет заменить мне родителей, пусть даже если мы станем с ней по-настоящему близки. Она всегда будет для меня тридцатилетней Сарой Блеквуд, помешанной на своей карьере и не умеющей готовить обычную яичницу. Ее прикосновения, объятия, поцелуи, никогда не будут такими теплыми, как у мамы, а подбодряющие или утешительные слова ни за что не будут иметь схожесть с отцовскими.

Сара – абсолютно другой человек. Она не такая, какими были мои родители. Смотря в ее карие глаза я не буду видеть согревающий душу огонек, а касаясь руки, не стану ощущать ничего, кроме холода. И как бы тетя ни старалась, она не сможет навсегда залечить раны на моем сердце и стать кем-то вроде мамы или папы для меня.

Я хотела выдавить ей улыбку в ответ, но не получилось. Выражение лица так и оставалось грустным и печальным. Из-за внутренней боли я не могла позволить себе надеть другую – счастливую, ложную маску.

Спрятав мокрый платочек в черную, перекинутую через плечо сумку, Сара только-только хотела направиться ко мне, как ее остановил за руку подошедший мужчина в белом халате. В нем я узнала доктора Карлайла, который лечил меня. Ему на вид было лет сорок, а с темной, покрывающей значительную часть подбородка бородой он выглядел намного старше своего возраста. Перекинувшись несколькими предложениями с моей тетей, он передал ей какую-то бумажку и сказал, чтобы она звонила ему первые две недели, сообщала о моем состоянии. Затем, двойня подплыла ко мне и остановилась напротив.

– Как себя чувствует моя любимая пациентка? – поинтересовался мужчина, взяв меня за подбородок и повернув к свету, разглядывая шрамы на лице.

Я не удосужилась ответом.

– Селия, – доктор осторожно взглянул в мои глаза своими ярко-голубыми, потом переместил руку с подбородка в карман халата, – мне нужно знать твое самочувствие, чтобы окончательно удостовериться, можно ли тебя выписывать.

– Если в физическом плане, то я ощущаю себя так, будто заново родилась, – мутно кинула я, отведя взор в сторону. На самом деле мне было не совсем хорошо. Тело немного ныло, когда я задевала места еще незаживших ожогов или царапин.

Но я старалась игнорировать боль.

– Ты можешь мне не врать, – спокойно проговорил он, кидая краткие взгляды на стоящую рядом и крепко сжимающую губы Сару. Та сдерживала себя от очередного долгого плача, окатывая меня взглядом, наполненным жалостью.

– А это не была ложь, – изрекла я полным пессимизма голосом.

– Ладно, – выдохнул мужчина, пожав плечами. – Тогда, – уже обратился в Саре, – вы, мисс Блеквуд, можете забрать свою племянницу, но только после того, как она пройдет окончательный осмотр.

– Хорошо, – тихо кинула тетя, вытерев кожу под глазами. – Спасибо, доктор Карлайл.

Тот кивнул ей, смотря, как она покидает палату, оглядываясь.

– Я буду ждать тебя в холле, Селия, – прозвенела женщина и шмыгнула за дверь.

Глава 2.

Когда доктор закончил осмотр, я смогла переодеться в нормальную одежду – свободную футболку и темные брюки, которую когда-то мне принесла тетя. На ноги обула кеды. По неопределенному количеству еще не до конца затянувшихся разных ожогов, да прочих уродских покрывающих тело царапин, мне запретили носить обтягивающие вещи. Отныне нужно надевать шмотки на два размера больше меня самой.

Что ж, неплохое начало жизни в Аду.

Не став даже смотреть в зеркало из-за ужасных шрамов на лице, я накинула длинные, угольные волосы на него и, опустив голову, покинула место, где когда-то пыталась свести счеты с жизнью и пролила немало слез. Я ушла от него, но не от того, что будет преследовать меня постоянно, пока я не решусь снова попробовать прекратить свое существование.

Оказавшись в холле, я ощутила, как кто-то приобнял меня за плечи. Не поднимая глаз, я сразу определила, что это Сара. Ведь только она ждала меня, навещала всегда, пыталась утешать, хотя у нее с трудом это получалось. Лишь тетя не забывала обо мне, в отличие от других. Лишь она единственная была рядом после гибели моих родителей.

И она рядом сейчас.

– Как ты, дорогая? – осторожно спросила Сара, пытаясь попасть в такт моей ходьбы. Ее голосок немного вздрогнул при произношении этих слов.

Я бы хотела сказать ей, насколько мне плохо в душе, насколько чувство вины и ненависти пожирает меня изнутри, обжигает сердце и заставляет его обливаться кровью каждый раз, когда воспоминания о том дне атакуют мою голову, но я воздержусь. Я не буду говорить, как мне хреново сейчас и будет хреново на протяжении всего существования в этом сером мире, где не осталось больше ничего, что держит меня в нем.

