Текст книги "Лифт Me Up (СИ)"

Автор книги: I_Do_Believe_In_Faeries

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Darts Of Pleasure ==========

Помнится, в мою счастливую бытность студенткой, в Йельском кружке журналистики нам что-то говорили о пунктуальности как о чуть ли не самой главной черте высококлассного репортера. Нас потчевали легендами о том, что хороший журналист всегда на месте события чуть ли не до виновников этого самого события. А меня еще и ругали за то, что я вечно влетаю в редакцию в самый последний момент. Потом, когда я начала работать в The Nation, пунктуальность воспринималась как что-то само собой разумеющееся, как и предчувствие главных политических скандалов.

Сейчас же я опаздывала даже по светским меркам катастрофически. Модные тусовки и не предусматривают появления к открытию, но если хочешь найти изюминку в очередной сумасшедше-дорогой попойке, то надо прийти, по крайней мере, раньше основного состава гостей. Посмотреть, кто с кем пришел, и как они потом разбегутся по углам – залог проходной статьи о любом мероприятии сливок Нью-Йорка.

Коллеги и шеф скажут, что все это мое презрение к проделываемой работе. Возможно, так оно и есть, меня грызет то, что я должна, как полнейшая идиотка, бегать по вечеринкам и тупеть с каждой из них, тогда как несколько ранее работала на один из самых престижных журналов страны. Но сегодня опоздание – совсем не моя вина. Будь мой кроха Z4 M* даже миниатюрней Smart’а, я не проскочила бы пробку в центре.

Да, купе, а тем более родстеры, признак зажравшегося эго, мой же прекрасный немец – последние крохи эга разбитого. То, что напоминает о жизни до светской хроники.

Но вернемся к вечеру в компании Moet и топ-моделям, музыкантам и прочим участникам скромной домашней вечеринки одного из главных модников Манхеттена. Последние веяния моды добавили в его список кучу неизвестных мне музыкантов, а я только успела привыкнуть ко всем этим светским львицам, львам и не определившимся. Я вошла в холл здания, а одновременно со мной перед кем-то из гостей открылся личный лифт хозяина вечеринки. Желания стоять в ожидании его спуска не было, поэтому я с криком «подержите лифт» кинулась пересекать холл. Ноги на скользком мраморе грозили разъехаться, а гость похоже не услышал моей отчаянной мольбы. Не долго думая (одна из прерогатив моей новой работы), я сняла лодочки и швырнула их в кабину. Оттуда высунулся взъерошенный гость в подобии смокинга и вежливо осведомился:

– Не откажите ли мне в удовольствии попридержать для Вас лифт, мисс?

А мы просто фонтанируем сарказмы, как мило, еще и акцент нездешний. Придется падать на дурочку и отделываться общими фразами, а то вдруг он главная изюминка сегодняшнего шоу. Я изобразила предельную радость и небывалое счастье в ответ на небывало щедрое предложение и пересекла финишную черту.

– Вам на какой этаж? – осведомился юморной гость. Я же переводила дыхание от спринта и проводила внутренний тренинг «темно-русый – тоже блондинчастый». Он тем временем потянулся к приборной доске, та некстати оказалась за моей спиной. Немного помедлил у кнопки закрытия двери, которая находилась на уровне моего бедра, и наклонился ближе.

– На верхний, – улыбнулась я, входя в роль выпускницы модельной школы, а не университета Лиги плюща.

– Какое совпадение, – улыбнулся он в ответ и проскользил рукой вверх, почти касаясь моей руки.

– А сейчас, если Вы не возражаете, – указала ему на противоположную часть ринга, предлагая освободить личное пространство, – я бы хотела надеть туфли.

Он отступил, изображая все оттенки светской учтивости, а я наклонилась к лодочкам. Всегда с поразительной точностью могла определить на себе чужие взгляды, сейчас же по тому, что в меня вперились уж больно пристально и забыли дышать, я поняла, что где-то сплоховала.

