Текст книги "Сосед (СИ)"

Автор книги: Akixito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Я зажмурился, накрывая голову подушкой, и прибавил звук телевизора до максимума.

– Раз… два… три…– нужно досчитать до десяти, глубоко вздохнуть, выдохнуть и успокоиться.

У моего соседа снова течка и очередной секс–марафон за стеной. Хотя и в остальное время он не брезговал приводить альф в свою комнату. В институте за моим соседом давно и надолго укрепилось звание «первой шлюшки», которая никогда и никому не отказывала.

Особенно он срывался во время течки, когда поток обезумевших от желания и возможности халявного, ни к чему не обязывающего секса альф выстраивался буквально в живую очередь возле нашей квартиры. Иногда он принимал их по двое или даже по трое одновременно.

Послышался очередной приглушенный и протяжный стон омежки, за которым последовали монотонные толчки в стену.

«Шлюха! Я же просил отодвинуть кровать подальше от стены!»

Я никогда не видел, как он занимается сексом, но слыша безумные стоны и всхлипы соседа за стеной, каждый раз лаская себя, я представлял его активным, несдержанным и порочным. Закрывая глаза и поглаживая себя рукой в такт ритмичным ударам в стену, я всегда представлял его сверху, с широко и пошло разведенными ногами, развратно откинувшегося назад. Шелковистые волосы, разметавшиеся по плечам, спине и рукам, прилипали к влажной от пота коже. Голова откинута назад, пухлые губы приоткрыты, рваное, глубокое дыхание в такт мягким и глубоким толчкам. Представлял, как его тело плавно скользит вверх и вниз, плотно обхватывая и насаживаясь на мой член. Тонкие изящные пальцы комкают простыни, царапая и впиваясь в мою плоть.

Вообще–то, в эти дни я старался убраться подальше из квартиры, оставаясь ночевать у друзей и знакомых. Если же место ночлега не находилось, я запирался в своей комнате и врубал на полную громкость телевизор вместе с аудиосистемой, чтобы заглушить животные звуки секса, что доносились из комнаты моего соседа.

А по ночам, оставшись один, он ревел во весь голос, обливаясь слезами, и выл, как белуга, не сдерживая громких рыданий.

Сколько раз в такие моменты я подходил к его двери, но так ни разу и не смог заставить себя зайти, лишь опускаясь на корточки, прижавшись спиной к косяку. До боли сжимая кулаки, дожидался, пока его рыдания переходили в чуть слышные всхлипывания, а тихое хныканье в мерное дыхание. Только тогда я мог успокоиться и шел спать.

А на утро все повторялось: днем он стонал от наслаждения, а ночью скулил, как побитая собака.

Так пролетали дни, недели и месяцы нашего совместного проживания.

В эту квартиру мы попали по воле случая: при распределении жилплощади от института. Альфа и омега, заключенные в пределах одной территории, разделенные тонкой бетонной стеной. Учились мы на разных факультетах, так что наше общение сводилось исключительно к встречам на совместно занимаемой территории.

Только вот начиналось все не так. Еще около двух лет назад он был совершенно другим.

Он был нежным, скромным и невинным. Совсем еще мальчишкой, ни разу не знавшим течки. Он так мило смущался, краснея до кончиков ушей, морщил свой курносый носик, когда злился или расстраивался, и неловко прикрывал тонкими ладошками лицо, заливаясь звонким смехом.

Он был очень скромным малым и тяжело привыкал к новым людям. Но мы как–то сразу поладили. Со стороны наша парочка выглядела довольно контрастно: я – здоровый, плечистый, коротко стриженный мужлан, и он – изящный, тонкий и вечно бледный.

Из–за его постоянной привычки собирать копну шелковистых смоляных волос в хвост или непринужденную косичку, а также миндалевидных синих глаз, густо обрамленных длинными и пушистыми ресницами, его часто принимали за девушку. На что он злился и опять недовольно морщил нос. Но его особенной чертой были ярко выраженные глубокие ямочки на щеках, которые были видны даже тогда, когда он был абсолютно серьезен.

Мы часто проводили вечера друг у друга в комнатах, дурачились, листая журналы либо просматривая новинки кино, поедая вредный фастфуд или так им любимое фисташковое мороженое. Я подтягивал его по точным наукам, а он отрабатывал со мной иностранные языки. С ним было легко, весело и непринужденно.