– Хорошо, – с трудом выдавила я, не смотря на лицо тети.

Сара тяжело выдохнула, словно поняла, будто мой ответ был ложью. Аккуратно проведя рукой по моему плечу, она немного отстранилась, ничего не сказав. Всю дорогу к выходу из больницы мы шли молча, погруженные в свои мысли. Я еле передвигала ногами, потому что не имела желания направляться в неизвестную теперь для меня жизнь. Я не хотела вообще жить. Да и зачем бессмысленно ходить по этой земле, если знаешь, на ней нет места для таких, как ты…

Я подняла голову, когда мы оказались на улице. Поток свежего ветра, наполненного разными ароматами, сразу ударил в лицо, растрепал волосы, и я закрыла глаза, чтобы насладиться им. Ниточки слегка прохладного воздуха проникли под футболку, заставив вздрогнуть и обнять себя руками.

Разлепив веки, я остановилась, чтобы разглядеть окружающую красоту. Давно же я не видела ничего, кроме четырех стен, что позабыла, как выглядят типичные деревья, да цветы. Находясь в больнице, я просто мечтала оказаться за ее пределами, вдохнуть запах летней листвы, почувствовать всем телом нежное прикосновение солнечных лучей и впитать каждой клеточкой кожи их невероятное тепло. И это сбылось. Почти сбылось. Хоть на улице стоял вечер, солнце давно ушло за горизонт, а из-за темноты и тусклого лунного света мало что было видно, где-то глубоко внутри я улыбнулась.

В такое время суток тоже есть свои плюсы.

Взглянув на густовато-синее полотно, на котором были рассыпаны мерцающие и напоминающие бриллианты звезды, я затаила дыхание. Помню, еще в детстве мама мне говорила, что когда умирают хорошие люди, они попадают на небо и становятся прекрасными звездами. Те из них, кто имел самую светлую и добрую душу – сияют ярче других. И каждый ушедший из жизни больше не умирает никогда, так как приобретает бессмертие.

Раньше, возможно, я и верила в это, но не сейчас. Я знаю, что умирая, люди не становятся звездами. Они отправляются в какой-то совершенно иной мир, оставляя после себя лишь воспоминания, которые постепенно исчезают.

Родители…

Они у меня были самыми хорошими. Наверное, если бы я до сих пор верила в то, сказанное когда-то мамой, то предположила бы, что они стали звездами. Чудесными, яркими звездами, поселившимися на небе.

До сих пор сложно осознать произошедшее того рокового дня. В мыслях не укладывается, что рядом нет двух дорогих для меня людей.

Они погибли.

Погибли…

И не вернутся.

Никогда.

Если бы я тогда не ушла, если бы я осталась дома, ничего, скорее всего, не произошло. А так… я переступила через порог и просто оставила родителей одних, не извинившись перед ними.

Я совершила кошмарную ошибку.

Очень.

И я не прощу себя.

Я всегда буду помнить, как ужасно поступила с мамой и папой, как накричала на них, потом ушла. А вернувшись уже к охваченному адским пламенем дому, не смогла их спасти.

И вообще несправедливо, что я выжила.

Я должна была уйти из жизни, но почему-то осталась. Зачем-то осталась…

Может быть, Бог решил мне дать испытание?

Может быть, он захотел, чтобы я осталась в этом чертовом мире и помучалась за все?

Не знаю…

Если это и так, то я долго не вынесу. Когда-нибудь, да я покончу с собой, ведь такие, слабые, ничтожные и жалки, наделавшие множество непростительного, люди, как я, не должны существовать.

Я выбираю самоубийство.

И это пока лучшее наказание для меня.

Наказание за все.

– Селия? – позвала меня тетя, аккуратно погладив по руке.

Ее голос вернул меня в реальность. Тяжело выдохнув, я перевела взор с неба на нее и впервые мне удалось выдавить улыбку, хоть не такую радостную и искрению. Пусть Сара думает, будто я действительно поправилась и со мной сейчас все прекрасно. Я буду ей врать. Мне просто придется. Я не хочу, чтобы эта женщина, в которой живет искорка надежды на то, что я в скором времени стану той прежней Селией Фрай, знала, какие мысли обитают в моей голове и какие эмоции прячутся под лживой маской.

– Да? – я взглянула в ее обеспокоенные карие глаза, поблескивающие при свете луны, и попыталась не стирать с лица прежнее выражение.