Да, желтое платье было не самой хорошей идеей. Несмотря на скотч, который должен был компенсировать отсутствие лифчика, зафиксировав ткань, и широкий пояс, запАх брал свое, шифон передавал привет, и я пожалела, что не затянула узел на спине до превращения створок декольте в эластичный спортивный бинт. Делать нечего, не спеша закончила обувание и медленно, как ни в чем не бывало разогнулась.

Сосед по заточению тут же преодолел дистанцию, предписанную этикетом, вкрадчиво поинтересовался, не хочу ли я еще немного припоздниться на вечеринку, и на случай согласия искал кнопку аварийной остановки лифта у меня за спиной. Мужчины с иностранным акцентом всегда были моей слабостью, не удивительно, ведь работа моя зависит от умения слушать, вот и предпочтения отдаю необычным голосам и произношению. А этот еще и, как назло, высокий. Говорят, женщины любят ушами. Возможно, но не я, ушами я исключительно работаю и периодически наслаждаюсь экзотическим тембром собеседника, но, чтобы налапшать мне, нужно быть виртуозом, каких я еще не видывала. А природе-то надо брать свое, вот и получилось так, что высокие мужчины – мой криптонит.

– Не в этом лифте, я на работу еду, – из последних сил выдала я ответ нависающему надо мной искушению. Чертовски близко и горячо, отделяй нас от цели этажей десять больше, я б и сама оборвала аварийную кнопку. И пускай после этого скажут, что я безответственно отношусь к своей новой специализации.

– А ведь следующего может и не быть, – прошептал незнакомец, буквально касаясь губами моего уха, горячий воздух обжег шею. Он сократил расстояние между нами до того, что я уже и вдох сделать не могла, не уткнувшись в его грудь. Я напоминала себе о профессиональных обязательствах и вспоминала результаты последних выборов в Конгресс. Отпустило.

– Значит, не судьба, – ответила я, пытаясь сохранить твердость в голосе, и вынырнула из западни в открытые двери лифта.

***

Бокал шампанского в руке – как знак хозяину дома, что у него отличная вечеринка, пузырьки жидкого золота делают свое дело, вокруг беззаботное веселье и ничего интересного. Разговоры о новых коллекциях дизайнеров для избранных, новых музыкальных веяниях и извращенные дискуссии о бит-поколении, отклик на достижения которого породил современную потребительскую пародию на хипстеров 50-тых – претенциозно небрежно одетых детишек богачей, которые хвастают друг перед другом личными письмами Керуака или Берроуза, добытыми их родителями на аукционах.

Подавлять приступ тошноты от всепоглощающей сытой пустоты я отправилась на балкон. Время еще есть, кто-то из них обязательно покажет себя. Нельзя сводить в одном помещении богему и шоу-бизнес. После определенного количества алкоголя конфликт интересов неизбежен.

– Вы, кажется, говорили что-то о работе, – знакомый голос с издевкой.

– Она вся здесь, только пока не дала повода для веселья, – ответила я, не оборачиваясь. Пейзажи ночного Большого Яблока должны были скрасить бездарно потраченный вечер и отвлечь от мыслей об отвергнутой альтернативе времяпрепровождения. Пронизывающий до костей ветер не давал атмосфере опять накалиться, а шампанское должно было не дать околеть. Но я только что уткнулась в пустой бокал.

– Если здесь так скучно, почему бы не покинуть тонущий корабль?

– У меня есть теория о влиянии алкоголя на массы. У каждой вечеринки есть такой переломный момент, когда все конфликты, скрытые обходительным лицемерием, выбулькивают на поверхность с пузырьками лишнего шампанского. Стоит дождаться момента, собрать плоды и бежать, пока лифт свободен. А Вы тоже скучаете? Что мешает покинуть корабль в гордом одиночестве?

– Слишком заумная теория для девушки, которая отчаянно пытается изображать отсутствие классического образования, – ответил он. «Да, мое образование не пропьешь», – с горечью подумала я. Хотела ему напомнить о возможности избавиться от мучений самолично, но он продолжил: – Вот только нашел способ сделать этот унылый прием намного веселее, но одна очаровательная девушка упрямо не хочет мне помочь.