Я любил его общество, любил его повадки, любил смену его непостоянного настроения, любил его заразительный смех. Я сам точно не понял, в какой именно момент я осознал, что люблю его. Я видел, что он тянется ко мне, к моему обществу, нас определенно влекло друг к другу. Но он был такой нежный, такой чистый и невинный, что я даже в мыслях не мог позволить себе посягнуть на его добродетель. Поэтому я держал себя в руках, никак не проявляя своих истинных чувств, наслаждаясь самим фактом нахождения самого родного и любимого человека рядом.

Пока все не изменил случай.

В тот вечер я был на дне рождения друга. Я был весел и пьян. Сейчас я понимаю, что все, что произошло потом и происходит с нами сейчас, это полностью моя вина. Я заслужил те муки, которые испытываю каждую секунду своей жизни, находясь рядом с ним.

Двенадцать пропущенных звонков и одна единственная SMS. Их я увидел уже позже, в больнице. Он ждал меня, нуждался в моей защите, надеялся на мою помощь.

«Пожалуйста, возьми трубку! У меня началась течка! У меня нет денег и мне больше некому позвонить. Я в библиотеке. Пожалуйста, забери меня, я буду ждать тебя там. Мне страшно!»

И он ждал, ждал до самого закрытия. Глупый! Почему ты не ушел днем, пока еще светло и на улицах много народа? Почему ты был именно в том месте, которое наиболее удалено от нашего дома? Почему я не почувствовал изменения твоего запаха еще утром? Почему я так и не услышал ни одного твоего звонка? Так много почему… Но сейчас это не важно, потому что уже ничего не изменить.

Их было трое, они подловили тебя на автобусной остановке недалеко от библиотеки, на которой ты продолжал преданно ждать меня. Они измывались над тобой несколько часов: били, рвали и калечили тебя, оставляя на твоем бледном теле свои кровавые метки.

Это я во всем виноват. Не такого первого раза я желал для тебя, ты этого не заслужил. Я тебя не спас, и это только моя вина. В те минуты, когда тебе было больно, страшно и одиноко, я был весел и пьян.

Я выследил каждого из них. Выследил по запаху, который они оставили на тебе. Я наслаждался их криками и болью, их мольбами о помощи, когда ломал кости рук, что осмелились дотронуться до тебя. Безумно улыбался, превращая их лица в кровавое месиво, наблюдая за брызгами крови из разбитых губ, которыми они касались тебя. Я вел себя как животное, я был ослеплен жаждой мести и наслаждался ею.

После этого происшествия мой сосед полностью изменился: пропал огонек блеска живых и ярких глаз, взгляд стал тусклым и безжизненным, но самое главное, что с того самого дня я больше никогда, ни единого раза не слышал его звонкого и заливистого смеха.

Он продолжал отлично учиться, но по-прежнему избегал других людей, полностью замкнувшись в себе.

Вот только стал спать со всеми подряд, без разбора. Первое время я отваживал каждого, кто только пытался только кинуть взгляд на моего соседа. Я устраивал драки, ломал ребра и разбивал носы. Бесчисленное количество альф было пинками спущено с лестничного пролета нашей квартиры. Тогда он стал встречаться с ними за пределами своей комнаты: уходил под ручку с очередным любовником прямо посреди пары, неоднократно был застукан в туалете и университетской раздевалке прямо в самый разгар «процесса», пропадал по нескольку дней на квартирах своих ухажеров или съемных номерах любовных отелей.

Я был единственным альфой во всем институте, кто ни разу не был с ним, кого он ни разу не допустил до своего тела. Хотя я и сам никогда за это время не предпринимал попыток, особенно после одного случая.

У моего соседа была очередная течка, и я как раз собирался смотаться из квартиры с утра пораньше, пока омежка еще спал. Мы пересеклись в прихожей: его безумный запах, такой нежный и приторно-сладкий, его тонкие, с длинными и изящными пальцами бледные руки, его острые коленки и выпирающие ключицы, его растрепанные во время сна волосы и заспанные глаза. Все это оголило мои так тщательно глубоко спрятанные чувства, что я так усердно пытался побороть каждую секунду проживания рядом с ним. И я сорвался.