– Мы сейчас поедем в аэропорт. Купим билеты на рейс и сегодня уже будем в Портленде, – кратко улыбнувшись, проговорила тетя и выудила из сумки телефон, затем начала набирать какой-то номер, наверное, для вызова такси.

– Хорошо.

Прислонив красненький смартфон к уху, Сара обняла себя одной рукой и, кивнув мне, якобы тем самым подбодрив, отвернулась, начала с кем-то говорить. Смотря на эту женщину, я не представляла, как в ее компании смогу проводить больше времени, чем обычно. Она для меня была не чужим, но еще не полностью раскрытым человеком. Я вроде бы знала ее, но одновременно и нет. Раньше мы с ней виделись не так часто, а сейчас… сейчас все изменилось. С родного города Сиэтла я уеду в ее, буду там вместе с ней. Каждый день. И я даже не знаю, стоит ли привязываться к тете, если я собираюсь покончить с жизнью? Да, не спорю, она навещала меня почти каждый вечер, когда я лежала в больнице, успокаивала, но… не стала как-то ближе. Эта женщина как была для меня обычной Сарой Блеквуд, так и осталась.

– Отлично, – тетя, закончив говорить, кинула телефон обратно в сумочку и повернулась ко мне. – Скоро подъедет такси. Нужно лишь немного подождать, – и она подошла ближе. – Как ты? Если устала, мы можем сегодня не поехать в Портленд. Переночуем в мотеле, а завтра…

– … все нормально, – перебила ее я, кивнув для подтверждении своих слов. – Мое состояние в норме.

– Ты уверенна?

Слово «нет» так и хотело вырваться из меня, но все же я сказала противоположное ему:

– Да.

Сара погладила мое плечо, прикусив губу, и устремив взгляд куда-то вдаль. Я понимала, что через несколько минут, через несколько жалких минут мы уедем из города, где я выросла, навсегда. И больше не вернемся, потому что будет не к кому. Из-за этого на душе становилось чертовски плохо. Будто кто-то медленно терзал ее, заставляя мучиться. Я знала: дом, в котором все произошло, погибли мои мама и папа, я не увижу больше. А если попросить тетю отвезти меня к нему, то что я получу? Только вспомню все. Вспомню свою вину, сделаю себе еще больнее.

Хотя, куда еще больнее?..

***

Мы прибыли в Портленд где-то к десяти часам. За это время небо успело стать темнее, чем прежде, а воздух – прохладнее. Из-за изменившейся погоды тело дрожало так, что тете пришлось отдать мне свой пиджак, оставшись в одной белой рубашке с длинными рукавами. Когда мы вышли из самолета, то направились пешком на стоянку, на которой, по словам Сары, находился ее автомобиль. Благополучно добредя до черной «Toyota Corolla», тетя сказала мне запрыгивать на пассажирское сидение, а потом, проверив что-то в багажнике, села за руль, после того, как я последовала ее указанию. Через несколько секунд мы тронулись с места и выехали на главную дорогу. Я, прислонившись лбом к боковому окну, разглядывала погрузившийся в ночные краски город. Вид за ним завораживал, и я иногда просто забывала моргать, смотря на разноцветные огоньки на больших зданиях, цветастые неоновые вывески и мигающие таблички. Портленд – это место, где я якобы начну «новую жизнь», но также это то место, где я покончу с ней. Раз и навсегда.

Когда машина настигла мост Хоуторн, я встрепенулась, чтобы лучше увидеть растянувшуюся под ним реку Уилламетт. Мое сердце начинало замирать при виде темной, необъятной водной глади, имеющей разные оттенки цветов и яркого лунного света. На ней отражались звезды, некоторые многоэтажные дома, да деревья, растущие возле них.

– Завтра у меня выходной, – сказала Сара будничным голосом.

Я отвлеклась от рассматривания реки и повернулась к ней. Она внимательно глядела на проезжую часть, постукивая пальцами по рулю.

– Здорово, – как можно веселее воскликнула я, затем кинула взор на лобовое стекло, за которым простилался уже не мост, а обычная дорога, обрамленная фонарями.

Моя тетя работала архитектором в крупной фирме. Делала чертежи, зарисовывала проекты будущих зданий и прочих сооружений. Она была полностью погружена в свою работу, поэтому относилась к ней кропотливо. Выполняла все поручения, никогда не опаздывала, бывало даже отказывалась от выходных, чтобы закончить какой-нибудь очередной чертеж. Не знаю, как у нее дела обстояли с отпуском, но, наверное, не лучше, потому что к нам в Сиэтл она приезжала крайне редко, зато часто звонила. Мама любила поболтать с ней по вечерам, обсудить недавние сплетни и новости.