– Девушка не уйдет без истории, смиритесь с поражением, искуситель из Вас никакой, – я беззастенчиво соврала, все еще продолжая убеждать себя в общественной важности выполняемой работы.

– Никогда, я останусь здесь и дождусь, пока жертва дойдет до кондиции. Если понадобится, сам изображу прецедент, но вытащу упрямицу с вечера. И поскольку я реквизировал бутылку шампанского, то дойду до кондиции теории правильной вечеринки раньше окружающих.

Бутылка шампанского – веский аргумент повернуться к своему собеседнику передом, а к Нью-Йорку задом. Он сидел у стены напротив и прикладывался к горлышку. Приглушенное освещение выгодно очертило его высокий лоб и скулы. Идея великого журналистского долга, дай мне сил не пренебречь тобой!

– Вас в детстве не учили делиться?

– Да, пожалуйста, – хмыкнул он и протянул бутылку. – Можно было и попросить, я бы не отказал, – он изобразил крайнюю степень обиженности, еще бы губы надул, ан нет, надул-таки.

Делать нечего, я присела рядом, что ни говори, а он скрашивает мое заточение в обители роскошных развлечений и напыщенного блеска. Мыслить пафосными предложениями – первый признак опьянения. Из гостиной послышались обрывки песни, слова, которые мне удалось расслышать «я знаю, ты сдашься»**, смутно напоминали прогноз на ночь грядущую. Я приоткрыла дверь, чтобы лучше расслышать, что бывает после того, как сдаешься, оказывается, после этого приходит «фантастическая страсть». Вот и славненько, главное, чтобы у моего таинственного соседа терпение раньше не оборвалось. Я улыбнулась.

– Нравится песня?

– Лирика – выше всяких похвал, да и музыка…так и тянет танцевать.

– Не вижу никаких препятствий, – он схватил меня за руку и оторвал от посиделок на полу. Мы повернулись к залу, чтобы лучше слышать музыку, и начали изображать нечто с бутылкой. Но мой партнер сообразил, что танго втроем – не наш случай, и избавился от лишнего. Он обнял меня сзади, положив руки на живот, и снова приступил к миссии совращения с пути истинного, нашептывая варианты более продуктивного отдыха. Я сдаюсь, шепчу что-то невнятное в ответ, его руки скользят по ткани платья, по коже, легкость шифона стирает грань, а меня лихорадит от порывов холодного ветра и жара вскипающей крови. Я согласна на все, потому что не понимаю, о чем речь, и в данных обстоятельствах мне решительно все равно. Лишь бы включиться в происходящее, сбросить с себя роль истязаемой и заставить его потерять ведущую роль.

– Мисс Декабрь, – выдыхаю я и сама не верю в собственную дурость. В тот момент, когда его горячее дыхание и вязкий шепот подталкивают меня шаг за шагом к побегу, когда я чувствую его губы у себя на шее, я должна бы стенать его имя, а выдаю краткое досье куклы, которая ссорится со своим кавалером.

– Что? – тягучий шепот срывается на хрип, когда он пытается озвучить его.

– Видишь девушку на кресле? – объясняю я бездушно-деловым тоном. И куда делась растекшаяся по полу дуреха? Достаю из-под кружева чулка телефон и жду, пока до боли знакомый профиль ее собеседника повернется ближе. – А ее сопровождающий на этот вечер – порядочный семьянин и кандидат в сенаторы Саймон Ньюланд.

– Возможно, ты что-то слышала о том, что эта вечеринка предполагает сдачу всех средств связи у входа? – он делает вид, что осуждает меня, но за холодностью тона я слышу восхищение мальчика, причастного к запрещенным игрищам. – Что если тебя словят с телефоном?

– Скажу, что забыла сдать, захлопаю ресничками, изобразив пример чистого и неподдельного непонимания, граничащего с кретинизмом. Всегда помогало.

***

Фотографии Саймона и его девушки Playboy освободили от дальнейшего пребывания на чужом празднике жизни, о чем мне напомнил новый знакомый. Я дождалась, пока он получит свой телефон, и тихо подтрунивала над тем, как он теряет терпение от медлительности парня из гардероба. Когда двери лифта открылись, он втолкнул меня внутрь и, отказавшись ждать четыре секунды, пока дверь сомкнется самостоятельно, нажал на кнопку автоматического закрытия. Я же потянулась к кнопке первого этажа, лифт только и успел вежливо сообщить о начале спуска, как его палец опустился на аварийную остановку. А ведь мы и этажа не проехали, я хотела обернуться к нему и высказать претензию в лицо.

Он поднял мои руки над головой и положил ладонями на холодную стенку лифта, стоял близко, отрезая попытки к бегству. Сопротивление при задержании наказуемо. Провел рукой по бедру, сминая меж сжатых пальцев подол платья, задержался на рюшах белья, вспышка молнии содроганиями-разветвлениями пронзила мое тело, я судорожно вдохнула и расставила ноги, укрепляя равновесие, его рука опустилась вниз по внутренней стороне бедра стягивая нижнее белье.

– Это обыск при задержании?

– Это задержание за превышение лимита моего терпения, – сообщил самый томный представитель полиции, с каким мне только доводилось общаться. – Тебе никто не говорил, что нельзя назначать день стирки на важные великосветские приемы? – в его голосе появился едва сдерживаемый смех, он тут же взял себя в руки и загадочным тоном сообщил: – А то ведь много чего может случиться.

Я воспользовалась его излишней болтливостью и развернулась. Он держал в руках мои очаровательные трусы в солнышко. Еще бы не помирать со смеху. Для меня яркое белье сродни фетишу, для представителей противоположного пола проверка на стойкость и чувство юмора.

– Не стирка, дорогой мой, а натуральный шелк. Только попробуй с ними что-то сделать, до конца дней своих будешь снабжать меня нижним бельем.

Попыталась забрать предмет одежды, отвлекая его внимание поцелуем. Он ответил незамедлительно, жадно, страстно. Мучит мои губы укусами, сминает диким желанием. Интересно, на губах остаются синяки? Я тянусь к его руке, но он предупреждает маневр.

– Мне кажется, или кого-то задержали, дабы передать в руки правосудию, – он вернулся к преступлению и наказанию, руки Фемиды опять развернули меня лицезреть панель лифта, а потом развязали узелок на шее. Пока он расстегивал пояс-корсаж, я справлялась с остатками того, что крепило платье к груди.

Дальше происходящее все больше начало походить на безумие: его горячее тело соприкасается с моим, влажные поцелуи на затылке, шее, плечах, его пальцы властно распоряжаются моим телом, обоюдное желание разрывает воздух и ограниченное пространство лифта. Я хочу повернуться к нему, участвовать в хаосе дыхания и прикосновений, впиться в его губы, стать для него таким же мучительным сумасшествием, каким он является для меня сейчас. Хочу вернуть все сполна, но он решил наказывать меня до конца.

Единственное, чем я могу ответить – это движение бедрами. Я прижимаюсь к нему, насколько позволяет его авторитаризм, двигаюсь в танце, которому задает ритм наше дыхание, беспорядочное, без правил и законов, как музыка Брайана Ино. Приближаю кульминацию, прошу, умоляю, требую. Он расстегивает пуговицы, которые еще держат на мне бесформенный шифоновый кусок ткани, впивается пальцами в бедра, врывается в меня жаром и взрывом ощущений. Я принимаю умопомрачение вместе с алчным и непреклонным требованием довести наше движение друг навстречу другу до абсолютного исступления, неистовства криков до хрипоты и полного физического истощения.

– Я бы хотела напомнить о недостающем предмете нижнего белья. Была бы очень признательна, если бы ты вернул его, – все еще не в силах стоять на ногах, я оперлась об стену и в ожидании протянула руку.

Он лишь улыбнулся и свернул мои трусики в подобие носового платка в нагрудном кармане смокинга.

– Увы, я нашел им лучшее применение.

– Сударь знает толк в извращениях, – усмехнулась я и клацнула его на прощание. Надо будет на досуге «погуглить» фото и узнать имя любителя интимных похождений по лифтам.

_________________________________

* двухместный BMW

** слова песни Franz Ferdinand – Darts Of Pleasure

Комментарий к Darts Of Pleasure

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #IDBIF_ЛMU_Darts

========== Treason! Animals. ==========

Знаете, что такое день не задался? Это не сломанный ноготь или закончившийся кофе. Такие вещи я переживаю с завидной стойкостью. Достаточно просто обрезать ногти под обломавшийся и сходить на выходных к мастеру. А кофе можно и по дороге на работу выпить. Зайти в кафе напротив и восполнить нужду организма в топливе.

Каждый хоть раз в жизни испытывал ненависть к своим соседям, не так ли? То они включат какую-то идиотскую музыку на целый день, то звук на телевизоре выкрутят на максимум, когда у вас очередной приступ мигрени, или решат сразиться с полом так, что ваши люстры будут испуганно позвякивать. А стоит ли упоминать ремонты? Но все это мелкие приступы ненависти.

Своих же новых соседей я невзлюбила сильно и надолго. Три месяца назад они переехали. Три адских месяца! А уже успели просверлить перфоратором даже мой мозг. Скажите на милость, кто в здравом уме начнет делать дыры в стенах в семь утра воскресенья? А кто с завидным постоянством будет перетаскивать мебель с места на место и, судя по звуку, с неслабым уроном для нее? А еще эти несносные мыльные оперы в ванной комнате. Они будто подгадывают, когда я буду принимать душ или расслабляться в ванной после тяжелого рабочего дня, приходят в акустическую комнату и начинают завывать ТОП-20 хитов какого-то попсового и безвкусного радио. И это не самый кошмар.

Знаете, что действительно страшно? То, что теперь я наизусть знаю тексты трех песен: Lana Del Rey – Summertime Sadness, Miley Cyrus – Wrecking Ball и Rihanna – Diamonds. Если первая песня с самого начала не вызывала во мне стойких антипатий, то две последние…черт, я готова была самолично удушить этих разносчиков дурного вкуса, но, к сожалению, и к их счастью они так ни разу и не попались мне на глаза. Каждый мой день начинался с прослушиваний продукции музыкальной индустрии с обязательными повторениями вышеупомянутого кошмара. А потом в авто мне приходилось панически листать медиатеку в поисках песни, которая отъест от меня прослушанное. И самое мучительное то, что каждый раз надо было искать новую композицию, новый ответ старым раздражителям.

Сперва утро обещало быть умеренно раздражительным. Соседи решили отдать предпочтение Лане Дель Рей. Я искупалась без вокализов сверху. Даже осознание того, что я иду на идиотскую работу, мне предстоит планерка у шефа, которая как всегда выговорит мне за недостаточное рвение в копании в нижнем белье (о, да, нижнее белье), и дурацкий «красный день», не портило бодрую атмосферу утра. Плохо, когда твой шеф женщина, но еще хуже, когда ты работаешь на женщину в журнале о светской жизни. Сразу появляются дополнительные заморочки по поводу того, как себя вести, в змеином кубле, состоящем из баб и геев, о чем говорить с ними говорить. чтобы пережить очередной перерыв на кофе. А еще всякие цветные дни. Красный – цвет выхода нового номера в свет. Никогда не питала особой любви к этому цвету как основному в одежде. Но если хочешь выжить, танцуй на раскаленной сковородке тупых правил.

Закончился кофе? Не беда. Вот только высушу волосы, выеду раньше и засяду с новым номером в кафе. Всегда изучаю его перед приемом у шефини, чтобы знать, от чего и как защищаться. Я включила фен, он предательски треснул, розетка исторгла искру, а я в испуге отшвырнула бедную технику об стену. Перед тем, как с треском разлететься на составляющие, насадка на нем отчаянно скрипнула, вопрошая «За что?». И правда, вины фена в случившемся было столько же, сколько у Антарктиды в развязывании Второй мировой.

Судя по недовольному захлопыванию дверей по всему дому, свет пропал не только у меня. Единственное, что меня интересовало, к кому придут соседи с вилами и с факелами. Не мог же обычный фен дать такую перегрузку. Я услышала, как делегация пропускает мой пролет и топчет дальше. Вот и славно, значит, причина не я. Крики донеслись от квартиры соседей сверху. Во мне даже вспыхнул слабый огонек злорадства, наконец удача повернулась к этим гадам задом.

Но потом я вспомнила мокрые волосы, отсутствие электричества и надобность погладить платье. Сегодня на работе меня распнут в лучших традициях римских императоров во время борьбы с ранними христианами. Влетит за все, и про запас получу тоже. Давно надо было обратиться к коллегам, которые работают с криминалом, попросить посоветовать хорошего киллера, а не откладывать деньги на светлое будущее.

С горем пополам нашла свою старую одежду для гольфа. Не выбрасывала из ностальгического чувства, периодически нарывалась на нее в процессе уборки, вспоминала, как хорошо было брать интервью у политиков на поле. В принципе они такие же лицемеры, как и мои нынешние клиенты, с той разницей, что образованнее и с лучше усвоенным чувством такта. Садилась я с ней в такие разгрузочные вечера и орошала слезами, приливая мою карьерную катастрофу. Фигурально конечно, но менее жалким от уточнения сам процесс не становится.

Представляю себе лица блюстителей моды “Socialize!”, они же сожрут меня живьем одним взглядом. Я собрала мокрые волосы в хвост, напялила красно-белый джинсовый сарафан, гольфы, кеды-балетки и вышла в такое поначалу прекрасное утро.

– Доброе утро, мисс Кармайкл, – поздоровался со мной сосед снизу, хороший парень, работает в какой-то навороченной фирме, производящей электронику, то ли Apple, то ли Asus. Хоть убейте, не вспомню. Милый, застенчивый и обходительный. Мне всегда было его жаль, потому что его личная жизнь представляла еще большую катастрофу, чем моя. – Рад видеть, что Вы снова выбираетесь на гольф.

Ага, на гольф, на словесный пинг-понг скорее. Или того хуже. Но ему лучше об этом не знать, переживать ведь целый день будет, думать, как меня утешить. Я как-то имела неосторожность пожаловаться ему на неудачи в The Nation, так он к моему возвращению с работы печенья напек. Невообразимо!

– Как-то так, Джим, – улыбнулась я. Сколько его не учи, он все равно ко мне на Вы и шепотом. Покраснел, как пожарный автомобиль, когда я его по имени назвала. Идеальная жена. – Не знаешь, что там наверху случилось и надолго ли нас лишили электричества?

– По-моему, там готовится выселение Ваших соседей, – он оживился, вкратце пересказывая поход с вилами за справедливостью. – Они перегрузили сеть, включив слишком много всего разом. Ремонтники из них ужасные. У меня из-за них сгорел компьютер. Мастерам придется искать место разрыва, менять перегоревшую проводку, так что никто не знает, надолго ли мы погрузились в темные века.

– Славненько, – как можно более культурно изобразила я реакцию на события. – До вечера, Джим.

А у меня ко всем прелестям жизни еще и плеер сгорел, который стоял на зарядке. Что мне теперь слушать? Радио? Очаровательно. Мало того, что там было порядка двухсот гигабайт музыки, которая безвозвратно утеряна, так еще и до работы (и после, напомнила себе я неутешительный прогноз) мне придется тупо мурлыкать под нос песню о летней грусти.

Я кинула сумку на соседнее сиденье, завела своего железного коня и уставилась на панель. Там горел значок ABS, хотя я не езжу с системой автоматического торможения. Что за напасть? Мотор же завелся нормально. Я включила радио, надпись ABS погасла, выключила – опять появилась. Отлично, теперь мой распорядок дня корректирует заглючившая начинка автомобиля. Придется свозить баварца на станцию техобслуживания после работы. Что еще свалится на мою многострадальную голову до конца дня? Я включила радио, бесящая надпись пропала, а голос в динамиках начал вещать:

– На студийных часах полвосьмого. Напомню, что в нашей студии лидер британской рок-группы Franz Ferdinand Алекс Капранос. Мы продолжаем беседовать о новом сингле группы, планах на будущее и…Алекс, насколько я помню, единственное, что раньше крепко связывало Вас со Штатами, это кавер на песню Бритни “Womanizer”, а теперь Вы вот уже который месяц живете в Нью-Йорке, в чем причина?

«Да, в чем причина, Алекс?» – повторила я вопрос ведущего и добавила громкости.

– Начну, пожалуй, с Вашей сумасшедшей поп-дивы, а то слушатели еще подумают, что у меня с ней действительно какие-то связи. – На что мы намекаем, друг мой? Тоже как-то встретил ее в тесном закрытом помещении. Я тут же вспомнила эту героиню эротических снов и решила, что столь тесный контакт чреват травмами психики, несопоставимыми с жизнью. – Я считаю, что кавер на Бритни Спирс – это что-то вроде must have для любого уважающего себя рокера. Это своего рода вызов. Попробуйте слепить с ее текстами что-то бунтарское и рок-н-рольное. Вы поймете, что это задача не из легких.

Тему Нью-Йорка изворотливый собеседник пропустил, замылив голову ведущего разговорами о музыке и атмосфере города. Я б ему просто так столь выигрышный вопрос не спустила. Дальше пошли вопросы слушателей вперемежку с песнями группы. Летняя печаль не выветривалась, пока я не вспомнила песню с вечеринки. Забавно будет, если меня подловят на песнях о желании и его удовлетворении коллеги.

В кафе эпическое повествование «Лемони Сникет и 33 несчастья» продолжилось. Мне принесли глясе вместо капучино. Как можно было так промахнуться? Но возвращать заказ было некогда, пришлось поглощать мороженое с кофе. Я листала журнал, пока не дошла до фотоотчета с вечеринки с похождениями по лифтам. И то, что я там увидела, заставило меня издать звук, напоминавший что-то среднее между воем Банши и рыком Вендиго. Полный злобы и всепоглощающего разочарования в справедливости наказаний за совершенные мною проступки звук.

Я влила в себя то, что в моем стакане больше напоминало кофе, предоставив полакомиться мороженным мусорным бакам, и помчалась в редакцию мстить. Сначала получать по голове от редактора, а потом мстить отделу верстки, точнее одному-единственному ее представителю.

***

– Я бы хотела особо отметить работу Энджи Кар, – сказала главная мегера, я так офигела, что не успела обидеться на глупое сокращение. Что? Отметить мою работу? – Наконец я увидела то, что в тебе так хвалили все те люди, что рекомендовали взять на работу. Энджи, дорогая, это потрясающе! У тебя волшебный глаз. Заметить такое. Сегодня утром мне звонила Мелоди Свенсон и кричала так, что птицы с соседних деревьев посрывались. Она была очень недовольна тем, что ее парень засветился на вечеринке с нижним бельем в кармане. Всячески доказывала, что это ее, и что мы не имеем права публиковать такие фотографии.

У нас скандал, а она рада. Дочь бизнесмена и нефтяного магната в ярости, а она меня хвалит. Эта мелкая светская львица может превратить нашу жизнь в ад, в то время как меня превозносят до небес. А что самое отвратительное, я переспала с этим самым парнем, белье мое и, черти бы его драли, не думала я, что этот шотландский шалопай встречается с миллионершами. Я и о его происхождении тогда не догадывалась.

– Я одного не понимаю: с чего столько радости? У нас же проблемы будут, – озвучила я то, что должно было волновать всех этих идиотов в первую очередь.

– С того, дорогая Энджи, что мисс Свенсон в это время торговала лицом со своим папочкой на благотворительном вечере, – ответила шефиня. – Если она разведет скандал, мы только подкинем дровишек. Вот бы найти подругу этого рокера, да расспросить, что к чему. Капраносом я сама займусь, он тоже весь такой в ярости звонил в редакцию и обещал открутить проныре-журналистке голову. Грозился прилететь сегодня же.

Час от часу не легче. Еще и передвигайся теперь по зданию перебежками, чтобы голова цела осталась. А самое обидное, что я вроде как и не виновата. Ну, Джесси, отгребешь же ты, дружок, так, что больше и шагу без меня не сделаешь. Надо же было проявить такую инициативность.

Собрание закончилось, я еле утерпела, чтобы не рвануть к двери, сбивая этих кукол, как кегли в боулинге. Дождалась своей очереди на выход и уже переступила порог.

– Мисс Кар, – я обернулась, – сегодня я снисходительна к Вашему наряду, но впредь советую не испытывать судьбу.

***

– Джесси, чтоб тебя! – я влетела в его кабинет, пыша жаром всех кругов ада. – Тебя не учили, что инициатива наказуема? Какого черта ты поместил в журнал фотку этого чертового…

Джесси манерно развернулся ко мне, всплеснул руками и улыбнулся. Да, не только имя у этого парня женское. Справедливости ради стоит признать, что чуйка на фотографии, как и ощущение разворота у него божественное. Но! Он такой голубой, что от него за версту несет, не то чтобы я была гомофобом, но на этот раз он сам себя перепид*расил.

– Сладенькая моя, ты пришла поблагодарить меня за успех на сегодняшней планерке? – он улыбнулся еще шире. – Не стоит. Моя работа замечать то, что вы, жители журналистского Олимпа, не доглядели и исправлять.

– Я не давала текста к той фотографии, значит, не разрешала публиковать. Разве я когда-то говорила тебе, что ты можешь использовать все ресурсы моего телефона, как тебе заблагорассудится? – кричала я, наращивая децибелы, парень сидел спокойнее некуда и почти смеялся надо мною.

– Разве я тебе навредил чем? Или у вас с ним более глубокие отношения, чем я мог предположить? У него ведь девушка есть, Энджи, нехорошо получается.

– Какие глубокие отношения? – возмутилась я. – Не надо тут домыслы строить. Не хочу я оказаться героиней статьи в журнале, в котором-то и работаю не по доброй воле.

Джесси только хихикнул в ответ на мою все более неадекватную реакцию и повернулся к своим проблемам. Он воевал с постерами с новой обложкой журнала, которые упрямо раскручивались. Я выдохнула утренний стресс и решила компенсировать ему скандал на ровном месте, ведь парень действительно сыграл за меня. Отколола шпильки и сняла платок, скреплявший хвост, (к этому времени он уже успел просохнуть вместе с волосами) и отдала в вечное пользование Джесси.

– Тебе хорошо с распущенными, – крикнул он в закрывающуюся дверь. – Ходи так чаще.

А потом каждый вечер испытывай жесточайшие муки, расчесывая то, что утром было волосами, если до того не умрешь от перегрева. Так рассуждала я над сомнительными советами гея-стилиста, пока лифт не остановился на этаже редактора. Второй раз во врата ада – увольте. Я потянулась к кнопке закрытия двери, не глядя, перед кем она открылась. Дверь начала закрываться, но ее остановила чья-то рука (невежливо получилось), за ней в лифт вошел пассажир. Я нервно сглотнула.

– Энджи Кар, какое совпадение, – сказал он и как-то хищно оскалился. – Тебя-то я и ищу. – Двери закрылись, лифту предстояло проехать семь этажей.

– Не могу сказать, что это сюрприз для меня и точно не приятный. Здравствуй, Алекс. Как жизнь?

– Как жизнь? – он сорвался на крик и зловеще завис надо мной. – Уж лучше ты мне расскажи. Не я себе такую потрясную рекламу состроил. Не думал я, что ты используешь фото таким наглым образом. Мне показалось, что это не твой стиль, или я не прав? Это низко даже для журналистки. Представить себе не можешь, что мне девушка утроила после того, как полистала ваш журнальчик.