Грубо схватив за бледные плечи, припечатал его хрупкое тело к стене, придавив всем своим весом, и властно захватил чужие губы в жадном поцелуе. Он был безумно вкусным, сладким и нежным. Меня охватила буря так долго скрываемого желания: я сминал его в своих объятиях до хруста костей, жадно впиваясь в пухлые губы.

Когда я отстранился от него, он так и остался стоять припечатанным к стене, с приоткрытыми и припухшими от поцелуя губами и широко распахнутыми глазами. В них читалось недоумение, удивление, страх и что-то еще. Что же это? Ненависть?

«Дурак! Какой же я дурак!»

– Что я творю… прости! – я резко отшатнулся от него, выпуская из своих объятий.

В следующую секунду я увидел, как из глаз моего соседа льются слезы, стекая крупными каплями по бледным щекам. Нос начал морщиться, а губы задрожали и стали кривиться в преддверии начинающихся рыданий. Я не смог этого выдержать, не мог видеть твоих слез. Резко развернувшись и хлопнув дверью, я выбежал из квартиры, оставляя позади всхлипы, слезы, истерику, тебя…

Я сбежал от тебя! Прости меня! Я опять предал тебя. Я поступил так же, как остальные, накинувшись на тебя словно животное. Я не достоин дотрагиваться до тебя даже пальцем, не достоин произносить твоего имени, не достоин даже взглянуть на тебя. Я жалок! Не удивительно, что ты ненавидишь меня и никогда не сможешь простить.

Я не появлялся дома почти месяц: мне просто было стыдно смотреть ему в глаза. После того случая мы практически перестали общаться. Даже не было банального приветствия в стиле «Привет/Пока». Это и понятно, сосед даже не кидал взгляда в мою сторону, будто меня вовсе и не существовало, но я и не заслуживал такой чести. С этого момента я смирился и перестал как-либо реагировать на его похождения и любовников.

***

Сегодня ты привел нового парня. Этот запах мне не знаком, а значит, он даже не из нашего института. Его запах резкий и сильный, что выдает активного и грубого самца.

За стеной все начинается как обычно: стоны, прерывистое дыхание, резкие и глухие толчки.

Удар, стон, удар, крик… Сегодня что-то не так: возня, ругань, крики, грохот.

– Пожалуйста, не надо! – мой сосед никогда не жаловался на своих любовников, собственно, они никогда и не были грубы с ним, поскольку он беспрекословно исполнял любое их желание.

Возня и шлепки ударов не прекращались, омежка уже перестал стонать, а лишь тихо поскуливал.

И тут я не выдержал: я мог смириться с тем фактом, что тебе хорошо без меня, и ты получаешь наслаждение в объятиях других мужчин, неважно, что таким гнусным и грязным образом, но не в моих силах было слышать, как ты добровольно отдаешь себя в руки извращенного маньяка, подвергаясь мучительным пыткам.

Врываюсь в комнату соседа и вижу его голого, стоящего на коленях в ногах у здоровенного, наголо бритого парня в татуировках, держащего его за волосы. Лицо разбито, и из носа, стекая густыми каплями по губам и подбородку, сочилась кровь, капая на дрожащие колени.

Увидев это, я обезумел, кровь в моих жилах клокотала, кулаки непроизвольно сжались, и дальнейшее происходило как в тумане. Лысый был в два раза больше меня, но это не помешало мне одним мощным ударом в челюсть сбить его с ног. Я повалил его на пол и начал монотонно впечатывать кулаки тяжелыми ударами в лицо обидчику, ощущая теплую вязкую плоть на своих руках.

Ты тянешься ко мне, обхватывая своими тонкими дрожащими пальцами, и тихо шепчешь:

– Хватит! Остановись! Пожалуйста, не надо! Перестань!

С силой отталкиваю тебя в сторону:

– С тобой я позже разберусь, – хватаю бритоголового за «шкварник» и вышвыриваю из квартиры, спуская с лестницы.

Возвращаюсь в квартиру и захожу в комнату к соседу: он продолжает сидеть на полу в углу, куда я отшвырнул его в порыве ярости, сжавшись в комок и обхватив руками дрожащие колени. Увидев меня, испуганно пытается отползти назад, но натыкается на стену и протестующе вскидывает руки в защитной реакции, ошарашено продолжая смотреть на меня широко распахнутыми слезящимися глазами.

Одним движением преодолеваю разделяющее нас расстояние и, несмотря на слабое сопротивление, сминаю в объятиях, падая на колени. Пытаюсь прижать тебя к себе всего, каждую клеточку твоего тела. Начинаешь брыкаться, пытаясь оттолкнуть меня и вырваться из моих объятий. Но я сильнее: сжимаю тебя еще крепче, усиливая хватку. Хнычешь, чувствую горячие слезы на своей груди.

– Все хорошо, малыш! Я больше никогда тебя не брошу!

– Отпусти–и–и… – уже воешь ты, упираясь хрупкими ладошками в мою грудь, пытаясь оттолкнуть всем своим телом.

– Никогда! Никогда больше не отпущу тебя! – шепчу прямо в ухо, еще сильнее прижимая к себе.

– Не трогай меня! Не смей прикасаться ко мне, – задыхаясь, визжишь, извиваясь и царапая в кровь мое лицо.

Резко отрываю тебя от себя и отчетливо проговариваю, глядя в заплаканные глаза:

– Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но это не помешает мне любить тебя! Никогда, слышишь, никогда больше не предам и не оставлю тебя. Понимаешь?

Нос начинает морщиться, а губы растягиваются в плаксивой гримасе. Всхлипы переходят в рыдания, слезы градом продолжают катиться из твоих глаз:

– Неправда! Ты не можешь любить меня. Я – грязный! Не трогай меня, ты испачкаешься. Я не достоин любви!

– Это я не достоин тебя, понимаешь? Ты самый чистый, самый светлый и самый лучший человечек!

– Ууааа… – впадаешь в истерику. – Нет, это неправда! Я ужасен, я – ничтожество!

– Глупый мой мальчик!

Прижимаю тебя к груди и начинаю нежно гладить по голове, спине и плечам, пытаясь успокоить как маленького ребенка:

– Тише, тише, маленький! Теперь у нас с тобой все будет хорошо! – продолжаю гладить по волосам, пока ты не успокаиваешься и перестаешь хныкать, лишь изредка хлюпая носом. Неуверенно обнимая своими ладошками и утыкаясь мне в плечо, чуть слышно, что я еле могу разобрать слова, сбивчиво и быстро начинаешь шептать:

– Пожалуйста, прости меня! Прости за все эти ужасные вещи. Это все моя вина. Я думал, что после того случая я отвратителен тебе. Я понял это тогда, в коридоре, когда ты не захотел меня. Не захотел прикасаться ко мне. Это я виноват, что я такой грязный и мерзкий, я противен сам себе. Я так ненавижу себя и так люблю тебя! Я только хотел, чтобы ты возненавидел меня еще больше и съехал из квартиры. Я просто не хотел, чтобы ты испачкался об меня…

Вслушиваюсь в каждое слово и не могу поверить своим ушам: все это время, когда я думал, что он избегает и ненавидит меня, мой сосед страдал и винил себя во всем.

«Дурак! Боже, какой же я дурак!»

Беру в ладони твое лицо и приближаю к себе так близко, что наши губы почти соприкасаются:

– Ты! Ни в чем! Не виноват! Слышишь? Это моя вина, моя и только моя! Я не спас тебя, не уберег, не защитил. Я бросил тебя. Это я – мерзкая скотина, не заслуживающая права прикасаться к тебе. Ты у меня самый лучший! Понял? Ты меня слышишь? Ты – лучшее, что у меня когда-либо было! И я безумно, до боли в сердце люблю тебя! Ты понимаешь? Я никогда больше тебя не оставлю! Я никогда больше тебя не предам! Ты мне веришь?

Глаза напротив снова наливаются слезами, губы дрожат, а нос опять начинает морщиться. Не в силах это выдержать, я накрываю твои губы поцелуем, только нежным и ласковым, стараясь вложить в него всю силу своей любви и преданности. Ты вздрагиваешь от неожиданности и робко начинаешь отвечать, приоткрывая дрожащие губы, позволяя моему языку проникнуть внутрь. Целую твои губы, щеки, выцеловывая каждую ямочку, поднимаюсь к глазам, нежно прижимаясь к подрагивающим ресницам, целую маленький вздернутый нос и снова возвращаюсь к губам:

– Люблю тебя! Теперь ты только мой. Ты – мой! Отныне и навсегда!