Боже, когда вспоминаю, какая жизнь была у меня до гибели родителей, не верю, что ее больше не будет. Их больше не будет. Не будет таких родных улыбок, фирменных маминых блинчиков по утрам, звука шуршащей газеты в папиных руках, смеха, совместного просмотра комедий с чашечкой попкорна, поцелуев перед сном и обычных объятий…

Если бы я умела вворачивать время назад, то несомненно бы исправила все свои ошибки. Я бы не ушла девятнадцатого апреля из дома, а попросила бы прощение у родителей. Я бы сделала все возможное, чтобы не случилось того страшного пожара, в котором погибли дорогие мне люди.

– И, Селия…

– Да? – я вновь посмотрела на Сару. Она кусала губу, видимо, от нервов.

– Мы… завтра поедем с тобой за покупками. У тебя, – она запнулась, – нет вещей. Вообще нет.

Конечно. Ведь они сгорели. Как и мои родители…

– Переживу, – спокойно кинула я, выдохнув. Я не хотела, чтобы тетя тратила свои собственно-заработанные деньги на меня. Тем более, мне не нужны никакие шмотки. Я собираюсь уйти из жизни. Не знаю, когда именно, но собираюсь. А на это время, что я буду тупо существовать и злиться, что еще не покончила с собой, мне вполне хватит тех вещей, в которых я сейчас одета.

– Нет. Так не пойдет, – проговорила Сара, кинув на меня слегка сердитый взгляд. – Пойми, нельзя убиваться из-за произошедшего. Нужно жить дальше. Хотя бы попытаться жить дальше.

– Я постараюсь, – солгала я, впившись ногтями в ладони. – Но не нужно тратить на меня свои финансы. Это твои деньги.

– Это наши деньги, Селия, – тетя улыбнулась мне одним уголком губ. – Мы теперь семья. Мы должны все решать вместе. Все вопросы. Должны помогать друг другу и поддерживать.

Семья…

Увы, больше ее у меня не будет.

Я не хочу становиться ближе к Саре.

Не хочу обманывать ее, будто у нас будет будущее. Хорошее, или не очень.

Возможно, у этой прекрасной женщины оно и будет, она найдет себе хорошего, заботливого мужчину, родит ему детей, будет счастлива, в отличие от меня.

А я уйду.

Тихо, без свидетелей, в одиночестве.

– Поэтому, – продолжила она, – мы завтра поедем по магазинам и купим тебе немного вещей, хотя бы на первое время. А там уже посмотрим.

Не став спорить с Сарой, я мысленно прокляла себя, когда ответила:

– Хорошо

Заехав в какую-то забегаловку, тетя купила нам немного еды и, положив ее на задние сидения, снова завела машину. Когда «Toyota Corolla» остановилась на подъездной дорожке возле белого двухэтажного дома с красивым садом, полным цветов, Сара оповестила, что мы приехали. Я редко бывала у нее, поэтому не сразу узнала ее обиталище. Встрепенувшись, я вышла из автомобиля, затем помогла ей взять пакеты с едой. Хоть стоял далеко не день, горящие неподалеку подвесные фонарики освещали тропинку из гравия, ведущую к мощенной деревянной двери с большим латунным молотком для стука, и с помощью них я могла разглядеть окружающую обстановку. Не заметить множество растущих вдоль дома кроваво-красных роз было невозможно. Сара очень любила эти колючие, но прекрасные растения. Тем более для них такой климат, как в Портленде был благоприятен. Не зря же этому городу дали второе название «Город роз», ведь он идеально подходил для выращивания таких цветов.

Добравшись до двери, Сара отперла ее и пригласила меня внутрь жестом руки. Выдавив слабую улыбку ей, я шагнула внутрь и попала во владения темноты. А когда уже она прошла в дом, то все вокруг посветлело. Не сложно было понять, что она включила свет.

– Еду в кухню. Я сейчас ее разогрею, – кинула тетя, одной рукой держа бумажный пакет, а другой помогая снимать черные туфли.

– Ладно, – ответила я, уподобляясь ее примеру – избавляясь от обуви.

Дом Сары был небольшим. Справа от входа находилась гостиная, в которой маячился диван цвета слоновой кости, несколько кресел похожего оттенка по обе стороны от него и столик, ютившийся напротив мебели. Недалеко красовался платиной шкаф с книгами, под ним растелился красный ковер, имеющий непонятный рисунок. Слева была кухня, отделенная от гостиной лишь невысокой стеклянной перегородкой. В ней располагался маленький круглый стол со стульями, холодильник, кухонные тумбы и различные шкафчики с мелочевкой. В отличие от обделанной в светлых тонах гостиной, кухня имела цвета намного темнее. Рядом с ней был холл, где растянулась лестница, а в нем несколько комнат, одна из которых – ванная.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю